Amalie Brook - Пыльными дорогами. Путница [СИ]

— Пожил бы ты с ней под одной крышей денек, — не без насмешки добавил Арьяр, — узнал бы, что такое настоящее веселье.

— И чего ж это тебе не по нраву? — взметнулась я со стула. — Значит, мешаю тебе под одной крышей?

Мужчины переглянулись и дружно рассмеялись.

— Да тише ты, Вёльма, — примирительно произнес Арьяр. — Я ж шучу.

— Ты бы шутил острожней, Арьяр, — снова влил масла в огонь Амельд. — А то лицо разукрасит точь-в-точь как Чернаве.

Арьяр прикрыл лицо руками и отошел назад.

— Ох, как боюсь! Лиса — зверь хитрый!

И снова дружный смех.

— Да ну вас! Злыдни! — мотнула головой я и снова села.

За окошком день полностью вступил в свои законные права. Солнышко ясное разлилось лучами теплыми, все ближе подбираясь к зениту. Травка питалась его живительной силой, а листочки на деревьях просвечивались будто бумага тонкая, каждую свою жилочку открывая.

Помнится, видела я как-то бумажные листы. Приехал к нам в Растопшу сборщик княжеских налогов. Сундучок у него еще был такой чудной. Резной, медными вставками украшенный. На нем все узоры красовались — птицы диковинные, цветы пышные, волны моря студеного. Открыл он тот сундук, а там — видимо-невидимо всего. Перья гусиные, до остроты ножа заточенные. Склянки с жидкостью темной, чернилами прозываемой. И бумага. Белая, тонкая. Дотронешься и хрустит, будто корочка на хлебе только что выпеченном. И пахнет так по-особому. Тогда-то мне выучиться грамоте и захотелось. Вот попаду в Трайту, найду Дом Предсказаний и попрошу, чтоб окромя чародейства меня читать-писать обучили. Не век же неграмотной ходить!

— И куда это ты бежишь? — послышался крик Ясны, которая за чем-то из дома отлучилась. — В чужой дом без спросу?

Дверь распахнулась, и на пороге появился Ладимир. За ним знахарка.

— Ишь, взяли по чужим домам шастать! — злилась она. — Нет, чтоб хозяйку спросить?

Ладимир оглянулся на нее. Да так, что знахарка прямо как-то сникла.

— Чернаве снадобье от синяков нужно, Ясна. За тем и пришел.

Не видя больше сопротивления, Ладимир прошел в комнату и остановился напротив меня.

— Ну как, Вёльма? Заживет до свадьбы?

— До твоей разве, — огрызнулась я и тут отвернулась от него.

— Ладимир, ты жениться что ль надумал? — хохотнул Амельд. — Да какая ж девка за тебя пойдет?

— Одна-то точно пойдет. Даже побежит вприпрыжку, — снова подала голос я. — Вон как разукрасила за то, что на пути попалась.

Я обиженно указала пальцем на свое лицо и опять отвернулась, желая выказать полное презрение к колдуну. Тот только головой помотал.

— Сразу видно, что чужачка ты, Вёльма. Никакая Чернава мне не невеста. Она и тебя-то обманула только из-за того, что никого не знаешь ты здесь.

— А подарочек на лице она мне так, за доброе слово, оставила?

— Ты не держи на ее зла, лисица, — уже мягче проговорил Ладимир. — Больно норовистая она, никого не слушает.

— Знать, одним норовом тебя взять решила, — хохотнул Амельд. — Дед Ждан и тот ей сказал, что, мол, не женится на тебе Ладимир, а она ни в какую.

— Стойте-ка! — я даже привстала, развернувшись лицом к мужчинам, вмиг обиду забыв. — Выходит, не люба тебе Чернава и жениться не хочешь?

— Да какое жениться! — махнул рукой Арьяр. — Он сам от нее огородами уходит!

— И то, если в капусте ее подруги не сидят! — загоготал Амельд.

Я тоже усмехнулась, оценив все дело. Выходит, каким бы грозным не был Ладимир, от Чернавы ему самому спасу нет. Живо вообразив, как он прячется за плетнем от чернокудрой красавицы, я было рассмеялась, но тут же это занятие прекратила. Оцарапанная щека все еще саднила и неприятной болью отзывалась.

— Ты бы девке объяснил, а то ведь изводится вся, — вставила Ясна. — На прошлой седмице ко мне явилась — приворотной травы просила.

Ладимир шумно выдохнул:

— Ох, дурная. Решила, что я зелье не распознаю.

— Чернава ведь не чародейка, почем ей знать?

— И то так.

— Зато теперь у нее глаза сияют не хуже, чем у любой колдуньи, — опять пошутил Амельд.

— Дай ей снадобье и все уйдет, — сказал Ясна, подавая Ладимиру склянку.

Амельд встал с подоконника, подошел к знахарке и так доверитель, чуть склонившись вниз, проговорил:

— Ясна, может, у тебя зелье такое найдется, чтоб из всех местных баб дурь вывести?

Женщина важно сложила руки на груди и с притворно строгостью на него посмотрела.

— Что ж я, по-твоему, против своих пойду что ль? Нам-то, бабам, может, дури и многовато досталось, а уж вам и вовсе, хоть в озере с зельем купайся.

— И где ж такое озеро?

— На кудыкиной горе, в краю царя Гороха.

— Далече…

— Да ты-то дойдешь — силушка есть и ум не нужен. Только без толку такое купание.

— Так уж и бестолку?

На лице парня играла задорная ухмылка. Будто не со знахаркой уважаемой на словах сцепился, а с девкой вроде меня.

Ясна окинула его взглядом с ног до головы.

— А ты сходи-ка, попробуй. Потом нам всем и расскажешь.

Откинула назад вороний локон, взмахнула рукавом, да запахом твар всю комнату наполнив, ушла склянки расставлять.

Амельд оглянулся на нас — меня, Арьяра и Ладимира — да только плечами пожал. Бедовая, мол, баба, не сговоришься.

Вышли мы из ясниного дома и остановились на резном крылечке.

— Ну что, Вёльма, достанет с тебя на сегодня, или, еще куда идти собралась? — спросил Арьяр.

— К святилищу идти я хотела. Да так и не дошла, — скосила глаза на Ладимира.

— Ну так, давай, отведу, — вдруг предложил он.

— Еще чего! — вскинулась я. — Чтоб твоя зазноба мне и глаза повыцарапала? Или, волосы до конца повыдрала?

Я указал ему на свои рыжие кудри, что теперь свободно по плечам рассыпались и до самого пояса падали. Ясна меня причесала, да сказала, что лучше в косу не сплетать заново — пусть отдохнут маленько после трепки.

Ладимир проследил глазами за моим движением и только улыбнулся.

— Нет уж! — подытожила я. — Иди к своей любезной и снадобье неси, а то небось вся синяя сидит.

Амельд только засмеялся и, махнув рукой, ушел.

— Забегай, если что, лисица.

— Раз уж зовешь…

— Не хочешь, как знаешь, — ответил Ладимир на мою речь и за привратником последовал.

Я обернулась к Арьяру.

— Стало быть ты мне дорогу покажешь?

— Того и жду, — отвечал мужчина и улыбнулся. Так же, как в первую нашу встречу.

Опустив глаза на миг, я тут же подняла их снова и чуть тише спросила:

— У тебя-то хоть зазнобы такой жаркой нет?

Ветерок налетевший волосы мне растрепал, да на лицо уронил. Ох, и неудобно же с ними, распущенными!

Арьяр не ответил. Только осторожно прядь одну назад отвел.

— Нет никого…

— Ну так идем.

Сказала и будто жарко мне стало. Комок туго где-то внутри свернулся, да уколол тихонько. Ох, что я делаю… Ох, что я творю! Сама-то побитая — поцарапанная, а чего-то себе думаю.