Евгения Минаева - Король Севера. Измена

–Вы даже не видели Илиен, милорд…

–Я бы женился на ней, будь она хоть хромая и косая, – отмахнулся Моэраль. – Но это невозможно. Другая должна стать моей королевой.

–Тогда армию вам даст родня этой другой.

Моэраль с силой вцепился в подлокотники кресла, сдерживая рвущуюся наружу ярость. Когда он ехал в Ирвинделл, то даже не предполагал такого исхода. Лорд Теллин был неумолим. Женишься на старшей дочери – получишь войско. Не женишься – иди другой дорогой. И он может, может так говорить с законным королем, мерзавец! Потому что знает, что Моэралю без него никак!

Да, запад обещает поддержку. Но где она, эта поддержка?! Нет, они возможно встанут на его сторону… но только предварительно убедившись, что он МОЖЕТ победить! А он не может, он ничего не может со своими жалкими семью тысячами!

–Взгляните на Илиен, ваше величество… я велю позвать ее.

–Нет, – Моэраль решительно поднялся и направился к двери. – Мне надо подумать.

И ушел. И долго в раздражении мерил шагами отведенную ему комнату. Мерзавец! Какой же мерзавец, этот Ирвинделл!

И Вардис. Друг мог бы поддержать, ведь он же знает про Рейну. Он знает, что она – вся его жизнь, что без нее нет света, мир превращается в одинокую холодную пустыню, и он мечется по этой пустыне, как волк, и воет, воет на луну, изливая в песне одиночество… Ведь он же знает…

Но он бежал следом, хватал за локоть, орал в лицо, просил задуматься, просил хотя бы взглянуть на девчонку, что настырно суют ему в постель…

–Женись сам! – не выдержав завопил наконец Моэраль, и Вардис на удивление спокойно ответил:

–Давай ее сюда.

И они оба расхохотались. И друг снова уговаривал, уже спокойнее:

–Я не давлю на тебя, но решай. Артейн и так идет с тобой, Рейна не принесет войск. Подумай.

Но ему не надо было думать, он и так понимал – или женщина, или корона, но сердце отказывался это признавать, должен быть какой-то другой выход. А Вардис проникновенно смотрел в глаза и говорил, говорил:

–Я всегда с тобой, но я не завоюю для тебя страну, даже если буду очень стараться. Я ничто против тысяч мечей, и ты тоже… И ты знаешь, что тебе нужны войска Ирвинделла. Подумай сам, ведь это сделка, просто сделка, тебе не надо ее любить, сделай с ней наследника, и наплюй… Ведь Рейна, она же любит тебя, любит, она поймет…

Но он оттолкнул друга, и хлопнул дверью, и швырнул в стену кувшин с водой. И сапог, и таз для умывания, и еще много чего, прежде чем устал, упал на кровать и бездумно уставился в потолок.

Он видел Сильвхолл, его серебряные башни, серебряные стены, беседки и сады, прекрасные обширные залы, какими не мог похвастаться Холдстейн. Видел королевский трон и тянулся, тянулся в Серебряный город всем сердцем, зная, что вот оно – его место, вот то, для чего он родился. И видел Линеля, довольного Линеля, развалившегося на ЕГО троне в ЕГО короне, бездарного Линеля, от которого отказался собственный отец. И он, этот тупица, этот осел, этот увалень станет королем! Он будет посматривать на Моэраля свысока, и его глаза будут говорить: «Я король, а ты – ничтожество!». И он, а не Моэраль, будет править этой страной, закатывать пиры, воспитывать своих детей наследниками!

Но Рейна… Его маленькая нежная Рейна. Теплый лучик в стылой зиме. Милая, любимая, желанная, единственная… Она была его сердцем и жизнью, и он знал – не будет ее, и его не станет. Он исчезнет, превратится в призрака с кровоточащей раной в груди.

Она должна быть его королевой, она должна рожать его детей.

Ирвинделл, этот старый обнаглевший сморчок, требовал невозможного. О, если б можно было его заставить, но это, похоже, невозможно.

Моэраль не должен уступать, ни при каких обстоятельствах. Только не такой ценой… Он должен как-то убедить его, должен…

Моэраль знал, что из этого ничего не выйдет. Слишком многое поставлено на кон, Теллин прав, что не хочет рисковать. Его не интересует, что Моэраль готов предложить взамен. Его условия понятны.

Но неприемлемы.

Неприемлемы.

Если бы он был свободен, если бы не было Рейны… Но как бы он жил, если б не было Рейны?!

Если бы, если бы… Слишком много «если бы».

Чем больше человек уговаривает себя, тем более вероятно, что уговорит. Даже самая очевидная ложь после сотого повторения начинает звучать как правда. И в конце-концов, повторяющий начинает в нее верить. Сам не осознавая, Моэраль все глубже увязал в паутине им же сплетенной лжи. Он то и дело повторял: «Ни за что». Но в то же время спрашивал себя: «А если?».

Ирвинделл не торопил. Он знал, что Моэралю предстоит либо согласиться на его условия, либо отказаться от борьбы, и ждал, как паук, сплетший сеть и теперь наблюдающий за приближением мухи. Шли дни.

Понемногу наступала зима. Почему-то здесь, в Ирвинделле, она всегда приходила быстрее, чем в других районах севера, и теперь, глядя в окно, Моэраль понимал: идет новый сезон. Сезон, когда он должен броситься в наступление, а все, что у него есть – лишь собственные войска, да два-три союзника, из которых лишь один Артейн чего-то стоит. И это в то время как под знаменами Сильвберна уже должны были собраться десятки тысяч!

Да, он отрицал это по дороге в Иэраль, но теперь знал точно – без поддержки Ирвинделла у него нет шансов.

Лорд Теллин пытался отвлечь гостя от грустных дум, но Моэраль неизменно вежливо отказывался от всех развлечений. Причин тому было две: мрачное настроение короля и мерзкое поведение Теллина, то и дело намекавшего на достоинства дочери и всячески демонстрировавшего желание показать ее Моэралю.

Устав от Ирвинделла, молодой король заперся в отведенных ему покоях, впуская к себе лишь слуг да Вардиса.

А Вардис не спешил поддерживать друга.

Холодный расчетливый ум лорда Кантора, доставшийся по наследству от отца, претил Вардису смешивать чувства и выгоду, о чем он не преминул сказать Моэралю. Вардис, с его холодными серыми глазами и спокойным, словно из камня высеченным лицом, вежливо кивал, слушая рассуждения молодого короля о невозможности женитьбы, удерживаясь от советов. Он был слишком хорошим другом, чтобы толкать Моэраля на какой-либо путь. Но по одной лишь презрительной складке его губ Холдстейн понимал: в глазах друга его поведение выглядит глупостью.

Все дело было в Рейне.

Вечерами, глядя, как солнце опускается за далекие горы, Моэраль вспоминал Артейн. Суровые земли с высившимся над ними замком, где когда-то правил отец Рейны и где не суждено господствовать ей. В трещинах камней, в холодных ручьях, текущих меж ними, в голых деревьях, из последних сил цепляющихся за жизнь в этом скудном краю он видел ее образ: хрупкая как стекло, гибкая как сталь. Другую женщину он не мыслил подле себя.

Он вспоминал их прогулки в саду, вспоминал, как вплетал ей в волосы последние, тронутые заморозками, но благоухавшие летом розы. Как залез однажды на дерево, чтобы достать ей самые сладкие, самые близкие к солнцу вишни. Как катал ее на Угольке, посадив впереди себя.