Эми Кауфман - Расколотый мир

— Огонек Эйвона? — низко и напряженно спрашивает он. Пистолет не колеблется, он не может быть склонен к насилию, но он обращается с оружием с уверенностью и легкостью.

— Нет. — Я беру его за руку. — Не на Эйвоне. Я видела его на Вероне.

Взгляд Флинна, наконец, встречается со мной, отрываясь от огонька, мягко подпрыгивающего в воздухе.

— На Вероне были огоньки?

— В Новэмбэ, — отвечаю я. — Я и забыла о них, пока не увидела. Но я… я знаю, что это за штуковина. Я звала своего призраком…

И огонек отвечает мне, опускаясь во время произнесения мной слов, стремительно освещая путь в ночи, как будто танцуя с моими воспоминаниями, когда я пытаюсь собрать их вместе.

— Он может… создавать вещи, — бормочу я. — Рисовать картины в моей голове.

— Лили говорила нам, что существа — шепоты — могут заставить нас видеть вещи, которых на самом деле нет. — Флинн переводит взгляд с меня на огонек, опустив пистолет, хотя он продолжает крепко держать его обеими руками. — И что «Компания Лару» привезла их в Верону.

Мысли вращаются, пытаясь собрать воедино фрагменты памяти, вещи, которые я давно отвергла как детское воображение. Я делаю шаг вперед, и огонек вскакивает, бросается прочь, затем останавливается… а затем снова бросается.

— Он хочет, чтобы мы следовали за ним, — выдыхаю я. Но, прежде чем я могу двигаться снова, огонек исчезает, мигнув на прощание. — Может быть, Лили была права, может быть, они пытаются помочь.

— Если только Лару не знает, что мы знаем. Если огоньки Эйвона были шепотами Лили все это время… это может быть ловушкой. — Флинн медленно прячет пистолет обратно за пояс, и когда он снова говорит, его голос дрожит. — Я ловил проблески огоньков, но я никогда не видел такого… мой кузен Шон рассказывал, что он видел такой один раз, и что он пытался увести его на болото, на восток.

— На восток? — Кожу начинает покалывать, на востоке находится место, где находится исчезнувший объект Флинна. Слова командира Тауэрс звучат в моих ушах. «Мы обнаруживаем их там иногда. Солдат, захваченных яростью. Утопленных или похороненных в зыбучих песках, или мертвых с оружием в руках и пулей в голове. Они идут на восток, на ничейную территорию, чтобы поблизости не было никого, кого можно убить, когда их прихватит. Они ищут его. Они ищут это место».

Глаза все еще рассматривают горизонт, после изображений, издевающихся над моим зрением. Мне все кажется, что вижу огонек, и только моргнув нахожу лишь темноту.

— Флинн, — произношу я медленно. — Ты упомянул Лили… она сказала не доверять тому, что мы видим.

— Верно.

— Ну, если эти шепоты могут заставить тебя видеть вещи, которых нет, тогда они не могут же удержать тебя от того, чтобы видеть вещи, которые действительно есть? — Я отворачиваюсь от черного болота. — Флинн, мы обошли тот остров. Мы ни разу не пересекли его. Что-то держало нас по периметру, и мы ничего не заметили.

— Объект никогда не перемещался. — Глаза Флинна поднимаются и впиваются в мои. — Он был там все время, будучи скрытым шепотами. — Впервые за многие столетия я вижу проблеск надежды. Это как всплытие после долгого погружения и снова вдыхание кислорода. — Забудь об укрытии… вот куда нам нужно идти.

Прежде чем я успеваю ответить, отдаленный крик заставляет нас обоих поднять головы. Мы замираем и прислушиваемся.

В тумане раздаются голоса — слишком далеко, чтобы быть четкими, но в них есть несомненная срочность. Кто бы ни был в болоте, будь то военные или мятежники, они видели нас. И они будут искать нас.

Я нажимаю кнопку, чтобы убрать трап и следую за Флинном вниз, чтобы мы могли спрыгнуть в лодку. Аварийное освещение отключается, когда дверь закрывается, оставляя нас в полной темноте. Флинн хватается за весла, припрятанные по бокам лодки. Они не будут работать так же хорошо, как умные шесты мятежников, но они дадут нам возможность двигаться без шума двигателя.

Флинн устраивается, оставляя для меня место позади себя, чтобы я могла держать под контролем наше отступление, если это необходимо. Я прикасаюсь к его плечу, чтобы привлечь внимание, так как он не видит моего лица.

— Шаттл направлен на север, и мы примерно в получасе езды к западу от острова. Ты сможешь найти его снова в темноте?

— Я могу перемещаться по Эйвону с закрытыми глазами. — Я слышу улыбку в его голосе. То же высокомерие, что бесило меня, теперь заставляет мои губы дернуться. У нас есть план, место назначения, у нас есть надежда.

— Хорошо. Может, мы потеряем их в тумане. Но если нет…

Флинн сжимает мою руку.

— Если нет, мы просто должны надеяться, что найдем доказательства, прежде чем наши люди найдут нас.

По болоту эхом разносится шум двигателей, вдалеке мелькают огни, и слышатся шлепки об воду шестов и весел — в темноте, без каких-либо ориентиров, кажется, что обе армии окружили нас. Я позволяю Флинну вести нас, доверяя его почти сверхъестественной способности ориентироваться без звезд, без компаса, без чего-либо, кроме связи, которую он разделяет с Эйвоном. Его коррективы в нашем курсе быстрые и уверенные.

Мы проскальзываем через камыш в напряженной тишине и ожидании. Наблюдая. Я не опускаю руку с пистолета. Время от времени я думаю, что вижу краем глаза тусклое мерцание света, огонек, всегда танцующий вне досягаемости, но я ни в чем не могу быть уверенной. Разум все еще бушует, запутывается. Вспышки памяти маленькой девочки, которые продолжают всплывать, тянут с собой вспышки боли, счастья и отчаяния, все краски в сознании, которые я игнорировала с восьми лет.

Стоит ночь, когда лодка, наконец, со скрежетом выплывает на твердую землю. Флинн выпрыгивает, приземляясь по колено в воду, и стабилизирует лодку, когда я поднимаюсь за ним. Мы работаем в полной темноте, не в состоянии рисковать фонариком, двигаясь по ощущениям, и отслеживая друг друга по звукам нашего дыхания. Я слышу, как Флинн поворачивается лицом к центру острова.

— Флинн, подожди. — Я протягиваю руку и касаюсь его плеча. — Лару смог заставить этих существ делать ужасные вещи. Они ответственны за ярость. Они захватили разум командира Тауэрс прямо передо мной. Они отправили меня в ваши пещеры, когда Макбрайд убил тех людей.

— Я знаю.

Я не могу остановить страх, пробегающий через меня, независимо от того, куда я пытаюсь его засунуть. Я могу справиться с выстрелом, взрывом, избиением до полусмерти, привязыванием к колу, потому что, пройдя через все это, я остаюсь сама собой.

— Мы входим в центр того, что уже захватывало мой разум. Кто скажет, что они не сделают этого снова? — Если я опять где-нибудь очнусь вся в крови, без памяти о том, что случилось…

— Я не должен этого допустить.