Анна Замосковная - Волчица лунного князя

— Простите, а кто это все? — уточняю я.

— Лунные воины и их семьи, будущие жрицы, — не оборачиваясь, сообщает женщина. — Личная стая лунного князя.

— А почему такая маленькая?

Остановившись, женщина смотрит через плечо:

— Здесь не все, но больше ему не надо. Его власть держится не на количестве клыкастых пастей.

— А на чём?

— Входи, — женщина кивает на просторный вытоптанный двор.

Оглядываюсь: Ариан стоит на дороге. Смотрит. Надеюсь, ему просто делать нечего, и это не проявление беспокойства за мою жизнь.

— Входи, — чуть громче повторяет женщина.

Вздохнув, захожу во двор. Из окна второго этажа на меня во все глаза смотрят три девочки. Они прилипли к стеклу. Моя спутница поднимает голову, и они тут же исчезают в сумраке дома.

Кажется, её боятся.

Нахмурившись, женщина затворяет сначала одну створку, затем вторую и запирает их массивной перекладиной. Причём ею ворочает легко, на обнажённых руках чётче проступают мышцы.

Чувствую себя в ловушке.

Ариан, куда ты меня засунул?

— Ну что ж. — Женщина упирает руки в боки и пристально меня оглядывает. — Приступим.

— Первое и самое главное, что ты должна запомнить, — вещает строгая женщина, заливая в огромный таз с травами ведро кипятка. Горячий воздух наполняется горькими ароматами. — Это то, что князю ты жизнью обязана.

В бревенчатой бане так жарко, что почти невозможно дышать. Под потолком горят плоские электрические светильники. Я стою, прикрываясь руками, и по коже сползают капли пота. А моя строгая банщица, представившаяся Велиславой, стоит в лёгкой облепившей её сильное тело сорочке, и это кажется мне жутко несправедливым.

Опрокинув в таз ещё ведро стоявшего возле печки кипятка, она продолжает рокочущим властным тоном:

— Лунная жрица — это не только сила, но и правильный образ мыслей, не дающий эту силу использовать во зло.

«А как же жрица, поучаствовавшая в убийстве другой жрицы?» — хочу спросить я, но закусываю губу: если Ариан захочет рассказать о своих подозрения Велиславе, он сделает это без моей помощи.

Взяв большой деревянный ковш, Велислава размешивает запаренные в тазу травы. Я делаю маленький шажочек от пышущей жаром печи: это Велиславе хоть бы хны, а я уже испеклась.

— Именно поэтому делается всё возможное, чтобы сила перешла к девочкам, которых воспитывали мы. Получивших дар мы растим их в ещё большем уважении к князю и служении своему народу. Чем искреннее это желание, чем чище помыслы жрицы, тем сильнее она становится.

— Правда? — вырывается у меня.

Поджав губы, Велислава несколько мгновений смотрит на меня. Вздыхает:

— Почти. Осечки случаются даже с выпестованными под чутким руководством жрицами: порой для них любовь, муж, дети становятся важнее верности. Поэтому получение силы взрослыми, не воспитанными должным образом женщинами крайне нежелательно. Но сейчас век гуманизма, что уж поделать, — и так смотрит, будто гадает, можно ли меня убить и потом сказать, что я сама виновата. — Цени доброту князя. Помни, что он был вправе убить тебя и забрать силу для одной из живущих здесь преемниц.

Да я уже оценила: он меня ещё от взрыва спас. Но что-то кажется, Велислава этому известию не обрадуется.

Она хмурится, взмахивает рукой:

— И хватит зажиматься, у нас наготы стеснятся не принято, и чем быстрее к этому привыкнешь, тем лучше для тебя.

Правильно, конечно, говорит, но всё равно неловко. Напоминаю:

— Но вы-то одеты.

— Я тут церемонию провожу, между прочим. Моя одежда — символ разницы нашего статуса и исполняемых функций. А к наготе привыкай. Благо тебе есть, что показать.

Велислава вылавливает из таза стебли пахучих трав и с небрежной лёгкостью заливает в кипяток четыре ведра холодной воды.

— Тронь, не слишком ли горячо, — кивает на тёмную душистую воду.

Эта забота о моём комфорте неожиданна и подозрительна. Осторожно окунаю кончики пальцев в воду, искоса поглядываю на Велиславу.

— Горячевато, — шёпотом признаюсь я.

— Что ты блеешь, как овечка?

Меня захлёстывает внезапной злостью. Расправляю плечи, вскидываю голову и чётко, обжигаясь раскалённым воздухом, сообщаю:

— Слишком горячо для меня.

— Ну наконец-то. — Велислава заливает в таз ещё ведро, пустые вставляет друг в друга и относит к низкой двери. — Слабости здесь не любят и не прощают. — Она снимает с полки мочалки и бросает в стоящий на широкой скамье таз. Зачерпывает ковшом в чане печи кипятка и заливает мочалки. — Ты особо-то на смотринах не обольщайся: все тебе мягко стелить будут, буйных волчиц разошлют по родственникам да в подвалах запрут, а как выберешь мужа, как брак свяжет тебя со стаей, так и станет тебе спать жёстко на их перинах. Поэтому никакой слабости: если тебя облили кипятком — улыбнись и скажи, что в следующий раз обидчицу живьём сваришь.

Ничуть не сомневаюсь, что Велислава что-нибудь подобное говорила, и ей безоговорочно верили.

— Ну, что стоишь? Садись в таз, — она указывает на тёмную, только что разбавленную воду. — Вымыть тебя надо перед церемонией.

— А что там будет? — без особой надежды уточняю я и сую ногу в тёмную глубину таза, который, пожалуй, честнее назвать круглой ванночкой.

— Этот этап связан с чистотой и почитанием. Тебе предстоит показать, что ты чиста, и доказать желание служить князю.

— Как? — Меня от этой таинственности чуть не потряхивает.

— Учитывая обстоятельства, чистоту ты будешь доказывать исключительно в ритуальной форме: помоешься.

— Аа, — тяну я. — А желание служить не придётся доказывать уборкой помещений или стиркой вещей?

— Это будущие жрицы осваивают ещё до получения дара, тебе поздно такими вещами заниматься, хотя от помощи мы, конечно, не откажемся.

Не выдержав, отбрасываю любезности в сторону и прямо спрашиваю:

— О том, что на посвящении будет, говорить не принято, или вы с Арианом так надо мной издеваетесь?

— По тому, как девочка поступит на этой церемонии, мы решаем, принимать её на обучение в жрицы или нет.

— То есть это случается до получения силы?

— Да. Это принятие в ранг младших жриц, не владеющих силой, но имеющим шанс её получить. — В ответ на мой мрачный взгляд, Велислава взмахивает рукой. — А ты что думала? Силу получила — и всё? Нет, голубушка, мы должны знать, с кем имеем дело, кого в нашу семью пускаем и стоишь ли ты того, чтобы сохранять тебе жизнь. Всё! Садись в таз.

А, то есть сейчас у меня проверка на вшивость, не пройдя которую я распрощаюсь с даром жрицы и жизнью?

«Ариан этого не допустит», — надеюсь я, но в таз усаживаюсь с трепетом. Вода приятно охлаждает опалённую печью кожу.

Велислава набирает тёмную воду ковшом, заносит его над моей головой: