Эн Варко - Я – Тайига

Оказавшись на улице, мы забыли о черных котах. Дождь ненадолго прекратился. Посреди покрытой лужами площади стояла черная повозка, запряженная четырьмя вороными тяжеловозами. Рядом с ней я увидела своего отца. Было необычно видеть этого сильного воина и национального героя таким сломленным. Около него стоял суровый король, печальная королева, епископ Иеремийский и моя мачеха. Она изящно промокала уголки глаз кружевным платочком. Моя сестра находилась чуть поодаль в компании черного, как грач, канцлера и длинноногого Вионота. Кавалеры всячески демонстрировали к ней заботу, а Миона старательно пыталась придать своему лицу выражение вселенского горя. Получалось плохо. Ее лицо сияло как новенький медяк.

Принц с принцессой, как и остальные придворные, толпились на почтительном расстоянии от повозки. Его высочество шептал что-то на ушко Ригоне, та печально кивала, а окружающие их дамы и господа тянули шеи, горя желанием услышать этот рассказ.

Анри был отделен от остальных двумя офицерами. У меня защемило сердце при виде него. Легкомысленное розовое платье с пышными фалдами, озорная мушка у искусно накрашенного рта, тугой локон, игриво выбившийся из прически – все это выглядело сейчас крайне неуместно. Но наглый типчик держался гордо, невозмутимо снося злорадные взгляды тех, кто еще недавно источал преданное обожание.

Епископ Иеремийский развернул свиток и откашлялся, приготовившись читать. Казалось, даже ветер затих. Все приготовились внимать словам верного слуги Святой Троицы.

И в этот торжественный момент мы почувствовали, как чьи-то зубы сомкнулись на загривке, а нас буквально вдавило в землю.

– Мразь! Убью! Разорву на части! – взревел Риан. – Меня, потомка великого Центура, решил трахнуть вшивый кот!?

Он извернулся и так огрел мохнатого наглеца, что тот, истошно заорав, бросился наутек. И не куда-нибудь, а в повозку. Мы, полные возмущения, запрыгнули следом. Кот умчался дальше, прихрамывая на все четыре лапы, а мы застыли. Там лежал гроб, а внутри него покоилась я. Легкое покрывало стыдливо прикрывало тело, но лицо хорошо проглядывалось сквозь ледяную корку, которая и не думала таять. Оно выглядело умиротворенно и было наполнено светлой печалью. Без ложной скромности могу сказать: выглядела я как святая.

Я готова была рвать и метать, пока слушала епископа. Еще недавно он мне казался воплощением божественной справедливости, но сейчас меня трясло и от его речей, и от него самого. Каждое его слово жирным шмотком грязи летело в меня и оставляло несмываемый след. Темные глазки масляно поблескивали при описании всех надругательств, которые свершили злоумышленники над ангельским дитем (то есть мной), прежде чем убить и бросить в озеро.

– Однако, фантазии у вашего епископа, – насмешливо заметил Риан.

– Меня сейчас стошнит! – простонала я.

После того, как черный кот был торжественно изгнан, мы вернулись на дворцовую площадь, обогнув ее по краю. Пристроиться решили рядом с Ригоной. Потому что, во-первых, оттуда все действующие лица этой трагедии неплохо обозревались, во-вторых, мы сливались с пышной золотой юбкой принцессы, а в-третьих, очень хотелось послушать, о чем шепчется эта подозрительная особа со своим супругом. Впрочем, радости это не доставило:

– Я так по тебе скучал, мой пупсеночек.

– И я по тебе, мой слоник.

– Сегодня я заставлю тебя молить о пощаде.

– А я возьму пример с этой девочки. Закрою глаза и буду смиренно молить Святую Троицу направить тебя на путь истинный… Не фыркай, на нас смотрят.

– Моя святая мученица!

– Мое богомерзкое чудовище!

Ну и так далее и тому подобное. От всех этих разговоров мне хотелось сквозь землю провалиться. Я несколько раз пыталась сбежать, но Риан удерживал нас на месте.

– Лира, нам нужна информация. Если тебе тяжело, спрячься в пятки.

– А тебя оставить слушать все эти гадости? Чтобы ты обо мне знал больше, чем я? Никогда! О, боже! От людей я еще могу скрыться. А как мне спрятаться от тебя? Я же со стыда сгорю.

– Лира, мы оба знаем, что тебя никто не трогал. Прекрати себя накручивать, – рассердился Риан. – От этого наша кровь портится, и блоха нервничает.

Действительно, блоха взбесилась. Она носилась по нам как угорелая и кусалась, кусалась, кусалась.

– А вдруг трогал, – не согласилась я. – Ну потом уже. Когда я мертвая в гроте лежала…

– А что, – оживился напарник. – Очень даже может быть. Я даже знаю кто. Вон как у вашего епископа глаза горят и слюна брызжет. Ясно дело, лично принимал участие.

– Действительно, смешно, – голос мой неожиданно сел.

– Да шучу я так, – спохватился Риан. – Ты посмотри на эту немочь в сутане. Кроме фантазий ни на что не годен.

Тут злокозненная блоха так изощренно укусила нас, что выдержка отказала и Риану. Мы начали с остервенением чесаться, да так, что клочья летели на платье принцессы. Хоть что-то приятное в этот пакостный день.

– Кыш! А ну кыш отсюда, – шикнула на нас Ригона.

Мы отодвинулись, но недалеко. Вряд ли принцесса за нами сейчас погонится. Это стало бы вопиющим нарушением церемониала. Хотя меня бы это развлекло. Воображение нарисовало несущуюся за нами Ригону. Я слабо улыбнулась про себя – у нас имелась в запасе парочка неприятных сюрпризов для преследователей. К сожалению, принцесса ограничилась шипением.

Между тем с нашим организмом явно происходило что-то не то. Зуд усиливался, а ребра ходили ходуном – что-то мощное рвалось наружу, готовясь разорвать хрупкое кошачье тело на куски. Риан пробовал заставить кошку прекратить расчесывать себя, но в этот раз тело жаждало того же, что и я, поэтому начисто игнорировало приказы моего напарника.

– Лира! – взревел Риан. – Ты превращаешь нас в Тайигу.

– Ненавижу! Их ненавижу! Себя ненавижу. Тебя, – ненависть очищала. В ее пламени сгорала вся грязь, что я услышала о себе на этой площади.

– А меня-то за что?

– Ты тоже надругался надо мной. Во сне. Моя душа и тело втоптаны в грязь. Зачем мне теперь жить?

– Ладно, – вздохнул напарник. – Клянусь сделать из тебя честную женщину.

От удивления даже блоха притихла.

– Ты про что? – изумилась я, не веря ушам своим.

– О колдовстве одном. Черном. Говорят, весьма действенное.

Вот как прикажешь его понимать? Ответить на этот вопрос я не успела. Епископ возвысил голос, привлекая внимание. И почему раньше я не замечала, что он на козла похож? Вон как трясет бороденкой:

– … она уже не кричала, потому что сил больше не было. И тогда твари перевернули ее на живот…

– Меня уже ничто не спасет, – решила я и продолжила попытки соскрести с себя кожу.

Скрежет когтей хоть как-то заглушал этот противный голос. И лишь когда какая-то дама упала в обморок, Его Святейшество опомнился. Он перешел от смакования бесчинств надо мной любимой ко второй части своего выступления. Там, где описывались божественные чудеса.