Эми Кауфман - Расколотый мир

Она лежит на земле. О Боже, она на земле. И даже в темноте, даже в грязи, я вижу, что она ранена, кровь проступает на ее руке.

— Джубили! — хрипя, кричу я, и меня едва ли слышно из-за стрельбы. Мышцы начинают двигаться, отправляя меня вниз по лестнице скользя и спотыкаясь, я не вижу ничего, кроме ее тела.

Затем она приподнимает голову, и я облегченно выдыхаю. Она пытается встать, опирается на локоть, а затем снова падает в грязь. Мне нужно много времени, чтобы понять, что ее рот шевелится, и хоть я не слышу, что она говорит, смотря на меня, я могу прочитать это слово по губам. Иди.

Я свисаю с лестницы, бессильный, с надеждой надо мной, с сердцем на земле. Затем она снова кричит на меня, и на этот раз я слышу ее крик:

— ИДИ! — Я вижу, чего ей стоят эти усилия.

Поэтому я делаю единственное, что могу. Я заставляю руки и ноги двигаться вопреки безумным приказам, которые хочет выдать мое сердце, и я карабкаюсь вверх, хватаясь за каждый поручень и выступ, грязные ноги скользят по ступенькам, находя новый упор. Наверху есть окно — оно, возможно, для дозора — и я отворачиваю лицо и разбиваю кулаком стекло. Оно разбивается, и я вынимаю осколки, освобождая отверстие, через которое я пробираюсь, приземляясь в грязную кучу на полу безлюдной башни.

Я не теряю ни секунды, поднимаясь с колен, пытаясь держать голову ниже линии окон. Я окружен ставящим в тупик набором радиовещательной аппаратуры, в тысячу раз более сложным, чем простое радио, которое мы используем в пещерах. И все же это не совсем чуждо. Что-то в элементах управления мне знакомо.

Я закрываю глаза, пытаясь игнорировать, что сердце тащит меня туда, где лежит Джубили, пытаюсь отключить звуки снаружи и сфокусироваться на прошлом. На прошлом, до последнего планетарного обзора, до последнего восстания, к тому времени, когда дом означал крышу и собственную кровать. Я не могу вспомнить лицо матери, но я все еще вижу ее пальцы, свернувшиеся вокруг передатчика. Они лишили нас коммуникационных технологий во время восстания, но теперь, стоя на коленях на полу башни, я жду, как проснется моя память. Я вижу ее руки, держащие передатчик, ее пальцы нажимают кнопку, дисплей загорается. И я вспоминаю .

Я хватаю приемник, пальцы бегают по кнопкам, пока не нахожу последовательность, необходимую для передачи трансляции в галактику. Здесь есть ряд переключателей с надписью «ВНЕШНИЕ ОГНИ», и я включаю их. Двор внезапно становится ослепительно ярким — наполовину ослепленные фигуры внизу замирают, спотыкаются и ныряют в укрытия. Стрельба начинает затихать.

Рядом с включателями света расположены громкоговорители, и я включаю и их тоже. Микрофоны надо мной начинают потрескивать. Теперь я веду прямой эфир для своих людей и людей Джубили, находящихся в комплексе, а также транслирую во все уголки галактики.

Я удерживаю кнопку с боку передатчика и начинаю говорить.

— Меня зовут Флинн Кормак.

Я вижу, как внизу несколько голов резко приподнимаются от звука моего голоса, или может быть из-за моего имени — я не могу сказать, являются ли эти фигуры солдатами или фианной.

— Этот эфир для людей Эйвона, и для всех тех, кто за пределами Эйвона, для всех, кто может услышать меня. Я третье поколение моей семьи на этой планете. У нас наблюдаются противоречия в течение многих лет. Борьба за право быть услышанным, борьба за право жить, только потому, что наша планета еще не прошла обзор. И солдаты здесь тоже сражаются за мир и порядок. Ужасные вещи случились со всеми нами. Хорошие мужчины и женщины погибли, и народ Эйвона был вынужден отвернуться друг от друга. — Я вынужден остановиться. Я с трудом сглатываю, что становится больно кадыку, когда вспоминаю крошечное тело Фергала и его немигающие глаза, а также о безумие и горе, которые заставили Макбрайда убить его. — Отчаяние привело мой народ к убийству невинных людей, потому что они больше не могут представить себе будущее без войны.

Так много вещей я хочу сказать… я хочу рассказать о шепотах, о том, как Лару изолировал их, пытал их, заставил их становиться индивидуальностями, которыми они никогда не должны были быть, чтобы они никогда не могли вернуться. Хотел бы я знать, как объяснить их горе галактике, но я не знаю, сколько у меня времени.

— Я вещаю из секретного объекта, который «Компания Лару» имеет здесь в течение многих лет. Сам Лару держал существ на Эйвоне, созданий, совершенно отличающихся от нас. Шепотов из другой Вселенной, имеющих силу контролировать мысли. Он использовал их, чтобы замедлить наше видоизменение, заблокировать наши эфиры, чтобы никто не услышал, как мы просим о помощи. Пока Лару не предстанет перед судом, мы не будем в безопасности. Никто из нас.

Я вижу, что фигуры столпились везде, где есть убежище, готовые возобновить борьбу в одно мгновение — но пока они слушают. Я прочищаю горло, заставляю голос звучать громче.

— Нам нужно, чтобы вы следили за нами. Нам нужно, чтобы вы спрашивали о нас и заботились о нас, и помните, что ваши колонии тоже когда-то были молоды. Нам нужна ваша защита, и вы должны знать, что если что-то случится с Эйвоном, это будет Лару, а не несчастный случай. Не позволяйте ему скрывать доказательства того, что он сделал. Мы просим Вас и доверяем Вам свидетельствовать за нас. — Я делаю глубокий вдох и выпускаю его в спешке. — Спасибо Вам. Конец сообщению.

Я склоняю голову, руки дрожат и сжимают микрофон так сильно, что я не могу заставить пальцы расслабиться. Подо мной эхо тишины. Но если палец одного человека опустится на спусковой крючок, один выстрел положит конец всем надеждам на мир.

Я щелкаю переключателями, завершая передачу по планете и галактике, но я оставляю громкоговоритель на месте, поднимая передатчик еще раз.

— Я собираюсь спуститься сейчас. Пришло время поговорить.

И, наконец, я отпускаю микрофон. Внутри башни есть ведущая вниз лестница, и ноги дрожат, когда я спускаюсь по ней, мои шаги единственный звук. Джубили внизу этой лестницы. Тяжело ранена, конечно. Возможно, уже мертва. Разум онемел, сердце становится свинцом в груди. Пальцы шарят с замком изнутри, пока я не открываю дверь и не выхожу наружу.

— Мистер Кормак. — Раздается голос с болота, и я узнаю его — командир Тауэрс. Я вытягиваю шею, пока не вижу ее, приближающуюся к забору, который был разорван на куски во время боя. Некоторые из фианны также высовываются из болота, раскрывая свой боевой план, явно намереваясь обойти военных в темноте. Возможно, это даже сработало бы.

Хотя они придерживаются тени зданий, низко присев и держась вне поля зрения, я вижу сотни фианнцев, по крайней мере, белки их глаз, выделяющихся на фоне грязи, камуфлирующей их лица. На меня направлено еще куча оружия.