Марина Эльденберт - Заклятая невеста

— Льер, — прошептала я, вглядываясь в его лицо. А потом, не в силах больше держаться, наклонилась, целуя его глаза, скулы, волосы. Кажется, в эти мгновения я снова не слышала своего сердца, но какая разница, если под моими ладонями билось его.

Какая разница, если он подался ко мне, обнимая лицо в ладонями и целуя в губы так яростно, словно от этого зависела его жизнь.

— Невероятно, — раздался за спиной голос Аргайна. — Она действительно это сделала.

Льер глубоко вздохнул, разорвав поцелуй, и я его понимала. Потому что тоже не могла надышаться им. Вместе с ним.

— Мы были бы очень вам благодарны, Аргайн, если бы вы оставили нас одних, — холодно произнес он, поднимаясь и помогая подняться мне.

— О, с возвращением, — хмыкнул золотой, — но одних я вас не оставлю, потому что ваша… подруга мне очень сильно должна.

Льер потемнел лицом, рука под моей ладонью напряглась.

— Прошу прощения, — я посмотрела на сестру Аргайна. — Не подскажете, что коллекционирует ваш брат?

Судя по выражению ее лица и повисшей над нами тишине, такого не ожидал никто. Правда, уже спустя мгновение Аргайна (да, их родители не отличались оригинальностью) расхохоталась.

— Женщин, вино и бабочек, — сообщила она. — Последних пришпиливает иглами или замораживает в камнях.

— Тогда бабочек я вам отдать не могу, я против насилия. А вот коллекцию вина обязательно пополню таким, которое вы не пробовали. Хотите получить его прямо сейчас?

Судя по выражению лица Аргайна, он был не против меня придушить, но слово элленари — есть слово. Я действительно не обещала пополнить его коллекцию собой. Он метнул на сестру убийственный взгляд, но та снова расхохоталась. Она смеялась так, что у нее на глазах выступили слезы — видимо, поэтому мы все отвлеклись на нее.

Когда стихийник вскинул руку с криком:

— Назад! — было уже поздно.

Лезвие кинжала мелькнуло в дюймах от моей груди.

За миг до того, как Льер закрыл меня собой и вздрогнул, когда кинжал вошел ему в спину.

— Тва-а-арь! — заорала Ирэя: потоком воздуха ее отшвырнуло от нас, но она смотрела мне в лицо и хохотала, как сумасшедшая. — Тебе снова повезло. А ему — нет. Я смазала кинжал настоем из пыльцы иартины. Теперь смотри, как он будет умирать.

Кинжал валяется на земле, Льер смотрит на меня, а я на него. Мне кажется, что это сон или какой-то кошмар, потому что, чуть сдвинув пальцы, я касаюсь разорванной на его спине ткани. Рана под ней пульсирует, я отдергиваю ладонь и вижу, что на ней кровь.

Я вскидываю руку — и из земли, еще несколько минут назад иссушенной Пустотой, взлетают корни. Обхватывая запястья и шею Ирэи мощными хлыстами, волокут по земле, чтобы швырнуть к полуразрушенной стене и запечатать в кокон. Она пытается сопротивляться, с растопыренных пальцев срываются черные плети, но серебряное сияние отражает их, впитывает, разбрасывает шипящими каплями по траве. Это место — средоточие моей силы, здесь правит Жизнь, а не Смерть.

— Отпусти! — хрипит Ирэя. — Отпусти… Ты меня задушишь…

Хлестким ударом вьюна ей запечатывает рот, когда я слышу голос Льера:

— Лавиния…

Его дыхание на моей щеке отрезвляет, и я отпускаю корень, впивающийся в шею рыжей.

Аурихэйм изменил меня. Он вывернул меня наизнанку и вытащил из меня самые темные стороны, о которых я даже не подозревала, но он же подарил мне любовь. Чувство, которое я впервые по-настоящему испытала рядом с мужчиной, который по-прежнему сжимает мои плечи. Я вижу, как его лицо искажается от боли, и как он начинает оседать к моим ногам. Я не позволяю, вцепившись в него, мы вместе сползаем на землю, и я оказываюсь у него на груди.

В ушах до сих пор звучат слова Ирэи, и чьи-то еще.

Кажется, об этом рассказывала Лизея: от пыльцы иартины нет противоядия. Это — смерть для любого элленари.

Нет. Я не позволю ему умереть.

Нет!

Жизнь здесь сильнее Смерти, я справлюсь!

Тянусь к нему всей своей магией, пропуская сквозь себя, отдавая, впитывая и отдавая снова, на пределе возможностей. Горящее в моих ладонях тепло уходит в его тело без остатка. Живая сила льется сквозь мои пальцы, но ничего не происходит.

Как такое возможно?!

Льер судорожно сжимает мою руку, словно пытаясь что-то сказать, короткий взгляд глаза в глаза обрывается, как удар сердца у меня под ладонью. Лес, раскрывшийся всеми красками цветов и жизни, принимает меня, но не может помочь ему. Неестественная воцарившаяся вокруг нас тишина звучит в ушах набатом.

— Ваше аэльвэйрство! — голос стихийника заставляет вздрогнуть.

Я вижу стремительно чернеющую траву и вздрагиваю: моя магия вытягивает жизнь, чтобы вернуть ее Льеру. Тщетно.

— Нет, — шепчу я. — Нет. Нет. Нет… Пожалуйста.

Сердце под ладонью по-прежнему не бьется. Не бьется несмотря на то, что я снова и снова вливаю в него всю себя, всю силу природы, всю родовую мощь Двора Жизни.

Арка!

— Мне нужно к Арке, — сдавленно вздохнула. — К Арке. Пожалуйста.

— Ваше аэльвэйрство, — кузнец покачал головой. — Уже ничего не исправить.

— Нет, — мой голос не похож на мой. — Нет. Помогите мне!

Я чувствую себя пустой. Словно это по моим жилам только что бежал яд, выжигая жизнь и все силы. Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного. Никогда не чувствовала ничего похожего.

Меня как будто выпили, и замершее под моей ладонью сердце словно заморозило мое.

Мгновение элленари смотрел на меня, а потом поднял Льера на руки. Короткая вспышка портала — и вот уже мы стоим перед Аркой. Она снова жива, я бы сказала больше, она полна сил. Тщетно вглядываюсь в нее, но Эртея не появляется.

Как?

Что я должна сделать?

Как Льер отдал свое бессмертие, чтобы жила я? Возможно, мне нужно остаться одной?

— Уходите, — командую я.

Мне все еще не верится, что этот голос — полный силы — мой. Не могу я говорить так уверенно, когда Льер мертв.

Он не мертв, нет!

Все можно исправить.

Это же Аурихэйм.

За спиной раскрывается вспышка портала, а я шепчу:

— Эртея, пожалуйста! Пожалуйста, помоги!

Тишина.

— Пожалуйста! — кричу я. — Пожалуйста, ты же творишь чудеса…

— Чудеса?

С губ сорвался вздох облегчения.

— Пожалуйста, — я чуть не разрыдалась, когда вновь увидела перед собой призрачные очертания Изначальной. — Я отдам все, что угодно, все самое ценное…

— Не произноси таких слов в Аурихэйме, — она прервала меня. — Особенно когда не знаешь, что для тебя самое ценное.

Самое ценное — Льер. Я чувствовала это, я это знала, и я знала, что он должен жить.

— Ты — гораздо ценнее для Аурихэйма, — заметила Изначальная. — Твое бессмертие положит начало новой эпохе…

— Не положит! — голос снова срывается на крик. — Мне не нужен этот мир без него. Мне не нужно бессмертие! Я хочу, чтобы он жил!