Екатерина Бакулина - Мандрагора и огурцы [СИ]

— А что скажут твои друзья? Мы же уже дали понять, что… вместе…

Он усмехнулся.

— Какая разница? Да ничего не скажут. Этот дом видел такие бурные страсти, что просто разойтись спать по разным комнатам — обычное дело.

Я смотрела на него и пыталась решить.

Сказать «да» — было бы самое разумное. Все хорошо.

— Если тебя так волнует, что подумают, — сказал Джо, — то я могу просто лечь, вон, к стенке, и повернуться к тебе спиной. И не буду к тебе приставать, спи спокойно. Ты же ведь не настолько сильно меня боишься.

— Я не боюсь тебя, — сказала, и только потом поняла, что так и есть.

Не знаю, как так вышло, но его я совсем не боялась. Дело даже не в нем. Я не знаю… Просто, так не правильно. И Мэлли…

— А мое пари… — шепнула я.

Джо сморщился.

— Триша, неужели это настолько важно для тебя?

Выиграть. Пусть даже не вполне честно. Хотя, чего тут нечестного? Я же должна была понравиться ему, а зельями или нет… так ли важно? Никто не говорит сейчас о любви, но, думаю, я ему нравлюсь. Пусть не так… Симпатия, по крайней мере. Иначе, зачем это все?

Такие мысли вгоняли в краску.

И он мне нравится. Честно. И чего я тут строю из себя…

— Важно, — сказала я.

Что у меня еще есть в этой жизни, кроме профессиональных умений? И то — нет. Признать, что я ничего не могу? Сразу расписаться в своей никчемности?

— Для меня это очень важно, Джо…

На мгновение он поджал губы.

— Тогда раздевайся, — велел резко.

У меня дрожали руки.

Я ведь сама хотела. Я сама…

И губы дрожали… до слез.

Хорошо. Надо взять себя в руки. Отступать поздно, это зашло слишком далеко.

Поздно…. Я же сама…

Да и выпитое вино, думаю, сыграло свою роль. Не стоило пить, тогда, может быть, я нашла бы выход…

Верхнюю пуговицу блузки я расстегнула. Вторую — с трудом. А третья не поддавалась никак, пальцы соскальзывали, что ничего не выходило.

Джо смотрел на меня. Безучастно, почти отстраненно. «Да помоги же мне!» — хотелось сказать ему. Но я даже в глаза ему не в силах смотреть.

Никак.

— Помоги…

Он резко выдохнул. Но вместо того, чтобы расстегивать пуговицы — подхватил меня на руки и завалил на кровать. И без всяких предисловий, задрал на мне юбку. Его ладони скользнули по моим ногам.

Его дыхание сбивалось.

Я всхлипнула.

Его прикосновения на моей коже…

— Поцелуешь меня? Сама?

Требовательно. Он почти лежал на мне, прижимая, я чувствовала, какой он тяжелый. Он опирался на локоть одной рукой, второй — расстегнул своей ремень и уже почти стащил с меня трусы…

— Триша, не зажмуривайся так, хватит!

Раздражение в голосе.

Так нельзя. Не правильно!

Нет…

— Нет! — я дернулась. — Не надо! Отпусти меня!

Он отпустил. Сразу. Поднялся на ноги.

— Ну? — потребовал объяснений. — Что еще?

Это я виновата. Я сама захотела, и потом…

Я судорожно поправляла одежду, натягивая обратно и застегивая. Хотелось разреветься, от собственной дурости.

Он смотрел на меня.

— Прости, — попыталась я, у меня дрожал голос. — Джо, прости… Я не могу… я… это не правильно… прости…

Он почти беззвучно выругался сквозь зубы, провел ладонью по лицу.

Мне даже показалось, сейчас просто плюнет и уйдет.

Но он только застегнул ремень, поправил рубашку. Он дышал все еще глубоко и часто.

Еще бы немного…

— Прости, Джо… Я больше никогда… Хватит. Ты прав, никакое пари не стоит…

— Я буду спать внизу, Триша, не переживай, — его голос словно чужой. — Пойду немного прогуляюсь. Ты можешь оставаться здесь или спуститься к остальным, как хочешь. Завтра утром поедем домой.

Я не могу больше оставаться здесь.

Я все понимала, но сейчас так нестерпимо хотелось сбежать отсюда.

— Ты говорил, можно дойти пешком до станции. Можешь показать куда? И я поду.

Он фыркнул.

— Не говори глупости. Куда ты пойдешь ночью? Через лес.

— Ничего страшного. Думаешь, я впервые хожу куда-то одна? Я не могу остаться. Я была не права, Джо. Это моя вина, что так вышло… Но… Ты не понимаешь! Для меня действительно очень важно было выиграть. Но, наверно, не так. Я… Я не могу. Дело даже не в тебе, просто я не могу.

— Оставайся до утра, — чуть мягче сказал он. — А лучше, позавтракай спокойно. И как раз успеешь к дневному поезду. Я провожу тебя до станции. Все нормально. Успокойся.

Это было бы разумнее всего.

Но я не могу.

Мне сейчас даже в глаза ему смотреть стыдно. А утром… И перед всем… Как я буду? Уши горели огнем.

— Я пойду сегодня. Я видела расписание на станции, через два часа будет поезд из Орна, я успею.

Да я понимала, как это глупо. Но еще немного, и у меня будет истерика. Я держалась, пока… Я не смогу выйти к ним завтра.

Что мне делать?

— Пусть лучше тебя ограбят и изнасилуют в лесу, да? — язвительно усмехнулся Джо.

Меня трясло. Он прав, да. А я — истеричная дура. Наверно, теперь он ненавидит меня. Ужасно стыдно. На самом деле, хотелось провалиться сквозь землю и умереть.

— Здесь так опасно? — спросила я. Вышло ужасно жалобно.

С минуту он молча смотрел на меня.

Потом как-то шумно выдохнул.

— Да нет, здесь очень тихое место. Никогда ничего не случается.

Облизал губы.

Подошел к сумке с моими вещами, взял и протянул мне кофту.

— Держи, — сказал, с легкой усмешкой. — Если так не терпится сбежать, пойдем, я провожу тебя. Одна ты все равно не найдешь дорогу.

Я смотрела на него и не могла поверить.

Думала, он будет страшно зол на меня, не захочет и видеть. А тут…

— Правда?

Он кивнул.

Я собралась очень быстро, пока он не передумал. Запихнула все.

Джо свои вещи брать не стал, сказал, что потом вернется. Только бумажник засунул в карман.

— Пойдем. Или снова передумала?

— Не передумала, — я только сейчас решилась посмотреть ему в глаза, прямо. — Ты сердишься на меня?

Его глаза смеялись.

— Да стоило бы! Кто ж так делает? Ты в следующий раз, для начала, определись сама.

Не сердится? Нет… Пойдет со мной? Ему весело… Сложно поверить. Нет, он проводит меня, и все. Вернется.

Больше ничего не будет. Потом, мы не увидимся.

— Джо, зачем ты это делаешь? — я спросила уже на лестнице.

— Что делаю?

— Помогаешь. Я думала, ты просто выставишь меня за дверь.

— Ты хотела, чтобы я выставил?

— Нет. Я просто понимаю, как все это выглядит.

Он вздохнул. Вдруг нахмурился.

Ступеньки под его ногами чуть поскрипывали.

— У меня есть свои причины, Триша. Были причины. Не важно.

— Свои?

Что-то такое в его голосе… Едва уловимое. Усталость.

— Не спрашивай, ладно. Не только ты играешь в игры. Я тоже. Но это уже не важно.

Он пошел, сказал друзьям, что проводит меня. Не знаю уж, как объяснил, я сама не решилась показаться на глаза.