Валерия Чернованова - Оковы для ари

Услышав, как распахнулись двери, тальден оторвал взгляд от бумаг, веером рассыпавшихся по столешнице, резко поднял голову. Не уверена, что воздух может превратиться в сплошную толщу льда, но в тот момент я имела все шансы быть заживо замурованной в холоде, плеснувшем от него в меня.

– Тебе лучше уйти, Аня, – низкий, как рокот надвигающейся грозы, голос.

Обычно в игре в гляделки Скальде всегда выходил победителем. Но только не в этот раз. Я не отвела взгляд, ответила тихо, но твердо, закрывая за собой двери, отрезая его и себя от окружающего мира:

– Не уйду.

Оставаясь наедине с хищником.

Ледяной откинулся назад. Не расслабленно, не царственно-вальяжно, как обычно любил сидеть на троне, за пиршественным столом или где угодно. Сейчас в его позе угадывалась напряженность. Широкая рубаха скрадывала тренированное тело, но я почти видела, как каменеет каждая мышца на груди, на руках тальдена. Вон и на шее вздулась темная жилка, и виной тому моя близость.

Он замер, будто зверь, цепко следящий за глупой мышкой, добровольно решившейся на самоубийство. Я чувствовала на себе его взгляд. Тяжелый, давящий, выбивающий из-под ног опору. Так и хотелось от него попятиться, отшатнуться от Скальде. Или от дракона, потому что сейчас в нем было больше звериного, чем людского.

– Если это опять из-за кьерда… – произнес он глухо.

– Это из-за меня, – перебила я. Усилием воли заставила себя шагнуть вперед, к мужу, а не отпрыгнуть назад от дракона, как несколькими минутами ранее от меня отпрыгнул паж. – И из-за тебя. Из-за нас…

– Аня…

И почему всякий раз, когда он произносит мое имя (мое настоящее имя), мне слышится рычание хищника? Мурашки побежали по коже, но я тут же велела им отложить забег и не отвлекать меня от важного разговора.

– Иногда мне хочется сдаться. – Еще один шаг, в золотой круг, очерченный догоравшей на письменном столе свечой. Она выхватила из тьмы мое лицо, наверняка бледное, с пятнами лихорадочного румянца на щеках. Его же по-прежнему окутывал полумрак. – Плюнуть на все и сбежать. Домой на Землю. Но не потому, что боюсь Древней или этой вашей войны с зомбиколдунами. Я боюсь другого. Что так будет всегда: лед в твоем сердце и в глазах, когда ты смотришь на меня. Вот как сейчас… Я боюсь тьмы, что поселилась в тебе из-за меня.

– Если боишься, тогда почему пришла?

Выдохнула облегченно. Меня не перебили на полуслове, как это бывало раньше. Не поднялись из-за стола решительно, чтобы подхватить под руку и под самым нелепым предлогом выставить из кабинета.

– Потому что еще больше я боюсь… потерять тебя. Сначала убегала я, теперь ты делаешь все возможное, чтобы находиться как можно дальше от меня. Но, может, для разнообразия попробуем сделать шаг навстречу друг другу? Скальде, перестань от меня закрываться. Пожалуйста.

Он все-таки поднялся. И стол обошел – бесшумно, как будто подкрадываясь. Отчего я еще сильнее почувствовала себя наивной норушкой, непонятно с чего поверивший в чудо. Что один несчастный разговор изменит что-то к лучшему, а не испортит все окончательно.

Последнее было более вероятно.

Ну точно сейчас попросит. А скорее, даже просить не станет. Просто выставит за дверь и прикажет стражникам проводить дуру-лучезарность до ее покоев.

Я внутренне напряглась, готовая стоять до конца (победного или фатального – скоро узнаем), но вместо всего, что уже настроилась услышать, услышала тихие слова:

– Аня, я люблю тебя, но магия в моей крови слишком сильна. Силен дракон. Сейчас как никогда.

Меня заклинило на первой фразе, все остальное бла-бла-бла мозг категорически отказывался переваривать. Это сейчас что такое было? Признание, которое уже и не чаяла услышать? Так себе, конечно, на троечку: мимолетное, оброненное как бы между прочим. Но мне даже этого «между прочим» оказалось достаточно, чтобы вновь почувствовать твердую почву под ногами и послать к таграм собачьим все мысли о возвращении к родным пенатам.

Я как-то незаметно оказалась возле стола, а Скальде – возле меня.

– Иногда за его ревом я не слышу собственного голоса, своих мыслей. Тебе лучше держаться от меня подальше, – сказал тот, кто в данный момент держаться от меня подальше явно не собирался, а, наоборот, сокращал расстояние между нами, безжалостно его уничтожая. Из-за чего треклятые мурашки снова приготовились к старту. – А не делать шаги мне навстречу. Потом мы что-нибудь придумаем. Позже. Но сейчас я не могу бороться со всеми вами: с Древней, тобой, драконом.

– Со мной бороться не надо. И с собой тоже, – тихо возразила я, подаваясь от стола к ледяному магу. И тут же обратно, когда глаза Герхильда от этого порывистого движения затянуло туманом звериной ярости. Рискуя утонуть, захлебнуться во тьме драконьего взгляда, тем не менее внимательно посмотрела на Скальде. – Он не сможет меня принять, если ты продолжишь сдерживать его, подавлять.

И снова губы плотно сжаты, руки напряжены. Снова от него веет холодом, пробирающимся под платье и дальше. Но этот холод вместе с близостью Ледяного обжигает похлеще раскаленного под солнцем песка какой-нибудь Сахары, и начинает казаться, будто со мной вот-вот случится самовозгорание.

Сейчас его глаза были, как грозовое небо над долиной, в которой состоялся злосчастный поединок, а в моих застыла одна только надежда, чтобы не оттолкнул снова, не начал говорить, что мне следует возвращаться к себе, усаживаться возле камина с очередным ледяным цветиком и смотреть на маму с бабушкой. Герхильд надеялся, что ностальгия по близким окажется сильнее моих к нему чувств и я уступлю уговорам, вернусь на Землю. Потому и забрасывал меня цветами.

Я по родным действительно скучала, но даже тоска по ним не могла заставить отказаться от Скальде, от своих к нему чувств. Сейчас еще более ярких, острых, почти болезненных. От которых мутился рассудок и начиналось самое настоящее головокружение.

– Ты боишься тьмы во мне, а я боюсь сделать тебе больно. Потому и убегаю, Аня. Отталкиваю, стараюсь не видеть тебя, не слышать, не чувствовать с собою рядом. Это может быть опасно. Для тебя.

Сейчас я чувствовала тяжесть ладони на своем плече. Прохладные пальцы задевали шелковое обрамление наряда, а потом скользнули выше по оголенной коже к такой чувствительной впадинке над ключицей. Воздух вокруг вдруг странным образом накалился, так, что даже стало трудно дышать.

– Но тем самым ранишь меня еще сильнее. Хочет твое второе «я» меня ненавидеть, пожалуйста, я не против. Но пусть не думает, что отвечу ему тем же. Так и передай своему зверю, что я не сдамся. Пусть рычит, ревет или что он там у тебя в голове выделывает. Не отступлю. Потому что я тебя… вас обоих, безумно люблю.