Вера Окишева - Два полюса [СИ]

Мой взгляд блуждал по серому лицу лацерта, раз за разом возвращаясь к его губам. Улыбка у Шейха была очень теплой. Какое лицемерие. А ведь и не скажешь, что он способен порабощать сознания других.

— Какой сегодня день? — этот вопрос я адресовала родственнику.

— Десятое февраля, — с готовностью ответил дядя, поборов в себе неприязнь ко мне.

Лацерт кивнул головой, подтверждая слова родственника. Последний день, который я помнила, был шестое февраля.

— Вроде провалов во времени нет, — засомневалась я, но Шейх развеял надежду.

— Вс-с-спомнишь.

Иногда мне кажется, что лацерт играет. Я его кукла, как и все, кто его окружает. Он приказывает соотечественникам. На равных общается с дядей. А со мной слишком мягок. Ему нравится эта игра, он наслаждается своей ролью. Как отец любил играть в живых солдатиков.

— Шейх, война ведь еще идет, ты нас отпустишь домой? — поинтересовалась у лацерта, рука которого никак не желала останавливаться. Она играла с моими волосами, чертила легкую линию по щеке вниз до подбородка. Приятно. Меня так только дядя и гладил в детстве.

— Нет, — тихо прошептал Шейх. Но я его услышала.

Ответ не удивил, хотя я вздрогнула. Все же надеялась, что у нас есть возможность вернуться. Это мне на родине кроме расстрела ничего не светит, а у Кэс за линией фронта Брэд. Да и дядя очень важный человек. У него есть шанс вернуть прежнюю жизнь.

— Детка, просто нам туда дорога заказана. Сама знаешь, что будет с нами, если вернемся из плена, — возразил родственник.

Да, я знала, но после допроса все ведь выяснится, что они-то ни при чем. Что во всем виноват лацерт.

— Там нас расстреляют, Салли, — обрисовал перспективы нашего будущего дядя.

Возможно, он был прав, но я верила, что у него бы получилось доказать, что вины на нас нет. Очень удивилась, что дядя уже всё решил для себя. Он собирался оставаться у лацертов, у врагов.

— А что мы здесь будем делать? — поинтересовалась и вновь обратила свой взор на Шейха.

Ведь он уже все спланировал, все продумал. Мы играет в те роли, которые он нам выделил. Свою я боюсь узнать. Как и то, что он придумал для меня. Я чувствовала, что моя партия еще не до конца сыграна. Он что-то хочет от меня. Я нужна ему. Осталось узнать зачем.

— Жить, — прошелестел тихий голос Шейха.

Я усмехнулась. Какая издевка. Жить запертыми в клетке, когда вокруг столько врагов. Я помню взгляды встреченных лацертов, они были весьма недовольны, что видят меня. И может даже мечтали отыграться за своих. Шейх предлагал жить в постоянном страхе, что тебе могут подарить нож в спину.

— Этого мало, — мой безразличный голос раздражал, но по-другому я пока не могла говорить.

Апатия не отпускала. Наоборот, волнами накрывала, отчего хотелось свернуться калачиком и спрятаться под одеялом от жесткой реальности.

— Жить нормальной полноценной жизнью, — поправился Шейх, чуть наклоняясь надо мной.

Он сидел так близко, что я видела каждую чешуйку на его лице.

Жить! Шутником оказался мой кровный враг. Жить с таким грузом на душе никто не может. Я точно не смогу и прекрасно это осознавала.

— Не верю, — ответила лацерту.

Дядя был очень чутким человеком и отметил мое настроение.

— Салли, не заводись. Работа найдется каждому. Я уже помогаю в госпитале.

Он хотел меня успокоить, вот только эффект оказался обратным. Он работал, лечил лацертов, которые убивали наших ребят. Дядя предал нас, землян. Но не так как я, по принуждению, а сам, добровольно. Или нет. Взамен на… мою жизнь?

— Зачем? — всхлипнув, вопрошала я у дяди.

Зачем надо было идти на такие жертвы ради меня. Зачем? Я все равно потеряна. Я не смогу жить после того, как отомщу Шейху.

— Эй! — дядя потрогал пульс на руке, встревоженно вглядываясь в мое лицо.

Но Шейх махнул ему рукой, веля отодвинуться или совсем уйти.

— Вы с-с-свободны, — обратился он к моему родственнику. — Я позабочус-с-сь о ней.

— Вы обещали мне… — начал качать права дядя, но опять был остановлен недовольным взмахом руки лацерта.

— Я вс-с-сегда держу с-с-слово, — повторился Шейх.

Лацерт ждал, когда дядя Майкл уйдет. И только после этого склонился еще ниже ко мне.

Я внимательно следила за лацертом, даже не пытаясь его остановить, или отодвинуться. Мне было интереснее разглядывать серые чешуйки на коже лацерта. Я осмелилась осторожно потрогать их пальцами. Шейх замер, прикрывая глаза.

Кожа оказалась у него гладкой. Не настолько как у нас, но и не жесткой, какой казалась. Удовлетворив свое любопытство, опустила руку, продолжая рассматривать лицо Шейха.

Лацерт открыл глаза. Какие они у него затягивающие. Смотришь и словно проваливаешься куда-то во тьму.

— С-с-салли, — прошептал Шейх, обхватывая ладонями мое лицо.

Я не возражала, терпеливо сносила все его прикосновения. Мне было интересно, чего он хочет от меня. Почему он продолжал строить из себя заботливого гостеприимного хозяина, к которому якобы я в гости прилетела.

Раздвоенный кончик языка беспокойно то появлялся, то исчезал. Шейх провоцировал, склоняясь все ниже. Я видела, что он ждал реакции от меня. Только вот какой? Я должна его оттолкнуть? Поэтому убрал от моего лица руки и опирался о подушку с двух сторон от моей головы, для надежной опоры? Или я должна смиренно позволить делать все, что ему заблагорассудится, потеряв остатки силы воли.

Кончик языка легко коснулся моих крепко сжатых губ, щекоча. Не вздрогнуть не получилось. Липкий страх пробрался в сердце. Я просто застыла, превратившись в соляной столб. А Шейх продолжал издеваться, еще раз пробежался языком по чувствительной коже губ, рождая во мне бурю противоречивых чувств. Хотелось завизжать от омерзения и приструнить жаркую волну, рождающуюся в груди. К щекам прилила кровь. Губы зудели от прикосновений, и страшно хотелось их почесать или облизнуть.

— С-с-салли, — прошептал извращенец и прижался своими губами к моим.

Тело среагировало быстрее, чем мозг. Ударила коленом, угодив ему в район паха, отвернулась от мерзкого языка, оттолкнула Шейха в сторону от себя и практически упала на пол. Но лацерт успел схватить за талию и прижать своим немалым телом к матрасу.

— С-с-салли, ус-с-спокойс-с-ся, — шипел на меня Шейх, а я брыкалась, царапалась, так как хотела сбежать куда подальше.

— С-с-салли, я больше не буду, клянус-с-сь.

— Что? — запыхавшись, уточнила я. — Что не будешь?

— Не буду пытатьс-с-ся поцеловать тебя.

— А! — не оставляла попыток отцепить от себя пальцы лацерта, сыронизировала. — То есть это была попытка, а теперь будешь просто целовать.

— Вообще не буду целовать, клянус-с-сь, — заверил Шейх, ловко, словно я пушинка, вернул меня на подушки. — Прос-с-сто хотел узнать, каково это.