Анна Замосковная - Волчица лунного князя

— Хочу красивые платья… — шепчу Ариану в губы, прихватываю осторожно и снова двигаю бёдрами, обещая ему желанное проникновение. — Оочень красивые.

Задыхаюсь от желания, это делает игру почти невыносимой. Как останавливаться-то потом?

— Я подарю тебе очень красивые, — шепчет Ариан, и его руки, гладящие мои бёдра, дрожат, — и очень длинные платья.

От возмущения, но ещё больше от накатившего желания, не могу вымолвить ни слова. А горячие ладони скользят под шкурой выше, добираются до груди. Его ласка почти груба, но всё во мне отзывается на неё. Вырывается предательский стон, и я понимаю, что надо отступить, но не могу отказаться от наслаждения плавиться под этими сильными руками.

— И косметику хочу, — сбивчиво бормочу я, пытаясь выровнять сиплое, в такт давлению его пальцев, дыхание. — И украшения…

Ладони соскальзывают по бокам, по бёдрам, снова возносятся к груди. Меня трясёт, и Ариана тоже, и ласки его почти болезненно торопливы. Никогда бы не подумала, что буду вытворять что-нибудь подобное в машине, не думала, что могу позволить такое мужчине, который не имеет серьёзных намерений, но… но…

Вновь меня сотрясает дрожь нестерпимого желания. И ногти, оказывается, уже впиваются в плечи Ариана. Внизу живота просто горит, от возбуждения почти больно.

И сверху я тоже не пробовала. Опираясь ладонью на грудь Ариана, приподнимаюсь, помогаю ему рукой и снова опускаюсь. Вскрикиваю от накрывшего меня удовольствия. Ариан тянет меня, вжимаясь бёдрами, и я сотрясаюсь в сладких судорогах, задыхаюсь, теряюсь в ослепительных вспышках.

Позволив в полной мере насладиться этими мгновениями, Ариан приподнимается. Придерживая меня, в несколько движений разворачивается, так что теперь он сидит, опираясь на спинку. Одной рукой обнимая, другую запускает мне в волосы, вынуждая запрокинуть голову. Целует шею, подталкивает в затылок, прижимает мои пересохшие губы к своим. И потихоньку раскачивает, призывая двигаться вверх-вниз. И вроде бы попросить его о чём полезном, но каждое движение, каждый поцелуй слишком большое удовольствие, чтобы отвлекаться на слова.

Ухватившись за плечи Ариана, подталкиваемая его сильной рукой, я продолжаю упоительное скольжение на грани просто удовольствия и экстаза…

Жизнь всегда подбрасывает что-нибудь новенькое, умудряется опрокинуть твои представления о действительности. Но иногда и подтверждает уже известное. Так я теперь точно знаю, что валяться вдвоём на заднем сидении джипа неудобно, даже если ты на горячем широком теле. И быть сверху, оказывается, очень даже приятно и легко. А рассказы о том, что было так здорово, что потом сидеть и ходить никак — не преувеличение ради красного словца.

Но ещё удивительнее: море удовольствия можно получить, можно довериться на все сто процентов, даже вне долгих отношений, почти не зная друг друга. А ведь я считала это невозможным, очередной выдумкой для оправдания распущенности.

И вот я лежу на Ариане, с которым знакома меньше месяца, который ничего мне не обещал, ничего не предлагал, и всё случилось в машине, но, чёрт возьми, это лучший раз в моей жизни!

— Хорошо, — шепчет Ариан и проводит рукой по плечу. — Но надо возвращаться, пока нас не хватились.

— Всегда можно списать отсутствие на спонтанное перемещение, — утыкаюсь ему в шею, скулой ощущаю пульсацию жилки.

Слишком хорошо, слишком хочется ещё полежать в его объятиях.

— И тогда за тобой отправят других жриц.

Эта простая фраза разворачивает передо мной персональную бездну тоски: всё же Ариан стыдится отношений со мной. Нет, конечно, дело может быть в поиске убийцы, в надежде поймать его на смотринах, а смотрины вряд ли продолжатся, если невесту найдут в объятиях мужчины, и всё же обида стискивает сердце ледяными когтями.

— Тамара?.. — Ариан проводит ладонью по моей лопатке, зарывается пальцами в волосы.

— А если я забеременею? — шепчу ему в шею.

— Нет, овуляция уже прошла.

То есть он ещё и безопасного периода дождался, прежде чем ко мне подкатывать?

— Тебя это огорчает? — Ариан перебирает мои волосы.

— Радует. Я помыться хочу. — Приподнимаюсь и нарочито пристально смотрю в окна. — Можешь переместить нас прямо в душ?

Помедлив, Ариан отзывается:

— Да, конечно, — и выпускает меня из тёплых объятий.

В душе нас никто не застаёт, в спальню мы возвращаемся по Сумеречному миру, сразу засыпаем, а уловить запахи против воли Ариана никто не может, так что утро встречает меня ничего не подозревающим Ламонтом с букетом роз взамен привядших вчерашних.

Мне стыдно за случившееся ночью. Ариан, никак это не прокомментировавший, дарение созерцает с насмешливым превосходством, от самодовольства чуть не лопается, косится на меня по-хозяйски. Ну конечно: ухаживает Ламонт, а все плюшки ему. Нечестно это. Моё обострённое чувство справедливости — и уязвлённая гордость, поднявшая голову, едва отбушевала страсть и отошла истома — взывают к мести.

Разок захотелось развлечься? Развлёкся. Теперь моя очередь.

Ну, князюшка, ну, погоди.

Самые простые методы часто самые действенные. Вроде бы просто ласково говорю:

— Розы самые прекрасные цветы в мире, всегда мечтала получать их по утрам.

Вроде просто улыбаюсь Ламонту, касаюсь его тёплой руки — а княжеская морда уже вытягивается, мохнатые бровки уползают вверх с видом крайнего недоумения, словно это не он предлагал близость без обязательств.

У Ламонта от перемены в моём настроении лицо тоже немного странное. Но зрачки расширились, это даже в лунном свете видно. И ноздри трепещут. Секунду кажется, он всё поймёт обо мне и Ариане. Розы упругим каскадом сыплются к ногам, Ламонт стискивает мою ладонь и шепчет проникновенно:

— Сегодня ты просто дивно хороша, ты само очарование. Ты…

— Я здесь для мебели, что ли, нахожусь? — вскакивает Ариан. — Лунную жрицу не трогать!

Резко обернувшись, Ламонт оскаливается. Вибрация рыка прокатывается по его лицу почти неуловимо быстрой трансформацией в морду и обратно. Когти на мгновение сдавливают мою ладонь и исчезают, сменяясь мягкостью пальцев. Скрипя зубами, Ламонт вдыхает и выдыхает несколько раз.

Медленно поворачивается ко мне:

— Тамара… — дальнейшее он почти выдавливает. — Прости мою несдержанность.

Он меня не поцарапал даже, но кожа помнит короткое прикосновение молниеносно отросших когтей. Надо осторожнее с ними. И в то же время я имею полное право заигрывать с Ламонтом, улыбаться ему, подпускать к себе ближе. И не только его.

Гордо вскинув голову, улыбаюсь.

— Ничего страшного. Я… мне даже нравится… — скольжу пальцами по его бицепсу, — звериная сила.