Ольга Боярышева - Лев и монстр [СИ]

Этот стон разбился тысячью мурашек и как будто разбудил во мне зверя. Животное вырвалось наружу и, как истинный царь зверей, взял верх над своей такой прекрасной жертвой. Жертва полностью покорилась и, к слову сказать, осталась очень довольной и позже, лежа у льва на груди, что-то там тихо вырисовывала своим изящным пальчиком.

— Мы сбежим, — вдруг предложил я.

Львица немного помолчала, нежась в объятиях льва, затем тихо сказала:

— Я думаю здесь нужно придумать что-то поинтереснее.

Я проснулся нереально счастливым. Блин, кажется, я окончательно пропал, я влюбился.

Иначе как еще объяснить порхание вокруг розовых бабочек, солнечных зайчиков и болезненные ощущения мышц лица — это я похоже улыбался пока спал. Керри я обнаружил в гостиной за чашкой чая.

— Доброе утро, — я обнял её и поцеловал в висок.

— Доброе утро, — она немного растерялась и обняла меня в ответ.

— Я такой голодный, готов целого мамонта съесть.

— Уверенна Шанталь сможет убедить тебя, что жаренный поросенок, ждущий тебя на кухне, являлся при жизни ни кем иным, как мамонтом.

— И я даже готов буду с ней согласиться, если она добавит к нему немного аджики.

«Аджика» — кажется это все, что я помню. Она на вкус была немного другой, я должен был обратить на это внимание, но я был слишком поглощен своими эмоциями. Я должен был заметить, что Шанталь была уж слишком молчалива. Поэтому, просыпаясь второй раз за это утро я не сразу смог понять, что рядом кто-то спорит.

— Ты с ума сошла!

— Говорю же тебе в сотый раз, вчера он ослушался моего прямого приказа, и я подумала, что его ошейник сломан, поэтому одела на него новый, исправный.

— Он ослушался тебя, но как это возможно? Что именно он не захотел сделать? Ты не пострадала?

Голоса, которые я разобрал, принадлежали Керри и Ханне.

— Ничего особенного, просто я… — она замялась. — Я не хочу, чтобы подобное повторилось. И вообще Ханна, что ты тут делаешь? Ты же вроде со своим женихом должна гостить у его родителей?

— Мы поедем к ним только вечером, поэтому решила навестить сестру. Прости, не знала, что предупреждать надо заранее, — девушка разозлилась не на шутку и, выйдя из кухни, громко хлопнула дверью.

Я лежал на полу не шевелясь, сознание медленно переваривало услышанное.

«Ослушался прямого приказа».

«Новый ошейник».

«Не хочу, чтобы подобное повторилось».

Так она вчера…

Я открыл глаза и сел. Шанталь и Керри разом вздрогнули и испуганно уставились на меня.

Я поднял руки к шее и понял, что на мне действительно был новый ошейник. Как она могла?! Я идиот, тупица, слепой мальчишка.

— Лаен? — начала было Керри, но стушевавшись под моим гневным взглядом, замолчала.

С тех пор я с ней не разговаривал, да и слуги где-то пропадали, так что нас никто не трогал. Спал я в бывшей комнате, где в тот же вечер волшебным образом снова появилась моя узкая кровать с новым матрасом. Время как-то незаметно ускорило свой ход.

Она стала запирать дверь в свою спальню.

Да я больше в жизни туда не зайду.

Потом я видел, как она пила. Сердце что-то пыталось мне сказать, но я заставил его замолчать. Очередное разочарование в людях окончательно пошатнуло мою веру в них. Есть лишь только я. Друг у друга есть только лишь мы сами. Больше мы нифига, никому, не нужны. ЛИШЬ МЫ САМИ!

За день до собрания к Керри явилась её сестра. Они померились, и Ханна собиралась завтра поддерживать Керри хотя бы по дороге туда и обратно.

— Лаен тоже будет тебя сопровождать?

— Не знаю, — ответила Керри, провожая сестру до кареты.

— Я обязан везде сопровождать мою госпожу, — девушки обернулись, когда я встрял в их разговор.

— Это хорошо… — неуверенно сказала Ханна.

— Это не обязательно, — холодно отозвалась Керри.

— И защищать её даже ценой своей жизни.

— Там действительно может быть опасно, — печально сказала Ханна и странно посмотрела сначала на меня потом на сестру, которая так и не поднимала на меня своих глаз.

— Поэтому я и буду вас сопровождать. Зачем еще нужен раб? Второе плечо еще весьма целое, да и спина всегда готова к удару.

— Лаен! — грозно рыкнула Керри и все же вознаградила меня рассерженным взглядом. Но вдруг, в её глазах появилась некая толи печаль, толи отчаяние. Не знаю, в общем я стряхнул это наваждение и ушел.

Двадцать седьмое июля.

Из кареты вышла невысокая фигура в форменном балахоне с накинутым на голову капюшоном. Это была женщина. Зайдя в здание Парламентского Дворца, она сразу же направилась в зал заседаний, где её наверняка уже ждали. Хоть женщина и опаздывала, но прекрасно знала, что никто не посмеет об этом ей даже намекнуть.

По дороге она сняла балахон и тем самым открыла окружающим свою личность, а потом с радостью наблюдала, как от неё отворачиваются встречающиеся коллеги. Нет, они, конечно, с ней здоровались, но делали это так, как будто кивок головой был случайным. Женщина всей кожей чувствовала их страх и ненависть к себе, от этого её лицо потихоньку начинало выражать брезгливость.

Как же они все её раздражают. Тупое, не имеющее своего мнения стадо. Но это ещё цветочки, а самые ягодки сидят вон там, в этом самом зале.

Женщина поправила строгую тугую гульку волос и остановилась возле широкой двери. Что-то было не так. В этой женщине, что-то явно было по-другому. Возможно, всему виной был тот высокий смуглый мужчина, который шел рядом с ней. На нем был одет такой же строгий костюм, не выражающий никаких эмоций. И такой же взгляд, пропитанный отвращением и брезгливостью ко всем встречным. Но это, ни коем образом не относилось к его спутнице, скорее наоборот — он, какбудто сам не замечая того, пытался идти еще ближе к ней, пытался защитить от всего, что могло ждать их за этой дверью. И если бы кто-то посмотрел внимательнее, то понял бы… он не отойдет от неё ни на шаг.

Два часа, ровно два часа длилось это безумие, на которое я бы в жизни больше не согласился вернуться.

Надо отдать Керри должное, она держалась молодцом и гордо игнорировала всяческие высказывания, летящие со всех сторон.

Мы вышли на улицу и, кажется, я только сейчас вновь начал дышать.

— Мы подождем Ханну, — крикнула Керри кучеру. И посмотрев на меня, сказала: — теперь ты можешь быть свободен. Я знаю, что тощий попытается еще раз приказать тебе меня убить. Жаль, конечно будет его расстраивать.

— Ну да, он та не знает, что теперь у меня другой хозяин, — ехидно улыбнулся я.

— Почему ты так себя ведешь? — устало произнесла она.

— Тебе стоит приказать, и я буду вести себя так, как тебе будет угодно.

— Брось. Липовый ошейник всегда можно снять. И быть грубым дикарем при этом вовсе не обязательно, — выпалила она.