Екатерина Лесина - Охота на охотника

Старуха говорила о делах дней прошлых спокойно, даже с улыбкой.

— И ей понравилось. Тела мы утопили в болоте, но она забрала оружие и стала тренироваться. Она многое умела, оказывается, но тогда все было в шутку, ей нравилось играть в героя, а теперь взаправду… там, в лесу, время тянулось иначе. Однажды я родила ребенка.

— И провели обряд, верно?

Брасова моргнула, будто вопрос ее удивил. Пожала плечами. Прислушалась то ли к себе, то ли к птичьему гомону. Затем сказала осторожно:

— Если вы говорите о той глупости, то не думаю, что она как-то повлияла…

— Какой глупости?

В этой истории глупостей было совершено изрядно, и Димитрий не знал, какие еще отзовутся спустя годы.

— Марена решила, что мы с нею связаны, что это дитя и ее тоже. Обряд же… то ли ее отец вычитал, то ли сама она выдумала, не знаю, но она искупала его в своей крови. Буквально измазала с головы до пяток, и выпить заставила, мол, так в свой род принимает. Я не мешала. Я не знала, что мне делать с этим ребенком, роды были тяжелыми, мучительными, да и сама я изрядно ослабела. Мне сперва казалось, что из-за родов, но… потом… потом я поняла… Мишина кровь не собирается меня отпускать. Я ведь все-таки убийца. Мы связали жизни, а я его убила… нехорошо. Видишь клеймо?

Брасова коснулась переносицы.

— Нет.

— А оно есть. Порой долго о себе знать не дает, спит, убаюкивает, мол, исчезло, исполнило назначение, а потом просыпается и жжет огнем. Оно мою жизнь выпило. И ты был прав, я поэтому не показывалась на глаза Сашке. Он единственный, пожалуй, мог бы принять меня, но никогда-то не простил бы… а кровь… ее не отмыть, поверь, я старалась.

Она замолчала, но Димитрий остро ощущал, как уходит время, и потому потребовал:

— Дальше.

— А что дальше? Дальше… Марена перевезла меня с сыном… нашлись люди, готовые помочь…

— К примеру, Ветрицкие?

— И они… хотя не самый лучший вариант. Пронырливы. И бестолковы. Самонадеянны без меры. Полагают, что все-то им известно, все-то… древняя кровь опять же, на такую куда как сложнее воздействовать.

— Поэтому он умер?

— Не знаю… я давно отошла от дел.

— И как вы…

— Он мне, к слову, то ли четвероюродным, то ли пятиюродным дядькой приходится, но учили его плохо… а может, поверил, будто сама сила защитит. Я его не убивала, хотя могла бы. Велела бы умереть, он бы и умер… веришь, и с тобою могу так.

Димитрий поверил.

Сможет.

И кольнул запоздалый страх: следовало не одному сюда явиться, но с десятком-двумя охраны и каретою тюремной. А он тут разговоры разговариват.

— Не бойся, убивать не стану… Марена тоже с Ветрицкими в родстве была. Матушка ее из младшей ветви, собственно, потому к ним и направились. Я не особо возражала… скажу более, я тогда лишь начала осознавать, что отныне жизнь моя закончена, что бы я ни сделала, в какой бы монастырь ни пошла грехи отмаливать, перед кем бы ни каялась, ничего не поможет. Клеймо пило силы, а ребенок… он был уродлив. И это не преувеличение. А еще вечно хотел есть, только оказалось, что тело мое, пусть и получившее возможность выносить дитя, выкормить его было не способно. Марена где-то нашла кормилицу. Та женщина имела целый выводок грязных ребятишек, в который охотно приняли и моего. Она возилась с ним… это было странно. Понимаете, я смотрела на дитя, пыталась найти в себе хоть каплю любви, но…

Старуха развела руками.

— Возможно, это было моим настоящим уродством. Кто-то рождается кривым, кто-то глухим, а я вот уродилась не способной любить. К Ветрицким мы все же добрались… и Марена обнялась с теткой… они были весьма близки. Скажем так, куда более близки, нежели позволяли приличия, но Катарина оказалась женщиной спокойной, достойной, а главное, готовой взвалить на себя весь груз забот о младенце. И если сперва она делала это исключительно из извращенной любви к племяннице, то после смерти той… нелепая, к слову, смерть… Марена сама заигралась, возомнила себя умнее прочих… ее предупреждали и не раз, что игры опасны, а месть ни к чему хорошему не приведет. Однако Катарина вбила себе в голову, что ее драгоценную девочку убили, и что убийце следует отомстить.

Димитрий слегка склонил голову. А еще дал себе слово проверить и удвоить охрану, потому как обида, которую столько лет холили и лелеяли, не может быть остановлена парой казаков. Стрежницкому везло, но на одно везение рассчитывать не след.

— Некоторое время мы жили вместе… я, Катарина и ребенок, про которого она вдруг решила, будто бы рожден он ее драгоценной Мареной, что было нелепостью и, поверьте, к этой безумной мысли я отношения не имею. Я лишь не стала разубеждать, как и Ветрицкий старший… мы… заключили сделку. Потом. Позже. Когда до той глухомани, где мы все прятались, дошли чудесные новости. Арсийская империя обрела императора. Бунтовщики повержены, вот-вот воцарится мир и чудесное благоденствие. Тогда-то Ветрицкий и объявился. Мне была предложена помощь… в обмен, скажем так, на то, что я просто-напросто исчезну из жизни Михаила… что? Я решила почтить память мужа.

Надо будет спросить Лешека про обряд, но пока выходит, что крови и желания оказалось достаточно, чтобы новорожденное дитя признали принадлежащим иному роду.

Ах, до чего…

— Я знаю, что ребенка пристроили в хорошую семью. Какую, не спрашивайте. Я не интересовалась, да и не сказали бы. Мне вернули этот дом, благо, оказалось несложно. На счетах скопилась вполне приличная сумма. Отошли ко мне и деньги, и некоторые драгоценности. Этого хватило бы, чтобы уехать.

— Но вы решили остаться.

— Не сказать, чтобы это было добровольное мое решение. Получив свободу, я отправилась к морю, я думала, что сяду на первый попавшийся корабль, лишь бы прочь из империи… но чем дальше я уходила от Арсинора, тем тяжелее мне становилось. И я поняла, что за морем я просто-напросто умру. Здесь же мне позволено было жить… и я вернулась.

…ее не искали.

Кому она была нужна, связанная с императорским родам узами весьма сомнительного брака.

— Сперва я боялась, что… кто-то узнает, донесет… понимала, что ему хватит и взгляда… я не хотела умирать. Должно быть, я кажусь вам жалкой? Мне все равно. Мне оставили эту жизнь будто в насмешку. Когда-то я блистала, а теперь… жалкая старуха… вам кажусь я древней, а я стала такой на седьмом году после смерти Михаила, и все ждала, когда же… откажет сердце или не сердце, но… я живу. Живу и живу изо дня в день…

Глава 16

…он мало изменился, этот отвратительный человек, который взглянул на Лизавету сверху вниз, будто заранее определив, где место ее. И место это отнюдь не было почетным.

Он пошевелил губами.

И сказал:

— Как-то вы староваты для конкурса, — он отвел лорнет и поинтересовался. — Мы с вами прежде не встречались?