Мари Явь - Атомное комбо

— Никогда, — поклялась я, закрывая лицо руками. Нежное тепло от его прикосновений ещё ощущалось на коже, а я уже успела обличить его в надуманном грехе. За который он, к слову, корил себя куда усерднее и чаще, чем я. — Прости. Мне никто не нужен кроме тебя. Пожалуйста, верь мне.

— Пэм? — позвал Дагер, но я даже не подумала пошевелиться, и лишь когда заговорил Ранди, я убрала ладони от лица.

— Поцелуй меня.

Прихоть, казалось бы. Ничего особенного. Столь безобидная просьба после всего, что мы испробовали, не должна была стать испытанием для меня. И тем не менее по замыслу Атомного это было самое натуральное испытание, с которым я должна была справиться до того момента, как комиссар окажется на пороге. Как я и говорила, Ранди привык обходиться пустяковыми доказательствами любви.

Дагер никогда не был дураком, поэтому, взглянув на нас ещё в комнате дознания, догадался, что наши с Ранди отношения уже давно вышли за рамки дружбы. Мы росли, выживали и убивали вместе — крепость наших уз была знакома разве что сиамским близнецам. Ни чистая кровь, ни святая любовь никогда не смогли бы связать двух людей так, как нас эта проклятая война.

Тем не менее, застав нас на полу душевой, одержимо целующихся, Дагер опешил. Он не мог бы выглядеть более потрясённым, даже если бы обнаружил осиное гнездо под капотом своей новенькой машины или узнал бы о капитуляции Ирд-Ама.

Шок, отчаянье — комиссар так запросто поддался эмоциям, которые ввиду своей профессии и природной гордости не демонстрировал даже перед близкими людьми. Хотя, если задуматься, с нашим появлением, он нарушил десятки правил, продиктованных как воинским уставом, так и личными принципами.

Я наблюдала за ним, не разрывая поцелуя. Восхитительно беспомощный… Назови я Дагера предателем хоть сотню раз, выражение его лица не стало бы и вполовину таким жалким. Он дрожал от злости, желая вышвырнуть нас вон и высказать, наконец, всё, что думает обо мне и моей чокнутой семье, которая с чего-то решила, что может им помыкать Но он не сказал ни слова и порог не переступил. И дело тут, конечно не в трусости.

— Глянь, что ты наделал. — Без особой досады пробормотала я, наблюдая за тем, как Дагер сбегает. — Опять довёл его до слёз.

Но Ранди даже не подумал обернуться, как будто уже забыл, ради кого этот спектакль затевался.

— На этот раз к его слезам я не имею никакого отношения.

Оставив разодранный сарафанчик на полу, я высвободилась из мужских объятий под пристальным, безмерно льстящим мне взглядом. Против такого положения Ранди тоже никогда не возражал. Возвышаться надо мной он любил так же, как и стоять на коленях.

— Но в одном ты точно виноват, — сказала я, глядя на его губы. Но, когда Атомный потянулся ко мне, собираясь поцеловать так, как давно хотел, я крутанула вентиль холодной воды. — Не выставляй больше то, что спасало и лечило нас, напоказ перед предателем, пожалуйста.

К его чести Атомный не попытался отстраниться или выказать недовольство, а лишь молча отвернул лицо, глядя на меня искоса. Даже в наручниках, промокший до нитки он не выглядел жалко, напоминая ощерившегося хищника.

— Остынь. — Я прошла мимо него, подбирая с пола куртку. — Я не скажу тебе ни слова, если ты начнёшь прижиматься к заднице очередной его служанки, но ты не будешь на его глазах вытворять что-то подобное со мной.

— Тебе настолько не понравилось? Или ты считаешь, что очевидное желание к неприкасаемому уронит твоё дваждырождённое достоинство в его глазах? Привыкла быть идеальной, когда он рядом?

Я рывком застегнула молнию на груди.

— Сколько можно повторять…

— Сколько угодно. Ничего не изменится. Ты никогда не возненавидишь его так, как он того заслуживает. — Ранди потянулся к крану. — Возможно, я мог бы рассчитывать на твоё понимание, если бы он был пятым в компании, изнасиловавшей твою мать. Спорю, ему бы этого хотелось.

— Заткнись! — Я так опешила, что едва могла говорить. — Да как ты смеешь?!

— Или ему нужно было изнасиловать тебя? Хотя не факт, что это привело бы именно к ненависти…

— Если ты скажешь ещё хоть одно слово или выключишь воду, обещаю, всю оставшуюся жизнь будешь слушать только себя! — процедила я, выглядя до смешного нелепо в этой необъятной куртке. Это чудо, что он принял мою угрозу всерьёз. Убрав руку от крана, Ранди покорно опустился на пол. — Пока я не вернусь с ключом, даже не думай шевельнуться.

Пусть дисциплинированность никогда не была его сильной чертой, на этот раз он подчинился. И вовсе не потому, что так сказала я, а потому что Атомный с запозданием осознал, что его несерьёзные предположения могли привести к серьёзной катастрофе. Хотя, по его представлению, всё должно было закончиться более мирно. Пощечиной, которая продолжилась бы вознёй на мокром, холодном полу и завершилась парочкой оргазмов. Или (в идеале) я должна была спуститься вниз, взять кухонный нож и подтвердить ненависть к комиссару на деле.

Но всё что я делала — продолжала смотреть, как вода стекает на мужское лицо, грудь, живот, выгоняя тепло из до судорог напряжённого, каменного наощупь тела.

— Серьёзно, — согласился хрипло Ранди, — можешь не тропиться.

Значительно позже, спустившись на кухню, я обнаружила Дагера отнюдь не плачущим, а напротив — что-то активно отмечающим. Перед ним на столе стояла початая бутылка коньяка. Он и раньше приносил разные гостинцы: то ему отдарят конфеты, на которые у кого-то там аллергия, то он пожалеет цветочницу и купит последний букет, который будет выглядеть как самый свежий, а теперь вот этот коньяк…

— Держи.

Не скажу, что я боялась прослыть в его глазах вором (после проникновенной речи Ранди особенно), скорее, это было делом привычки: спрашивать разрешение перед или ставить в известность после использования. (Те фотокарточки не в счёт.)

Я протянула ему наручники, но комиссар даже не посмотрел на меня.

— Оставь себе.

— Хорошо, — без долгих раздумий согласилась я, пряча подарок в карман шорт (тех самых, которые мне когда-то одолжила Вильма). — Думаю, они мне ещё пригодятся.

Это было сказано с тем умыслом, что Дагер уловит в моих словах двусмысленность и взбодриться. Потому что манипулировать его чувствами, когда он уже достиг эмоционального дна, не представлялось возможным. Хотя, наверное, после того, что он уже увидел, истязать его дальше было бы слишком жестоко. Зато так Ранди не посмеет упрекать меня в неуместной жалости к предателю.

— Ты… ты в порядке? — окликнул меня комиссар уже на пороге, и я немало растерялась. Всё-таки из нас двоих, именно Ранди был прикован к трубе.

— В порядке ли я? — переспросила я озадачено. Начни я перечислять все причины, по которым я никак не могла быть в порядке — ни физически, ни морально — мне понадобился бы на это не один час. — По крайней мере, я не ищу утешения в бутылке.