Марина Суржевская - Аларания

«Если ты испытываешь к нему хоть что-то, ты отпустишь его…»

И я медленно кивнула. Наверное, если бы он обернулся, я бы не сдержалась. Но на меня смотрел демон. Смотрел почти спокойно, только Тьма вокруг него заворачивалась вихрями, билась рваным плащом, корчилась.

– Вот как, – протянул он. – Ты хорошо умеешь… притворяться.

Он шагнул ко мне, задумчиво осмотрел защитный купол, установленный Шайдером.

– Рион, не подходи к ней, – крикнул лорд Даррелл.

Арххаррион откинул его с такой силой, что Шайдер пролетел через все трапезную. Тьма жадно поползла к Шайдеру и Анташару, обвила их черными кольцами. Напоминая, кто явился в замок.

– Рион, не надо! – закричала я. – Отпусти! Они не виноваты. Я сама… ушла.

– Почему? – он резко повернул голову.

Я молчала, прикусив губу. Как же трудно это сказать…

– Я не люблю тебя, – надо же, голос почти не дрожит, – и никогда не полюблю. Я тебя… боюсь. А ночью… Я просто хотела, чтобы ты снял аркан!

Думала – разозлится, даже приготовилась к яростному пламени, что сожжет меня изнутри. Но нет. Ярости не было. Стало больно. Так вот как умирает душа? Маленькая птичка, что так хотела летать.

Рион кивнул, словно этих слов и ждал от меня.

– Я думал, что, если постараться, можно что-то исправить, – медленно, словно через силу, произнес он, – изменить. Ошибся… Прости, – он провел ладонью, начертил на защитном куполе руны, которые вспыхнули синим огнем, и купол сгорел.

Лорд Даррелл сквозь зубы выругался.

– Все правильно, – сказал мне Арххаррион и улыбнулся. Боги… Лучше ярость… – Я бы на твоем месте никогда не простил. Но ты другая, я надеялся, что ты сможешь. А ты умница, научилась давать сдачи. Хорошо получилось. Ощутимо.

– Забери Арху, – прошептала я.

Он поморщился. Я его снова обидела. Еще миг Рион постоял, рассматривая меня, а потом ушел. Тени замерли, расползлись по углам. Тьма таяла.

– Ветряна! – лорд Даррелл и Анташар подбежали ко мне, затормошили, пытаясь заглянуть в глаза. – Что с тобой?

– Он больше не придет, – ровно сказала я, оттолкнула их руки и ушла наверх, в свою синюю комнату. И не выходила оттуда, сколько ко мне ни стучали.

А ночью проснулась от дикой боли. Нет, не проснулась. Перенеслась. Туда, где горел лабиринт Хаоса и сквозь него шел демон, выжигая в своей сущности слияние крови. На этот раз Источник не исцелял, он сжигал Арххарриона, ревел яростным огнем, опаляя до крови кожу. Но он упрямо шел, как когда-то давно шел через красные линии пентаграммы. Ожог на ожог, пламя к пламени… Бесконечная агония, невыносимая и смертоносная…

А я шла вместе с ним.

Почувствовал мое присутствие, вскинул голову.

– Прощай, Ветряна, – сказал Арххаррион.

Я очнулась уже в Риверстейне, безумно глядя на струящийся сквозь мутное окно свет луны. Знала, что Рион пытается оградить меня от этой боли, что я не чувствую даже малой толики того, что чувствует он, проходя лабиринт, и все равно кричала так, что сорвала голос.

Не слышала, когда мужчины снесли дверь, не чувствовала руки, обнимающие меня…

Больно… Как же больно…

– Ан, ты можешь помочь? – с отчаянием спрашивал лорд Даррелл. – Выпить боль?

– Слишком много… – хриплый голос Безликого доносился до меня словно сквозь пыльный тюфяк.

Не знаю, сколько это длилось, пока блаженная пустота не оглушила меня и я не провалилась в бесчувствие, будто в вязкий омут…

Проснулась я одна. Полежала, рассматривая тесную комнатку, витражное стекло, истертые стены. Возле узкой койки – маленький столик с глиняным кувшином. Я села, потянулась к нему, жадно напилась. Неловко встала, надела синее ученическое платье, заплела туго косы. Внутри было пусто. Огонь Хаоса не горел во мне, слияния больше не было. И птицы не было. Ей сломали крылья и бросили умирать. Я сама сломала. И теперь внутри были звенящая тишина и холод, как в этом глиняном кувшине с трещиной на боку.

Друзей нашла в трапезной. Они вскочили, когда я вошла. Лорд Даррелл – бледный, под зелеными глазами его залегли тревожные тени. Анташар – хмурый. Ксеня смотрит расширившимися глазами, и, словно успокаивая, ее руку сжимает Данила.

– Я хочу сделать в Риверстейне школу для детей с магической Силой, – сказала я и прошла через трапезную, провожаемая молчаливыми взглядами, – для тех, кто однажды услышал Зов. И еще я хочу есть…

Друзья как-то разом все зашевелились, засуетились, доставая из корзин хлеб и сыр, наливая в кружки травник и преувеличенно громко что-то рассказывая. Я не слушала, но улыбалась и даже кивала, рассматривала родные стены, знакомые с детства столы и лавки…

Сегодня мне исполнилось девятнадцать лет. По меркам Северного Королевства я стала совсем взрослой.

Первое, что я сделала после легкого завтрака, – отправилась к Источнику. Друзья порывались со мной, но я покачала головой, и все послушно уселись на лавки. Не знаю, что пугало их во мне, может, спокойствие, но смотрели они со странной опаской… И ни о чем меня не спрашивали. Совсем. Словно все по молчаливому согласию решили сделать вид, что я никогда не была в Хаосе.

Меня это более чем устраивало.

Выйдя из здания, я замерла, прислонилась к обледеневшей каменной стене. Риверстейн. Мой замок, моя земля, мои корни… Духи снега и озер, болот и сосен уже начали петь свои песни, почуяв возращение Хранительницы. Еще несмело, не веря, что их слышат, а потом все громче они шептали свои истории, рассказывали о том, как ждали меня…

Я пошла вдоль стены, трогая замерзшие камни. Кончики пальцев чуть покалывало от мороза, иней таял от тепла моих рук, оставляя на камнях тонкие дорожки.

На стене ограды, нахохлившись, сидели черные вороны, неизменные спутники Риверстейна. Когда-то я боялась их. А сейчас улыбнулась, как старым друзьям. Вон та, большая старая ворона еще помнит наши с Ксеней детские забавы. И тогда она сидела здесь, под лапами елей, смотрела неодобрительно. Вон те, молодые и любопытные, склонившие головы с горбатыми клювами, смешные. Под стеной, прячась от ветра, застыла раненая птица. Черные перья взъерошены, на боку – кровь. То ли в капкан угодила, то ли в лапы к кошке… Я поманила ее, и птица тяжело взлетела, опустилась на мою ладонь. Я пригладила перья, излечила рану, отпустила.

На небе недовольно ворочалась сизая туча. В ее брюхе зарождался снежный буран. Она пыхтела, спеша вывалить на землю пушистый снег. Я толкнула ее ветром. Иди, милая, иди на север, там плачут без снега деревья, мерзнут… Укрой их белым покрывалом, пусть спят до весны. А в Риверстейне бурь достаточно.

В конюшне тихо плакала лошадка Марыся. Я зашла к ней, погладила по пегому крупу. За старой кобылкой присматривала Данина, кормила ее и ухаживала во время нашего отсутствия. Но Марыся стала совсем старенькой, болели натруженные ноги, подслеповато смотрели глаза. Она уже не радовалась свежему сену и яблокам, устала… Я некоторое время гладила свалявшуюся шерсть, а потом оборвала нити ее жизни… Порой избавить от страданий – лучшее, что можно сделать. Пусть теперь Марыся резвится на сочных лугах Мира Теней.