Кэтрин Арден - Девушка в башне

— Я с — скучала, — пролепетала она. — Я так скучала.

— Тише, — сказала Ольга. — Тише. И я скучала, сестренка, — она гладила волосы сестры и поняла, что тоже плачет.

Вася подняла голову. Ее губы дрожали, она вытерла глаза, вдохнула и взяла сестру за руки.

— Оля, — сказала она. — Оля. Отец мертв.

Оля ощутила, как в ней появился и рос холод: гнев на эту буйную девчонку и ее любовь. Она молчала.

— Оля, — сказала Вася. — Ты слышала? Отец мертв.

— Знаю, — сказала Ольга, перекрестилась и не смогла скрыть холод в голосе. Саша хмуро посмотрел на нее. — Бог его упокоит. Отец Константин рассказал мне. Он сказал, что ты сбежала. Он думал, что ты мертва. Я думала, что ты мертва. Я плакала за тебя. Как ты тут оказалась? И так одета? — она с отчаянием смотрела на сестру, отмечая растрепанную косу, сапоги, штаны и куртку, дикую грацию.

— Расскажи ей, Вася, — сказал брат.

Вася не слушала вопрос и приказ. Она вскочила на ноги.

— Он здесь? Где? Что он делает? Что отец Константин тебе рассказал?

Ольга подбирала слова.

— Что наш отец умер, спасая тебя. От медведя. Что ты… О, Вася, лучше этого не говорить. Ответь. Как ты тут оказалась?

Пауза, и гнев испарился. Вася рухнула на стул.

— Это должна быть я, — тихо сказала она. — Но это был он. Оля, я не хотела… — она сглотнула. — Не слушай священника, он…

— Хватит, Вася, — твердо сказала сестра и резко добавила. — Дитя, что заставило тебя убежать из дома?

— Это может быть правдой? — спросила Ольга у брата чуть позже. Они ушли в маленькую часовню, где тихие разговоры не казались странными, и где вряд ли подслушали бы. Васю отдали в руки Варвары, чтобы она помылась в тайне. — Священник рассказал почти то же, но не совсем, и я ему с трудом тогда поверила. Что заставило бы девушку так поступить? Она безумна?

— Нет, — устало сказал Саша. На роскошном иконостасе над ним возвышались Христос и святые. Иконы Ольги были хорошими. — Что — то с ней произошло, и мы знаем не всю историю. Она мне не расскажет. Но я не верю, что она безумна. Беспечна и не скромная, и порой я боюсь за ее душу. Но она в себе, она не безумна.

Ольга кивнула, кусая губы.

— Если бы не она, отец бы не умер, — сказала она, не сдержавшись. — И мама тоже…

— Это, — резко сказал Саша, — жестоко. Рано судить, сестра. Я спрошу священника. Может, он расскажет то, что она не может.

Ольга посмотрела на иконы.

— Что нам теперь с ней делать? Одеть ее в сарафан и выдать замуж? — в голову пришла другая идея. — Наша сестра ехала всю дорогу в виде мальчика? Как ты объяснил это Дмитрию Ивановичу?

Неловкая тишина.

Ольга прищурилась.

— Я… ну… — лепетал брат Ольги, — Дмитрий Иванович думает, что она — мой брат Василий.

— Что? — прошипела Ольга, такой тон не подходил для молитвы.

Саша спокойно сказал:

— Она представилась ему Василием. Я решил, что лучше согласиться.

— Почему это? — парировала Ольга, сдерживая голос. — Нужно было сказать Дмитрию, что она сошла с ума, юродивая, и у нее не в порядке с головой, и скорее привести ее в тайне ко мне.

— Юродивая не прискакала бы в Лавру с тремя спасенными детьми на коне, — фыркнул Саша. — Она нашла бандитов, которых мы искали две недели. После этого я должен был извиниться и убрать ее из виду?

Саша понял, что озвучивает вопросы Сергея, и ему стало не по себе.

— Да, — устало сказала ему Ольга. — Ты мало бываешь в Москве и не понимаешь… Не важно. Это уже сделано. Твоего брата Василия нужно отослать. Я оставлю Васю в тереме надолго, чтобы люди забыли. А потом устрою ей свадьбу. Но не с важным человеком, чтобы великий князь не заметил. Ничего не поделаешь.

Саша не мог стоять на месте, это было странно. Он расхаживал между тьмой и светом свечей, и свет плясал на его черных — как у Ольги и Васи, как и у их покойной матери — волосах.

— Ты не можешь пока запереть ее в тереме, — сказал он, заставив себя замереть.

Ольга прижала ладони к животу.

— Почему?

— Она понравилась Дмитрию Ивановичу в пути, — осторожно сказал Саша. — Она оказала ему большую услугу, найдя бандитов. Он пообещал ей почести, лошадей, место при дворе. Вася не может пропасть до Масленицы, не оскорбив великого князя.

— Оскорбив? — прошипела Ольга. Ей снова не удалось удержать подходящий для часовни тон. Она склонилась вперед. — А как он воспримет, что этот храбрый мальчик — девушка?

— Плохо, — сухо сказал Саша. — Мы ему не скажем.

— И я должна… хранить секрет, смотреть, как моя младшая сестра катается по Москве с разгульными боярами Дмитрия?

— Не смотри, — посоветовал Саша.

Ольга молчала. Она играла в политику с ее свадьбы в пятнадцать, дольше Саши. Она должна была: жизни ее детей зависели от прихотей князей. Ни она, ни ее брат не могли злить Дмитрия Ивановича. Но если Васю раскроют…

Саша добавил мягче:

— Выбора нет. Мы должны хранить тайну Васи во время праздника.

— Стоило послать за Васей, когда она была маленькой, — пылко сказала Ольга. — Стоило давно послать за ней. Наша мачеха плохо ее воспитала.

Саша мрачно сказал:

— Подозреваю, что никто не смог бы лучше. Но я задержался: мне нужно в монастырь и узнать новости. Пусть Вася отдохнет, ничего странного, если юный Василий Петрович проведет день с сестрой. Но вечером он должен пойти во дворец великого князя.

— Как мальчик? — осведомилась Ольга.

Ее брат стиснул зубы.

— Как мальчик, — сказал он.

— И что, — спросила Ольга, — мне сказать мужу?

— Это, — Саша повернулся к двери, — решать тебе. Если он вернется, я советую рассказывать ему как можно меньше.

Оставив сестру, брат Александр сразу пошел в Архангельский собор, что был в стороне от дворцов князей. Отец Андрей тепло поприветствовал Сашу.

— Мы отблагодарим, — сообщил игумен. — А потом ты пойдешь ко мне и все расскажешь.

Андрей не верил в умерщвление плоти, и его монастырь разбогател вместе с Москвой с налогами с юга и торговлей воском, мехами и поташом. Комнаты игумена были удобными. Его иконы смотрели недовольными рядами со священного уголка, украшенные серебром и жемчугом. Прохладный свет дня падал сверху, угасал рядом с огнем из печи.

После молитв Саша благодарно опустился на стул, убрал капюшон и согрел руки.

— Еще рано ужинать, — сказал Андрей, побывавший в юности в Сарае и помнивший шафран и перец при дворе Хана. — Но, — добавил он, глядя на Сашу, — можно сделать исключение для человека с дороги.

Монахи приготовили в тот день много говядины, чтобы набраться сил перед великим постом, а еще был свежий хлеб и твердый безвкусный сыр. Еду принесли, и Саша набросился на нее.

— Путь прошел так плохо? — спросил Андрей, глядя, как он ест.