Оливия Штерн - Королевская гончая

«Но с чего бы?»

Утром полил дождь. Мелкий, шепчущий, очень осенний. Луиза долго стояла у окна, смотрела, как медленно ползут по стеклу капли. Мир, что еще вчера был полон ярких красок, вмиг сделался блеклым, серым. Небо до самого горизонта затянуло тяжелыми тучами, и было ясно, что это не на один день.

Ее не покидало странное ощущение, что вокруг происходит что-то неправильное, а она даже не может понять, что именно. В висках назойливой мухой билась фраза, оброненная Эллой, о том, что убийцы всегда приходят на место преступления.

Но ведь доктор Арсум – не убийца? Его просто поселили в дом, где до этого жил Лоиц. Может статься, теперь Арсум попросит переселить его куда-нибудь еще.

Иррациональное чувство тревоги не отпускало, и Луиза даже потянулась к кольцу, но потом одернула себя. Зачем лишний раз беспокоить человека? Сказал же, что будет на осеннем балу. Вот там и поговорят.

Все равно ощущение надвигающейся опасности не отпускало.

Потом они с Эллой, хохоча, бежали под одним зонтиком на лекцию по нейрокриптоанализу. Вышли из дома заранее, потому что ректор Варус терпеть не мог, когда опаздывали, потом язвил и постоянно вызывал к доске. В результате прибежали в аудиторию едва ли не первыми, с мокрыми ногами.

– Здесь очень мягкая зима, привыкай, – сказала Элла. – Я на Рамосе в этих широтах уже второй год. Всю зиму будет дождливо. Но – никаких морозов, что тоже неплохо.

Луиза уселась за стол, выложила планшет. Обежала взглядом аудиторию. Студентов собралось человек десять. Клайва не было, зато Миранда сладко заулыбалась и помахала рукой со своего места.

– Интересно, – пробормотала Элла, – у них уже все? Или нет?

– Ну, спроси. – Луиза усмехнулась. – Ты ведь с ней дружишь?

Элла мотнула кудрями, внезапно присела рядом и обняла за плечи.

– Я и с тобой дружу, Лу. Но не обо всем спрашиваю, верно?

– Да что у меня спрашивать. – Луиза смущенно уткнулась в окно голограммы.

Наверное, она плохая подруга, раз не хочет рассказать о себе.

Но ведь обещала молчать.

А больше ничего толком не помнит, разве что смазанные, мутные фрагменты воспоминаний.

Входная дверь грохнула так, что они обе вздрогнули. Элла тихо выругалась. А Луиза обернулась и поняла, что даже шевельнуться не может.

Тело словно в ледяных тисках зажали. Она судорожно хватала ртом воздух и смотрела, как прямо к ней идет Гай Вири. Пошатываясь, пьяный, весь всклокоченный, глаза дико горят, рот скривился. И одежда грязная, как будто на земле валялся.

– Это еще что такое?! – прошептала Элла.

Луиза поднялась на ватных ногах, смотрела, не отводя взгляда.

Вири, пошатываясь, подошел. Руки сжаты в кулаки. Прошипел, плюясь слюной:

– Ты! Тварь, это все из-за тебя, верно? Дешевка!

– Какого черта, Вири? – встряла Элла.

Как-то незаметно она оказалась на ногах, и теперь стояла рядом. Луиза чувствовала тепло ее худого, напряженного как струна тела.

– А ты… шла бы ты отсюда. – Он снова пошатнулся. – Связалась со шлюхой… из-за которой меня отчислили!

В груди стремительно собирался болезненный ком. Он распухал, давя все сильнее, заставляя сердце колотиться в бешеном танце. Во рту стало солоно от крови. Прокусила губу.

– Да! – заорал Вири, оборачиваясь ко всем присутствующим, – послушайте, послушайте, с кем вы учитесь в лучшей академии! С дешевой шлюхой!

– Заткнись, – одними губами прошептала Луиза.

Боль нарастала, обнимала раскаленными щупальцами. Перед глазами все поплыло.

– А всего-то и надо было, что лечь под кого нужно, – воодушевленно продолжил Вири. – Ну расскажи, что ты такого сделала нашему дорогому куратору? Со мной не хочешь повторить?

Луиза медленно выдохнула.

Все.

Это – конец.

После этого… она попросит, чтобы Дарс забрал ее из академии.

Она не выдержит насмешливого шепота за спиной, взглядов. А может, другие студенты просто не захотят находиться с ней в одном помещении и будут сто раз правы.

– Ну, давай, давай, нажалуйся на меня, – издевательски выкрикнул Вири, переходя на визг, – мало я тебя по полу возил, тряпка?

Невозможно это терпеть.

Луиза медленно взяла планшет, положила в сумку.

– Куда, сладкая моя? – Вири ухватил ее за плечо и внезапно…

Хрясь!

Его голова мотнулась в сторону. А Элла, красная, как мак, размахнулась еще раз своим планшетом.

Хрясь!

Луиза отстраненно заметила, что на рукав брызнула кровь. Из носа Гая Вири, разбитого Эллой.

– Пошел вон, козлина! – рявкнула Элла, из рыжей милашки внезапно превращаясь в огненную фурию. – Иди, проспись! Выгнали – туда тебе и дорога!

Перед глазами потемнело. Ком боли, что набухал в груди, внезапно лопнул.

И Луиза, давясь слезами, бросилась прочь из аудитории. Кажется, на выходе она налетела на доктора Варуса, но было наплевать.

Поминутно оскальзываясь на мраморных ступенях, она горошиной скатилась вниз, рванула на себя тяжелую дверь и вылетела под дождь.

Тряпка. Все он правильно сказал. Таким не место в элитной академии.

Но где же тогда для нее это самое единственное место?

Луиза бежала, не разбирая дороги. Куда-то вглубь парка, туда, где ее никто не найдет и не увидит. Больше никогда-никогда. Вспомнить бы еще, с кем она жила, когда была совсем маленькой? Оживить те крошечные кусочки счастья, что потерялись в темноте беспамятства. Но наверняка те люди давно умерли. И никого, никого у нее нет.

Сама не ожидая, Луиза вылетела на берег пруда.

И как-то само собой пришло понимание: это именно то, что ей нужно.

Уйти туда, где больше никто не причинит боль и не побеспокоит.

Всхлипывая, она торопливо сбросила туфли и босиком вошла в воду. Холод моментально сковал ступни, поднялся по лодыжкам, прихватил голени. Сквозь шорох дождя Луиза услышала, как ее зовут.

Быстрее.

Вода все выше и выше, ноги скользят по илистому дну. Намокшее платье противно липнет к телу. Холод выше, выше. Обхватывает бешено колотящееся сердце.

Ну и пусть. Все скоро исчезнет.

– Луиза! ЛУИЗА, СТОЙ!

Она быстро обернулась, уже стоя по шею в воде.

На берег выскочил Варус, за ним Элла, Клайв, другие.

Это было невыносимо.

Им не нужно смотреть на нее, а она больше не хочет быть тем, кем ее сделали против воли.

Последний рывок – Луиза делает судорожный торопливый вдох, и ледяная вода смыкается над головой.

Боль пронзает легкие.

Внезапно просыпается дикое желание жить, выкарабкаться к свету.

«Не надо тебе», – мелькает последняя мысль.

А потом – чей-то до боли знакомый женский голос:

– Ну вот, теперь она будет там, где и должна. С глаз долой.

– Что ж вы, милочка, вытворяете?

Серая хмарь отпускала неохотно. Голова раскалывалась. Каждый вдох давался с трудом, обжигая трахею. Заморгав, Луиза закашлялась, когда из горла вытянули жесткую трубку. Сгиб локтя тоже болел, и первое, что она увидела – сплетение прозрачных трубочек, наполненных разноцветными жидкостями. Они убегали куда-то вверх и терялись в корпусе пульта управления.