Мари Явь - Атомное комбо

— Да, как видишь, самое трудное я оставила себе, — ответила я лишь. — Так почему бы тебе не поторопиться?

Но, похоже, торопиться не входило в его планы на ближайший час.

— Только не говори, что ты и стирать за ним будешь. — Я не сказала. — Кормить, менять пелёнки, расстёгивать и застёгивать ширинку каждый раз, когда ему приспичит поссать?

— Если понадобится.

— И с какого бы чёрта это могло понадобиться? — Он, не дожидаясь ответа, ткнул пальцем в список. — Я принесу это, ты используешь их по назначению, а потом мы уберёмся отсюда. Идёт?

Скажи я «нет», и все проблемы тут же были бы решены. Ранди бы просто вышел из себя и сделал всё по-своему. Он бы забрал меня из осточертевшего ему дома, оставляя гнить уже не один только мизинец, а всего Дагера целиком.

— Я передумала.

Ранди сжал листок в кулаке, переводя взгляд на комиссара. Его раненая рука сползла с дивана. Кровь капала с неё, проступая из-под насквозь промокших бинтов.

— И что заставило тебя передумать? Его «величайший акт самопожертвования»? Не пытайся убедить меня в том, что эта шутка превратила его в героя. Прислуживать ему я не собираюсь, и тебе не позволю, так что…

— Я передумала. Он поедет с нами. — И прежде чем Атомный пришёл в себя от такой новости, я добавила: — Не хочу, чтобы он считал себя единственным страдальцем на земле. Он должен понять, что нами двигал не голый садизм, и что мы одинаково беспощадны не только к врагам и друзьям, предавшим нас, но и к единокровным родственникам.

Пусть Ранди и не собирался никому ничего доказывать, мои слова показались ему логичными. Он был согласен с тем, что месть — это труд, который не должен быть замешан на тупой жестокости, хотя лично им двигал тот самый голый садизм.

— Для этого совсем не обязательно создавать ему идеальные условия, — проворчал он, по всей видимости, смирившись. — Смотри, как бы он к этому не привык.

— В наших же интересах, чтобы он пришёл в себя как можно скорее.

— Судя по тому, как ты стараешься, мы сможем убраться отсюда уже завтра. — Избегая прямого вопроса, Ранди пытался выяснить, как долго ему ещё придётся здесь торчать. И я постаралась его обнадёжить.

— Не завтра. Может, через неделю.

Это была сознательная ложь. Я знала, что недели не хватит, чтобы поставить Дагера на ноги, но, в то же время, не могла предположить, что на это уйдёт без малого месяц.

К утру у Гарри поднялась температура. Он не приходил в себя. Мы не дали ему загнуться от потери крови, и теперь надо было предотвратить смерть от обезвоживания. Нужна была капельница, и нам пришлось долго решать, кому за ней отправиться.

Несмотря на то, что у Ранди были известные проблемы с общением, да и в аптеке он был один раз в жизни (как раз в ту злополучную ночь), он предпочитал уладить этот вопрос самостоятельно, нежели выпускать меня за границы условной безопасности. Любой город Ирд-Ама, даже самый провинциальный, виделся ему рассадником зла, и пусть ты выжил в оккупации и на передовой, ты абсолютно беспомощен здесь — в тылу, среди гражданских.

Но с этим у меня не было желания спорить. Благодаря Гектору Голдфри мы на всю жизнь запомнили, что не существует такого понятия, как излишняя осторожность.

Атомный попросил меня составить очередной список, а я попросила его не привлекать лишнего внимания. Хотя, даже если бы он пренебрёг моей просьбой, последствия не были бы такими катастрофичными, как если бы он остался наедине с Дагером.

Хотя и тут без самодеятельности не обошлось.

— Да, я прихватил ещё кое-какое незаменимое барахло. Подумал, что ты забыла записать, — сказал Ранди, вываливая на журнальный столик покупки. То, что было в списке, затерялось в пестроте товаров для малышей и мамочек. Средства гигиены, бутылочки, присыпки, пустышки. — Что? — Он посмотрел на стонущего Дагера. — Соска ему точно не помешает.

На фоне этих исключительно милых, безопасных вещей пропахший крепким куревом, взвинченный Атомный выглядел нелепо. Но, несмотря на очевидный контраст, он напоминал ребёнка в тот раз сильнее, чем когда-либо. Ранди чувствовал себя брошенным. Он сходил с ума от ревности, потому что с недавних пор все мои мысли были так или иначе связаны с Дагером. Бесконечные перевязки, уколы, измерения температуры и прочее. Как бы Ранди ни хотел уложить комиссара на больничную койку, он предпочёл бы видеть его здоровым, нежели со мной, дежурящей у его постели.

Это было нечестно. Твердя о справедливости, я поступала несправедливо с тем, кто меньше всего этого заслуживал. И Атомный пытался поставить всё на свои места, привлекая внимание так, как умел лучше всего — агрессией.

Раньше это не требовалось. Привлекать внимание. На передовой я полностью зависела от него, боясь лишний раз упустить из виду, и, возможно, он начинал тосковать по былому.

Используя вместо штатива напольную лампу, я поставила Дагеру капельницу. Когда игла вошла в вену, он беспокойно завозился, словно боль добавила материальности кошмару, который ему снился. Действие анальгетиков начало слабеть, и мне стоило обратить на это внимание. Но мои мысли были заняты Атомным, чья депрессия могла привести к более серьёзным последствиям. На войне ему не приходилось скучать, а теперь он был вынужден торчать в четырёх стенах сутками, наблюдая за тем, как я выхаживаю врага.

В минуты отчаянья, Ранди уходил на кухню (с этой комнатой были связаны приятные воспоминания) и курил. И я была уверена, что он дал бы шанс алкоголю и наркотикам, если бы они на него действовали, и много чему ещё, если бы это не осуждалось мной.

— Ты слишком много куришь, — заметила я, но без особого недовольства. Официально война ещё не закончилась, и Ранди был в своём праве.

— Не настолько, чтобы это заслуживало твоего беспокойства, — ответил он, откинув голову назад. Если его привлекала в женском теле ярёмная ямка, то меня — беззащитный выступ на горле мужчины — кадык. Возможно, он это знал, поэтому позволил мне насладиться моментом. — В любом случае, я скорее сдохну, чем стану обузой. — Реверанс в сторону Дагера. — Как бы мне ни хотелось себя проявить, я не стану делать то, с чем не смогу справиться в одиночку. Я не привык забывать о последствиях в угоду кратковременному эффекту. К тому же, с моим образом жизни, умру я точно не от рака лёгких.

— Не зарекайся.

— Даже если так, ты не будешь нянчиться со мной.

— Нет. По отношению к тебе у меня совершенно другие методы лечения.

Дабы у него не осталось сомнения в природе этих «лекарств», я закусила губу, нарочито медленно проплыв мимо стола к буфету. Помимо беспокойства за Ранди, меня привёл на кухню голод.

Чувствуя на себе чужой взгляд, я потянулась к верхней полке, за джемом. Будь на мне сарафан, выглядело бы это куда эффектнее, но вряд ли Атомный в тот момент жалел о том, что так поспешно и грубо от него избавился. Он мог поступить так же и с более целомудренной одеждой. Например, с этой и сейчас…