Карина Демина - Моя свекровь и другие животные [litres с оптимизированной обложкой]

Все-таки несколько неприятно осознавать, что милейшая Арагами-тари с такой легкостью способна оторвать голову человеку. То есть не совсем чтобы человеку, то существо было скорее насекомообразно, но… Я с ней чаи распивала, а она тут головы отрывает.

Но и сказать, что у нее вовсе повода не было, тоже нельзя.

Сами виноваты.

Меня все-таки вырвало. Хранитель или нет, но некоторые вещи были мне, мягко говоря, чужды, а зрелище чужих кишок, которые жадно поглощала стайка милейших на вид созданий, не для среднестатистической психики.

Вдох.

Выдох.

И теплое успокаивающее прикосновение к ноге. Да, змеи всегда были рядом с хранительницами.

Испытание.

Яма в песке, куда сажали девочек, вошедших в нужный возраст.

Мешок, наполненный гибкими сильными телами. Гадюк отлавливали тоже молодых, сильных и, завязав в мешок, тыкали палками, чтобы разозлить, а потом вываливали на голову детям.

Изверги.

Это было давно… и унесло немало жизней, прежде чем безумный обряд был отменен.

Я задышала ртом.

И отступила.

Я не знала, что делать. Да, буря неслась по пустыне, она смахнула искры челноков, оставив пиратов без возможности вернуться. Она раздавила наблюдательный пункт, который был поставлен в пустыне. Она перелетела дом и занесла песками те челноки, что были поставлены в саду. И сад тоже.

Надеюсь, Арагами-тари поймет, что у меня не было выхода.

Буря отрежет город от мира, а я…

Я должна придумать, как помочь жениху.

Нерри не удивился, когда жесткие пальцы сдавили его шею. Он закрыл глаза, смиряясь с неизбежным – сейчас рыхлая броня хрустнет, а под ней и остовные нити. А когти на пальцах перервут спинномозговой столб.

– Зачем ты это сделал? – поинтересовался круонец.

– Потому что так правильно. И… я так больше не могу.

– Ясно, – хватка ослабла. – Сиди тут и никуда не выходи. Ясно?

Нерри кивнул.

Ясно. Куда уж яснее. Он сидит.

Он живой.

И это само по себе было удивительно. Он слышал, как ушли круонцы, и кажется, щелкнула дверь, запирая его наедине с парализованными пленниками. И все равно было не по себе.

Убьют.

Или свои, или эти… И надо было сначала условия поставить, договор заключить… Что сделаешь, Нерри всегда был силен задним умом. Мама вот тоже говорила, что он сначала делает, а потом думает.

Сам виноват.

Он сел в уголочке и, вытащив энергетический батончик, сунул кусок за щеку. Если рассасывать медленно, то хватит надолго. А солнце здесь хорошее. Дома не так сильно жарит, но тоже тепло, и воды много. Хорошо бы вернуться.

Или хотя бы письмо написать.

Вдруг кто прочтет?

Нерри не знал, как долго сидел, когда дверь открылась вновь и вошел круонец рыжей масти. Он кинул пару универсальных пакетов, сказав:

– Что колоть?

Нейтрализатор входил в стандартный комплект, правда, доз набралось с дюжину, но и этого хватило.

Круонцев становилось больше.

И смотрели они на Нерри как-то… не слишком добро. Он вернулся в угол и, согнувшись, сел, прячась от бывших пленников за коленями.

– Сколько вас здесь всего, болезный? – поинтересовался давешний рыжий, вытирая испачканную чем-то руку о ковер. – И на орбите, и вообще. Выкладывай что знаешь!

– Погоди…

Этот был явно старше, крупнее и держался так, что становилось ясно – он здесь хозяин.

– Да ладно, дом мы зачистили… здесь их немного было. И мне интересно, куда подевались остальные. Ты ведь расскажешь?

– И покажу, – пробурчал Нерри. – Если дадите профиль входа.

Даром, что ли, он полгода потратил, создавая червя.

Город был лабилен. Я не знаю, честно говоря, как они это реализовали, мудрейшие и древнейшие, ведь внешне город выглядел не то чтобы совсем уж обычно, но… камень есть камень. И от него сложно ждать гибкости, а поди ж ты… Стоило мне захотеть, и перед Нкрумой возникла лестница.

Так оно быстрее будет, а то в лабиринте внешних коридоров можно проплутать вечность. Столько времени у нас нет.

У него нет.

Если бы существо, чем-то похожее на Минотавра – та же уродливая бычья голова на могучем псевдочеловеческом торсе, – было одно, я бы просто раздавила его.

И подозреваю, что не только у меня возникло подобное желание.

Тварь не видела, в отличие от города, теней, которые шли по его следу.

Тварь желала знаний?

Власти?

Чего еще? Крови, пожалуй… А город был отчасти эмпатом, что и позволяло некогда сделать правильный выбор, но, с другой стороны, заставляло закрываться от тех, чьи мысли и эмоции были чересчур… агрессивны?

Ладно, главное – мне стоило лишь захотеть, и…

Я погладила теплую змеиную кожу. А гадюка, взобравшись мне на плечи – теперь ее вес не казался таким уж неподъемным, – возложила голову мне на макушку. Что ж, каково царство, такова и корона.

– И что делать будем? – поинтересовалась я так просто, чтобы хоть с кем-то посоветоваться.

Город предлагал уничтожить.

Всех.

Безопасность хранилища превыше всего, а смерть отдельных особей не способна оказать критического влияния на развитие всей популяции.

Нет уж, мой жених мне нужен. Да и эту девочку, которую ведут на черном поводке, жаль.

Шшарх не является поводком. Это кристаллическая форма жизни, обладающая зачатками разума и огромными способностями к эмпатии…

Спасибо за справку.

Шшарх – идеальное оружие.

Он сам по себе ядовит.

А еще при должном умении им камни рубят… точнее, не только камни, но и металл, не говоря уже о живой плоти. Он привязан к хозяину, и… и этот конкретный истощен, поскольку существо, его обнаружившее, так и не разобралось в свойствах. Оно сумело разбудить шшарх, но не провело привязку, не накормило, и теперь шшарх вынужден поглощать ту пищу, которая доступна.

Это какую?

Кровь. Петля впилась в кожу, и пара кровяных дорожек засыхали на смуглой шее заложницы. Шшарх не смел брать много.

Интересно, а я смогу с ним побеседовать? Если подойдет ближе.

А яд он способен нейтрализовать?

Ближе.

Ближе, мать его, бандерлоги… вам и без того красную дорожку проложили.

Я оглянулась. Водяные стены давно рухнули, отрезая островок с сердцем хранилища от прочего мира. Э-э, нет, лодки им взять негде, а потому…

Когда очередная дверь открылась, повинуясь моему приказу – город был недоволен, но раз уж избрал, то пусть молчит и подчиняется, – я отступила за каменную стелу, благо их на островке обнаружилось аж с полдюжины.

Актуальненько, нечего сказать.

А теперь совершим чудо – и да расступятся воды, пропуская урода. Ну, не только его одного, но иначе рифмы не получалось, а без рифмы жить было грустно.

Воды расступились.

Но рогастенький не спешил ступать.

Да и пленницу держал крепко…

…Арагами-тари помнила песни.

Мир.