Екатерина Крылатова - Синдром колдуньи

- А вдруг человек действительно болен? – спросила я.

- Вот на шее таких как вы, доктор Вера, и любят сидеть такие, как Дудкин, - саркастически усмехнулся Артемий. - Свесят ножки и сидят себе. Крови из него выкачали – на донорский пункт хватит, я уж про другие анализы молчу. Нечего там исследовать, впору присваивать лейкоцитам инвентарные номера. Так что вперед и с песней, Анатолий Геннадьевич. Передайте Дудкину, что навещу его ближе к вечеру, потолкую со старым знакомым... Хотя постойте, возьмите-ка с собой Соболеву. Новых больных я ей сегодня не дам, а врага надо знать в лицо. Вспомню старые добрые времена и поставлю вас в дуэт. Отчет, так и быть, можете сдать общий.

Из ординаторской вышли втроем. Воропаев направлялся в свой кабинет, а я с Толяном – в палату симулянта. Тут-то, в коридоре, и нашла коса на камень.

На нас косились. Не все, но многие встречные начинали шептаться или усиленно отворачивались.

- Толик, - тихо спросила я, - ты, случайно, не в курсе, почему они так смотрят?

- Смотрят? Да не, тебе показалось, - отмахнулся Малышев. – Не обращай внимания.

Вот уж нет уж! Бывшая практикантка Вероника, с которой у нас с сентября-месяца необъявленная война, стояла совсем близко, придерживая щекой телефон. Она даже не потрудилась понизить голос и протянула, глядя мне прямо в глаза:

- А я говорю, Светка, что правда. Думаешь, чего их столько времени не было? Тариф поменялся, путь к славе теперь постель. Я, наивная, в свое время из кожи вон лезла, а джентльмены, оказывается, предпочитают блондинок! Приступ у нее, видите ли!..

- Не дрейфь, Верк, щас разберемся, - оценил угрозу Толян.

- Не лезь, пожалуйста. Вероника Антоновна, вас мама не учила, что нести пургу нехорошо? – вкрадчиво спросила я, подходя вплотную.

- Я тебе перезвоню, зай... Ой, гляньте на нее, прям оскорбленная невинность! – прошипела Вероника. - Мы такие нежные, мы такого не знаем! Да ты вообще в курсе, что полбольницы ставки делает: трахнулись вы уже или нет?

Понятно, Карину можно не искать. Общественность в курсе.

- С кем? – поразительный по своей несвоевременности и наивности вопрос Малышева.

- И каковы ставки? – я натянула улыбку. Урегулировать бы всё мирно, но, боюсь, не выйдет. Не то место, не те люди.

- Раз не спрашиваешь, с кем, значит, уже, - подвела итог эта ненормальная. - Ну и как он? Мне лично узнать не довелось, хоть ты расскажи. Вмещаешь широту души?

- Вероника Антоновна, - я уже рычала, - будь человеком. Заткнись, а?

Вероника Антоновна быть человеком не захотела.

- Какой был резонанс, офигеть просто! Никто сначала не поверил, что Воропаев на тебя польстился…

Я чувствовала, что способна на убийство. Клизму ей в… глотку! А Ника заливалась соловьем, расписывая в подробностях: что, где, сколько и каким образом.

- Да чтоб у тебя язык отсох! – в сердцах пожелала я.

Бывшая практикантка вдруг поперхнулась, схватилась за горло. Попыталась что-то сказать – не вышло. Она смотрела на меня оловянными глазами и беззвучно открывала рот, как гуппи в аквариуме Печорина.

- Вдохни поглубже, снабди мозг кислородом, - бросила я и зашагала прочь.

Ничего не понимающий Толян плелся следом и вопросов не задавал. Скорее всего, он решил, что у склочной девицы внезапно проснулась совесть.

Телефонный звонок застал меня в палате у Исаевой.

- Вера, - голос Артемия был спокоен и холоден, точно скальпель в руках опытного хирурга, - будь добра, выйди на минутку.

- Что-то срочное?

- Очень срочное.

Извинившись перед Анной Тимофеевной, вышла в коридор. Зав. терапией уже ждал меня.

- Что случилось? На тебе лица нет…

- Скажи мне, только честно, что ты сделала с Ермаковой Вероникой Антоновной?

При упоминании этой гадюки кулаки непроизвольно сжались.

- Только пожелала, чтоб у нее язык отсох. Она говорила о нас с тобой, всякие гадости и пошлости. Стоило молча пройти мимо?

- Стоило, Вер. Пройти мимо и не давать лишнего повода для сплетен. У них сейчас и так информационный экстаз, - поморщился Воропаев.

- Так ты знал?! – не поверила я.

- Вчера узнал, но дело вовсе не в этом, - он прислонился к стене, взгляд пытливый и одновременно недоверчивый. – Ермакова сейчас сидит в кабинете Крамоловой и не может ни слова сказать, только мычит и плачет.

- ?!

- Ты сумела наложить на Веронику абсолютную немоту, снять которую не в силах ни я, ни Крамолова, - мое лицо вытянулось, рука сама собой потянулась к горлу. - Она требует к себе, немедленно.

Когда мы вошли в кабинет главврача – Артемий меня не бросил, побоявшись оставить наедине с главной ведьмой, – Мария Васильевна рубанула ладонью в воздухе. Съежившаяся на стуле Вероника обмякла.

- Твоих рук дело? – заклокотала колдунья. - Ее язык больше похож на сушеную воблу, чем на орган! Куча свидетелей! Ты… ты хоть понимаешь?!

- Не ори, - Воропаев не выпускал мою взмокшую руку из своей руки. – Свидетели… что они смогут сказать? Ничего не было. Мы найдем способ расколдовать Ермакову. Интуитивная магия не…

- Нет-нет-нет, с меня хватит, хватит! - главврач хрипло хохотнула, взъерошила волосы и нашла на столе чистый лист. - Если бы я раньше знала, что ты ведьма... Троих ущербных для этого заведения и так больше, чем достаточно. Только стихийных прорывов нам не хватало! Сама я не уйду, Воропаева терять тоже не сподручно, Печорина не отпустит народ, поэтому... – она сделала мстительную паузу, – ты уволена.

Глава третья

Ни рыба ни мясо

- Да что ж за жизнь такая?! Мечты сбываются, а переварить ты их не можешь…

«Смешарики».

- Давай не будем торопиться и спокойно всё обсудим, - вкрадчиво предложил Артемий.

- Нечего тут обсуждать! Соболева мне и так поперек горла… Что? Что ты делаешь?! Прекрати! Не смей принуждать меня! – Мария Васильевна отпрянула, закрывая глаза рукой. Она пыталась одновременно прикрыть уши, вот только третья передняя конечность в анатомии млекопитающих не предусмотрена.

- Я и не собираюсь принуждать вас, Марья Батьковна, просто предлагаю поговорить спокойно.

Кольцо с гравировкой на пальце Крамоловой изменило цвет, задымилось. Ведьма ойкнула, отняла ладонь от лица, чтобы снять украшение, и… попала.

- Чего ты хочешь от меня? – главврач облизнула пересохшие губы. Каждое слово давалось ей с трудом, словно бы воля Крамоловой вступила в борьбу с чужой волей и проиграла.

- Произошло недоразумение: с Ермаковой всё в порядке, она уже уходит. Вера не ведьма, тебе это просто показалось, и увольнять ее не за что. Никто ни в чем не виноват, - раздельно сказал Воропаев. Всё это время он удерживал зрительный контакт, не позволяя Марии отвести глаза и освободиться.

Я вспомнила «Теорию магии»: данная манипуляция больше известна как принуждение, используется она, в связи со сложностью процесса и большими затратами энергии, крайне редко. Если человек попадает под влияние принудителя – отдельной категории магов-интуитивщиков, – он поверит во что угодно и сделает всё, что ему прикажут. Принудить человеческое существо, не имея особого дара, крайне сложно, а если принуждаемый объект сам владеет зачатками магии, то практически невозможно. Но, похоже, что «невозможно» - понятие относительное.