Марина Суржевская - Дикарь [СИ]

Утром горожане не узнали Оливковую рощу. А все потому, что с ожившим домом все стало гораздо проще и легче. Только дом у нас оказался юным и шаловливым, потому что к рассвету ставни оказались выкрашенными в ярко-малиновый цвет, а ступеньки — в небесно-голубой.

— Похоже, жить вам здесь будет весело, — расхохотался Фирс, когда улеглось первое изумление. — Даже не знаю, надо ли тебя поздравить, Шерх! Твои черные ставни внушали ужас, но малиновые?

Дом сконфуженно помахивал этими самими ставнями и виновато пытался нарастить стекла в окнах верхнего этажа. Получались цветные и яркие витражи с невообразимым рисунком.

Шерх фыркнул и обвиняюще посмотрел на меня. Я подняла ладони.

— Не знаю, о чем вы! Я тут вообще ни при чем.

И унеслась наверх, уговаривать дом сделать стекла более… традиционными.

Через неделю строительства мы сидели на новой, пахнущей досками террасе и смотрели на сад. Горожане покинули Оливковую рощу, не взяв ни одного осколка, что пытался вручить им Шерх.

— Оставь это, Хенсли, — хмыкнул Фирс. — Ты, главное, того… печати свои держи при себе.

Радостно рассмеявшись этой шутке, которые нас уже утомили, мужчины и женщины вернулись в Дейлиш. А мы втроем остались. Ах нет, ещё был дракон, который, кажется, считал себя собакой, мангут с фенеком, курица, коза и кот.

— Надо посадить виноград, — сказала я, глядя вдаль.

Χенсли покосился на меня, но промолчал. Я вздохнула. Пожар и строительство сплотили нас, но были ли мы вместе? Близость до потери разума еще ничего не значила… А произносить те самые слова Хенсли не торопился. Линк играла со своими питомцами, а между нами с Шерхом повисло напряженное молчание.

— Я думаю, что вы с Линк могли бы разместиться на втором этаже, — не глядя на меня, сказал он.

— Хорошо. Как скажешь.

— София, я… — начал он, но осекся.

Я мотнула головой, поднялась и ушла наверх. Кровати в комнате пока не было, но зато имелся широкий матрас и несколько покрывал. В эту ночь мы спали раздельно, я наверху с Линк, Хенсли внизу. Или, вернее, не спали. Я лежала, глядя на квадрат окна, и думала о том, как меня угораздило так сильно влюбиться. В того, кто не сказал мне ни единого слова о чувствах. Ни разу.

Гордон рядом. Я чувствую мерзавца, хоть Софи и считает, что муженек вернулся в Кронвельгард. И у меня темнеет в глазах от желания как следует расквасить его рожу. Сейчас, после травок Линк, я чувствую себя гораздо лучше. Приступы хоть и случаются порой, но уже не сваливают с ног, как бывало. И озноб ещё напоминает о себе, но надо признать, мне гораздо лучше. Настолько, что я почти ощущаю себя нормальным. Эти дни, наполненные работой и людьми, показали, что я могу общаться. Могу разговаривать, двигаться и даже шутить, не падая в агонии.

И все это благодаря Софии и Линк. Это они вернули меня к жизни, я не такой мерзавец, чтобы не осознавать этого. Но что я мог дать взамен? Мне хотелось бы отдать им весь мир, но в моем распоряжении теперь так мало…

И приступы…. Кто сказал, что они закончились навсегда? Вдруг эффект лишь временный? Нельзя так рисковать. И жрот знает, как объяснить все это рыжей. Она упрямая. Даже слушать не хочет об опасности. А я сдохну, если с ней что-то случится. Одна мысль о возможности причинить ей вред почти отправляет меня в приступ. Софии все кажется незначительным, но я то знаю… Знаю, на что способна моя магия, спущенная с поводка. Я слишком хорошо это знаю. И боюсь до судорог. Если я причину вред Софии, то вряд ли смогу это пережить. И есть то, что я так и не рассказал рыжей. Гордон.

При мысли о брате мои зубы привычно начали скрипеть от желания вцепиться ему в глотку. Именно это я и собираюсь сделать. До того как я скажу Софии, что чувствую к ней, надо сделать ее свободной. Или разведенной, или вдовой, тут уж как получится.

Разложил на тряпке все свои осколки, оценивая ресурс. Не так и уж и мало против обычного мага. И ничтожно — против Гордона. Я знал уровень брата, а за годы он успел набраться и опыта, в отличие от меня.

— Придется импровизировать. Дезориентация противника — наш основной план, — задумчиво протянул я, подвигая к себе чернильницу. Для начала нам нужна встреча. Тихая семейная встреча, на которую братец должен явиться. Я хмыкнул, написал несколько строк, запечатал и потянулся к мельчайшему осколку. Ждать разносчика писем я не буду, послание доставит Гордону магический поток.

Раздавил камушек, прошептал заклинание переноса, и листок, вспыхнув, исчез.

Я посмотрел на бронзовые часы в углу, что сохранились после пожара.

— Время пошло.

Надо успеть до того, как София и Линк вернутся из Дейлиша.

«Надо обсудить вопросы наследства, братец. Как видишь, умирать я передумал».

Гордон Лангранж до хруста сжал кулаки, прочитав строчки на появившемся перед носом листке. Подписи не было, но магу не нужно было имя, чтобы опознать этот почерк. Резкий, четкий, каллиграфически правильный. Насмешливый и ехидный. Строчки словно издевались над Гордоном. За каждой закорючкой мужчине виделась язвительная усмешка лица со шрамом. Его брат изменился. Больше не было того парня, что мастерил фрегаты и не замечал восторженного женского внимания. Его место занял мужчина с холодным и острым взглядом темных глаз, которые видели бездну.

Хрупкий листок захрустел под пальцами Гордона, сминаясь.

Он швырнул послание в урну возле кофейни, у которой стоял, и развернулся.

— Господину не понравилось у нас? — удивился хозяин забегаловки, что уже предвкушал выгоду от богатого клиента.

Маг даже не обернулся, стремительно хлопнул дверью своего кэба и со злостью завел мотор. Значит, Сандэр решил вернуться из мира мертвых и заявить о своих правах. Горячие пятна обожгли щеки мага. Он привычно проверил свой резерв и усмехнулся. Лучше бы братец сидел тихо и не высовывался из своей норы.

Дорогу к Оливковой роще перегородило поваленное дерево, и Гордон, ругаясь, открыл дверь кэба.

— Проклятая провинция, — буркнул он, понимая, что дальше придется топать пешком. Он устал от Ированса с его жарой и цветами, устал от докучливых жителей и особенно устал от свалившихся проблем в лице своего брата и своей жены.

— Хрень какая-то! — досадливо ругнулся он, обходя ствол ели.

Шагнул на тропинку и сразу же провалился по колено.

— Да чтоб вас! — уже в голос взревел Гордон, вытаскивая себя из липкой жижи. Начищенные туфли и брюки со стрелками мигом утратили и лоск, и блеск. Гордон скривился от вони и сплел очищающее заклинание. Но простенькое бытовое плетение внезапно исказилось и превратилось в усилитель, от которого вонючая болотная жижа всколыхнулась и плеснула на брюки, светлую рубашку и даже лицо.