Марина Эльденберт - Заклятая невеста

— Невероятно, — произнес Эльгер. Глаза его сверкали, ворвавшийся из пустыни жаркий воздух растрепал наши волосы. — Вы это действительно сделали. Лавиния…

Он попытался удержать меня за руку, но я уже шагнула в Аурихэйм.

Портал за моей спиной сомкнулся, и я погрузилась в знакомый зной. Этот зной — сухой, изнуряющий, пропитанный мощью антимагии, вонзился в кожу. Здесь воплощение сил хэандаме обжигало гораздо сильнее солнца: с каждым шагом, как маг, я становилась все слабее. Льер рассказывал, что ни один портал невозможно открыть в чертоги Золотого двора, и что любые попытки открыть его в непосредственной близости очень плохо заканчивались.

Разумеется, чтобы выжечь из меня силу, элленари пришлось бы обрушить на меня золотую мглу, но даже так, когда антимагия просто была повсюду, меня бросало то в жар, то в холод. Губы мгновенно пересохли, словно я шла по пустыне не несколько минут, а несколько дней, магия во мне билась, инстинкты кричали о том, чтобы я повернула назад, но я продолжала идти.

Уже стали видны врата и ведущая к ним дорожка, золотой змеей вьющаяся между песков.

Миг, когда я ступила на нее, сделал меня беспомощнее котенка: магию я больше не чувствовала. Она оставила меня окончательно, поэтому от стражей у ворот я едва не шарахнулась. Двое мужчин светились золотом, как статуэтки под солнечным светом, вот только я прекрасно представляла, что если солнечный свет дарит жизнь, этот ее отнимает. По крайней мере, у магов — в нашем мире хэандаме способны были выжечь любую магию дотла, и это не всегда позволяло человеку пережить случившееся. На что способны источники такой силы, элленари, даже думать не хотелось.

Стражи смотрят на меня, и имя их правителя — Аргайн — вспыхивает в памяти так же ярко, как если бы я слышала его вчера.

— Мне нужно поговорить с вашим повелителем, — произношу я, глядя в глаза одному из стражей. — Я — правительница Двора Жизни, и Аргайн заинтересован в этой встрече не меньше меня.

По крайней мере, мне очень хочется в это верить, равно как и в то, что стражи считают так же. Потому что через хэандаме я не пройду. Не на их землях.

Как ни странно, ворота передо мной распахивают без единого слова, и я шагаю на раскаленный солнцем камень. На площадь, раскинувшуюся перед дворцом.

Льер говорил, что Золотой двор — целый город, но издалека, с барханов, мы видели только роскошь дворца. Сейчас же моему взгляду представляются и сады, и узкие улочки, укрытые тенью, и фонтаны, свежесть от которых дотягивается, кажется, даже до моей магии. Это воодушевляет, придает уверенности, вот только как быстрее пройти ко дворцу?

— Ваше аэльвэйрство, — ко мне приближается девушка.

Я удивленно смотрю на нее: порталов здесь нет, поэтому стража как минимум должна была отправить гонца, чтобы сообщить о моем прибытии. В отличие от Двора Смерти здесь нет ни крылатых, ни других рас, одни лишь золотоволосые элленари, судя по всему, отличающиеся лишь происхождением и уровнем силы.

Тогда — как?

Наверняка у золотых есть свои способы быстро передать информацию, тем не менее на миг становится неуютно.

— Я вас провожу.

— Буду очень благодарна, — тем не менее говорю я.

Мы проходим лабиринтами улочек так быстро, что оказываемся у широких ворот дворца буквально за пять минут. Я бы плутала здесь, наверное, несколько часов.

Широкая лестница — белокаменная, залитая солнцем.

У дверей тоже стоит стража, окутывающая их золотая дымка обманчивой легкой вуалью закрывает вход. Заметив меня и мою спутницу, они не двигаются, но золотая мгла расступается, позволяя нам пройти. Внутри прохладно и очень светло: повсюду белый камень, в холле тоже фонтан. Возле лестницы застыли статуи, по обе стороны от нее: высоченные, выполненные, должно быть, из чистого золота. Мужчина и женщина, чьи руки соединены, удивительно похожие на Аргайна и его сестру.

Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не задать вопрос: они ли?

И если да, то сколько им лет?

Впрочем, это сейчас неважно, важно то, что мы поднимаемся по лестнице, проходим сквозь галерею, в которой к белому добавляется медь, и сворачиваем в коридор к высоким дверям.

Здесь тоже стража, и золотая дымка тоже отступает при виде нас.

— Ваше аэльвэйрство, — девушка делает шаг назад, позволяя мне пройти, но сама остается на месте.

Зал для аудиенций просторный и тоже светлый, первое, что бросается в глаза — столь характерные для элленари развлечения прямо на подушках. Девушка и двое парней ласкают друг друга, совершенно не стесняясь собравшихся, равно как Аргайна и его сестры, сидящих на троне. На меня они даже не смотрят, зато на меня смотрят все остальные.

А я замираю.

Здесь тоже повсюду белый камень и золото, пламенеет только платье сестры правителя.

И волосы стоящей за его троном Ирэи.

— А я говорила, что она придет, — сообщает кузина Золтера, и в глазах ее столько ненависти, что мне становится не по себе.

«Не по себе» — не то состояние, которое я сейчас могу себе позволить, тем не менее когда двери за моей спиной запечатывает дымка золотой мглы, дышать на миг становится нечем. Я сбрасываю это ощущение так же, как сбрасывают непристойные взгляды, и шагаю вперед. На Ирэю я не смотрю, только на Аргайна, он тоже смотрит на меня, но по лицу его прочесть что-либо невозможно. Подобные чувства я раньше испытывала исключительно рядом с Золтером, и это мне не нравится.

— И придет одна, — продолжает Ирэя. — Она у нас слишком совестливая, чтобы рисковать кем-то.

— Ирэя.

Голос Аргайна звучит совершенно не так, как голос Золтера, уничтожающий и холодный. Напротив — он спокойный, тягучий, как мед, но угрозы в нем совершенно точно не меньше. Сейчас главное то, что он заставляет Ирэю замолчать, потому что ее присутствие и так сбивает с мыслей.

— Обойдемся без церемоний. — Аргайн неожиданно поднимается мне навстречу, когда я уже готова произнести слова приветствия. Его ладони совершенно не обжигающие, даже не скажешь, что в нем сокрыта мощь, способная высушить мою магию вмиг, как Пустота иссушила Аурихэйм. — Мы всегда рады гостям, Лавиния. Позволите называть вас так?

— Разумеется, Аргайн, — я принимаю его правила, стараясь не думать о том, что рядом с его троном стоит Ирэя. Силу ее ненависти я чувствую даже сейчас.

— Вот и славно. Прошу, присаживайтесь, — он кивает на подушки у своих ног.

— Вы хотите меня оскорбить? — интересуюсь, глядя ему в глаза.

Они у него медовые, залитые золотом, и в такой радужке зрачки кажутся просто тонким следом, оставленным раскаленной иглой.

— Ну что вы, — Аргайн продолжает улыбаться. — Просто проверяю границы допустимого. Где бы вы хотели расположиться, дорогая Лавиния?