Марина Эльденберт - Заклятая невеста

Лицо ее искажает злоба.

— Думаешь, ты самая умная? — шипит она. — Думаешь, способна обыграть их всех? Это не твой уровень, деточка. Аргайн превратит тебя в постельную игрушку, а твой Льер будет с этим жить. С тем, что тебя каждый день имеют, как пожелают.

— Это ты по собственному опыту говоришь?

Ирэя шипит, и кажется, сейчас бросится на меня, но она остается на месте, только разражается проклятиями. Да, у нее тоже нет выбора: ей некуда идти. Стихийники отказали ей в убежище, а Золтер, по всей видимости, решил, что жизнь у Аргайна — самое то для его кузины. С кузнецами, к слову, оказалось довольно сложно договориться, и дело было не в том, что они не хотели идти против Золтера. Дело оказалось в Ирэе и, как ни странно, в Золотом дворе. Стихийники их не любят.

Помогло то, что я встречалась с главой их гильдии, когда Льер показывал мне Аурихэйм. И, кажется, искреннее желание вернуть им мир, в котором хочется жить.

Как бы там ни было, не случись моего знакомства с кузнецами, сейчас мой план покатился бы бъйрэнгалу под хвост. Воспоминания о шипастом Льере заставили сердце сжаться: я искренне надеялась, что он жив. Что касается Лизеи и Ронгхэйрда, они были в бегах. Об этом мне рассказали кузнецы, и я подозревала, что стихийники даже знают, где они находятся. Дальше я, разумеется, расспрашивать не стала.

Не при Ирэе и золотых.

Мне достаточно было знать, что друзья в безопасности.

За спиной раздалось хлопанье крыльев, не то рычание, не то ржание. Два вайрлдхарна (теперь я знала, что крылатых коней зовут именно так), несущие всадников, опустились на поляну за нашими спинами. В отличие от вайрлдхарнов Двора Смерти эти были белоснежными. Поскольку порталами золотые пользоваться не могли, путешествовали они исключительно на них.

— Пора? — поинтересовался Аргайн.

Они с сестрой спешились одновременно, и у меня возникло ощущение, что они вообще не разлучаются. Спальня у них точно была одна, и судя по тому, что меня разместили в соседней, Аргайн хотел, чтобы я об этом знала. Или его сестра этого хотела, что не имело ни малейшего значения, поскольку мне было не до мотивов золотых.

Эта ночь была первой, которую я провела вне давящей тяжести их дворца, чтобы набраться сил. По той же причине Ирэе пришлось ночевать вместе со мной в домике кузнеца. Такого выражения лица, исполненного крайней брезгливости, я не видела уже давно. Что касается меня, я оставила комнату в ее распоряжении и ушла спать на траве. Мне казалось, сама земля поддерживает меня в том, что я хочу сделать.

Не просто земля — весь Аурихэйм, поэтому к вливающейся в меня силе отнеслась очень бережно.

Мне она еще пригодится.

— Пора, — ответила я и поднялась.

Клятва крови, данная Эльгеру, больше не имела силы: мое предположение подтвердилось. Собрав крупицы магии — собственной, стихийной, Ирэи и золотой мглы мне удалось получить вспышку пустоты. Сейчас я с трудом представляла себе, какова будет ее мощь после полного воссоединения сил, но в том, что она дотянется до Золтера (где бы он ни был) я не сомневалась.

Вспоминая его суть и эксперимент Альхиины, он наверняка поверит в то, что я тоже возжелала могущества, и явится, чтобы первым заполучить то, к чему так долго шел.

А дальше… дальше мне оставалось только повторить, что я делала все эти дни.

Собрать все силы и обрушить на Льера.

С ним все должно было быть в порядке (в построении схемы ритуала мне помогла память рода и эксперимент Альхиины). Альхиина любила Золтера, поэтому согласилась ему помочь. Они собрали мощь золотой мглы и стихий в сильнейшие артефакты, и когда соединенные силы хлынули в Золтера, она делилась с ним магией жизни, позволившей вобрать в себя такую разрушительную силу. Вот только тогда даже не догадывалась, что могущество, которое он обретет, станет ее погибелью. Равно как они оба не знали, что для полноценного ритуала нужны живые источники сил. Артефакты, даже самые мощные, не годятся.

Это я тоже проверила лично: вытянутая из ограниченных искр магии и антимагии Пустота была слабой и быстро отступала.

Сейчас я собиралась повторить ритуал с точностью до наоборот. Пропустить соединенные силы через Золтера и отрезать его от источника, разомкнув контуры.

Если верить тому, что я узнала от Эльгера, все должно было сработать.

Все должно получиться.

А с остальным мы с Льером справимся.

Потом.

— Так и будешь стоять с одухотворенным видом? — хмыкнула Ирэя. — Или тебя подтолкнуть?

Стихийник, который появился рядом с нами совершенно беззвучно, даже не изменился в лице. Исходящие от него сила и мощь чувствовались в каждом движении, смотрел он исключительно на меня, словно остальные были ему не интересны. Высоченный, с широкими плечами и густой бородой, он лично раскрыл портал и первым шагнул в него.

Мысленно поблагодарив кузнеца, я пропустила вперед золотых и Ирэю, а после шагнула в разрыв пространства сама.

Место, где мы с Льером в последний раз были вдвоем, осталось прежним. Впрочем, нет, сейчас Пустота здесь стала еще сильнее, и ее суть отозвалась во мне обжигающей болью. Страшно было представлять, что здесь разом прекратил существование целый Двор, и, хотя я готовилась к этому чувству, хотя я помнила его по предыдущему разу, сердце словно сдавила невидимая рука.

То, что сейчас представляла собой Пустота — черная выжженная земля и холодный воздух, наполненный тишиной и безветрием, не шло ни в какое сравнение с тем, во что мог превратиться Аурихэйм, если она полностью воцарится здесь. Ничто в том самом смысле, когда нет ни дыхания, ни биения сердца, ни Жизни, ни даже Смерти.

Такова цена могущества Золтера.

— Мрачненько, — сообщил Аргайн, оглядывая развалины.

— Начнем, — я оставила его замечание без внимания. — Мне нужно будет шагнуть в Пустоту. Вам к ней приближаться не стоит.

— Я бы на твоем месте ей не доверяла, — хмыкнула Ирэя. — Что помешает нашей милой Лавинии вобрать всю нашу силу и обскакать моего кузена?

— Ты только сейчас об этом подумала? — хохотнул Аргайн. — Я все пытаюсь представить, во что она превратится, если попытается это сделать. Обожаю необычных женщин.

Я прикрыла глаза и глубоко вздохнула: да, образ мысли элленари далек от того, что мне когда-нибудь станет понятно. Наверное, даже если я проведу здесь тысячу лет, ничего не изменится.

Повернувшись спиной к золотым и Ирэе (хотя все инстинкты внутри вопили не делать этого), я шагнула к развалинам. Граница нетронутой земли и Пустоты была видна четко: темнеющая, рыхлая земля переходила в Ничто, которое, словно забавляясь, обтекало изломы камней. Будто хотело сохранить их — до поры до времени — в качестве памятника своему величию.