Эми Кауфман - Расколотый мир

— Это не вернет Фергала. Это была не она, это была ярость. Она реальна. Ты доверял мне всю нашу жизнь. Поверь мне сейчас.

Мир сужается, и все, что я вижу — это лицо моего кузена, и все годы, проведенные вместе: дерзкие улыбки, общее горе, тихие моменты без лишних слов. Он увидит. Он признает истину, что ярость реальна, что наша планета больна и безумие сейчас может прийти за любым из нас, что Джубили — наша единственная надежда найти ответы. Он знает меня. Он знает меня.

Затем Шон поднимает пистолет и нацеливает его на меня. Его раскрасневшиеся глаза на полсекунды встречают мои, прежде чем кузен нажимает на курок.

Выстрел идет мимо цели, визжа на всю пещеру и нарушая чары.

Макбрайд рычит и делает шаг вперед, пистолет снова направлен на Джубили. Я ныряю к ней, хватаю ее за руку и тяну вверх, мое тело находится между ней и Макбрайдом. Лазер визжит. Я железной хваткой держу Джубили за руку и устремляюсь в проход позади нас.

Ноги знают дорогу, пока перед моими глазами возникают картинки. Фергал позади меня, такой незнакомый в своей неподвижности, и Турло все еще там с Майком, и Шон, мой Шон, направляющий пистолет мне в лицо. Если я отпущу Джубили, то она упадет. Я обнимаю ее, игнорирую крик боли, когда моя рука сжимает рану, где моя пуля задела ее бок, и тяну ее в темноту.

Сплошные фрагменты. Крик матери. Запах чего-то горелого. Прилавок трясется, когда что-то тяжелое падает на пол. Острая, сокрушительная череда выстрелов. Чей-то голос, произносит: «Надо разобраться с этой сукой». Крик маленькой девочки. Вкус металла.

Она должна была быть храброй. Но девочке было всего восемь, и она не была храброй, и никто из сотрудников приюта, что пришли за ней, до сих пор не потрудился смыть кровь с ее рук.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ДЖУБИЛИ

ХВАТКА ФЛИННА НА ЗАПЯСТЬЕ ледяная и жесткая. Я стараюсь сосредоточиться и понять, где мы находимся, и что происходит — мозг автоматически пробегается по контрольному списку, который был просверлен в нем с момента базовой подготовки. Пытается принять во внимание ситуацию, местоположение, противников, травмы, препятствия… но все это смешивается, глаза текут, и я едва могу дышать. Он выскакивает из коридора и тянет меня через узкую расщелину в скале, камень царапает подбородок и руки.

Мысли тянутся к картинкам-воспоминаниям, но их нет. Я вижу больничную койку, где я оставила Флинна, я вижу, как я решила взять патрульный катер для его поисков. Но за этим стоит только кровь, кровь, бурлящая во мне, с металлическим вкусом на языке, поющая в венах. Когда я закрываю глаза, передо мной встает пещера, настолько сильно окрашенная кровью, насколько я никогда не видела за всю свою жизнь в сражениях. Кровь как искусство, объявляющая победу над фианной, над закаленными, чудовищными мятежниками слишком молодыми или слишком искалеченными, чтобы дать отпор. Кровь склеивает наши руки, Флинна и мои.

Все, что я вижу, это ребенок, наполовину свернувшийся под мятежником, который, похоже, пытался защитить его. Не знаю, мальчик это или девочка. Я не знаю… я не знаю.

Тело проседает от веса пустой кобуры на бедре, веса того, что я сделала. Колени подгибаются, и я опускаюсь на пол, таща Флинна за руку за собой. Он вынужден остановиться, чуть не выдернув руку из хватки, пытаясь поставить меня на ноги.

— Остановись, — задыхаюсь я, задыхаюсь от запаха крови на моей коже. Теперь я понимаю, что значит этот металлический привкус и дрожь в моих конечностях, теперь я знаю, что такое ярость. Кровь. — Остановись… Флинн, пожалуйста. Пусть они заберут меня.

— Черта с два! — отвечает он через стиснутые зубы. Его лицо нечитаемое.

Он не хочет меня слушать. Сейчас у меня нет сил спорить с ним. Он сделал свой выбор, и если я продолжу замедлять его, он умрет за это.

Я поднимаюсь на ноги, сильно опираясь на него. Он ворчит от напряжения или боли, или признательности, и мы снова бежим по коридору.

Дрожь ударяет меня, как поезд на магнитной подушке, в десять раз хуже, чем на острове Флинна на востоке. Хуже, чем после моей первой боевой операции. Потому что это не так. Ни одна часть моего обучения не подсказала мне, как понять кровавую расправу над безоружными и невинными людьми. Детьми. Мозг напряжен и холоден, как рука Флинна держащая меня за запястье, хотя в то же время я не могу прорваться через узкие полосы паники и ужаса. Повсюду, куда не посмотрю, я вижу кровь и слышу ее запах. На моей коже, одежде и в моих волосах. Я борюсь с тошнотой просто потому, что не могу остановиться, убегая от жизни Флинна, от людей, которые думают, что он предал их.

Внезапно я вижу надвигающийся конец, точку, в которой я не могу функционировать — истощение, шок, вина и горе переплетаются вместе. Он похож на быстро приближающийся обрыв, и я знаю, что если Флинн оттащит меня от края, я никогда больше не встану на ноги.

Мне жаль, что он просто не позволил им убить меня. Все было бы проще, чем это.

А потом он тянет меня вперед, обхватывает мою талию, и мы вместе прыгаем. В безумный, запутанный момент мы падаем, а затем попадаем в холодную воду. Она смыкается над головой, и разум немеет.

Во сне она захлебывается, ловя воздух там, где его нет, и вакуум пространства смыкается вокруг нее. Здесь нет звезд, потому что здесь их никогда не было, только густая тьма, которая затекает в горло и сердце. Она мечтает утонуть.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ФЛИНН

Я ДЕРЖУ ЕЕ ЗА РУКУ, пробираясь через грязь и воду, таща ее за собой. Смутно, на некотором отдалении я слышу крик Макбрайда, пытающего найти кого-то, кто сможет пролезть в щель, в которую я втянул Джубили. Мы же, безмолвно, с тихим плеском, исчезаем в темноте.

Я могу практически почувствовать Орлу рядом с собой, когда я нахожу путь к нашей скале. Когда я был ребенком, она заставляла меня отрабатывать этот маршрут много раз, чтобы я мог попасть сюда с закрытыми глазами, если бы вдруг нагрянул рейд. К скале около шести футов в длину и всего на пару футов над водой. Даже Шон не посвящен в эту тайну.

Я тяну Джубили ближе в воде, осматривая ее лицо. Там все еще больше шока, чем чувства. Держась, стараясь не отшатнуться, я беру ее за подбородок и поворачиваю ее лицо к себе. Другой рукой я крепко обнимаю ее, переживая, что она уйдет под воду, если я ее отпущу. Ее глаза открываются, когда я сжимаю ее.

— Джубили, ты слышишь меня?

Она не отвечает, ее глаза мечутся в темноте, паника заставляет ее дрожать в моих руках.

— Солдат! — прикрикиваю я, сохраняя, насколько могу, свой голос тихим, но напряженным.

Ее глаза расширяются, и я наблюдаю, как солдат берет верх, подбородок слегка поднимается.

— Эта скала полая внутри. Я могу дотащить тебя, но когда мы спустимся, тебе придется задержать дыхание. Поняла?