Филис Каст - Богиня по выбору [litres]

— Я считаю, тебе надо надеть мой пуховик, он теплее. — Он вытащил из шкафа две куртки, какие носят на отдыхе в горах. — Он тебе велик и не будет сковывать движения.

Клинт принялся рыться на самой верхней полке в шкафу и вытащил что-то темное и тяжелое, издавшее металлический звук, стукнувшись о дерево. Он вставил обойму, и тогда я разглядела, что это пистолет.

— Обещай, что ты этого не сделаешь, — тихо произнесла я.

Он посмотрел на меня и отвел взгляд.

— Я не вынесу, если ты ее убьешь. — Стоило мне представить, и сердце едва не выпрыгнуло из груди.

— Клянусь, не пролью и капли ее крови. — Голос Клинта прозвучал так, будто он и правда давал клятву.

Воздух вокруг нас внезапно пришел в движение, будто рядом затрепетали крылья колибри.

— Спасибо, Клинт.

— Одевайся и пойдем. — Он убрал пистолет в кобуру и закрепил на ремне одним ловким движением, говорившим о том, что он делает это не впервые в жизни.

Я застегнула куртку, нацепила шапку и перчатки.

— Я готова. — Слова прозвучали неожиданно громко в тишине комнаты.

— Помни, моя милая Шеннон, я всегда буду любить тебя. Где бы ты ни была.

Клинт крепко меня поцеловал и распахнул дверь. Мы вышли и оглядели притихший утренний лес. Мы шагали по глубокому снегу, словно преодолевали толщу воды. Пушистые хлопья, похожие на коробочки хлопка, превратились в ледяные шарики. Ветра не было, и падающие льдинки больно кололи наши лица. Войдя в лес, я почувствовала облегчение. Кроны деревьев, хоть и сбросившие листву, все же служили навесом, защищавшим от снегопада. Я с удивлением услышала восторженные слова, глухим эхом разлетавшиеся в одной мне доступном пространстве:

— Приветствуем тебя, Любимица Эпоны!

— Благословенная Избранная Эпоны!

— Добро пожаловать, Избранная!

Тропинка стала шире, я догнала Клинта и пошла рядом, вложив свою ладонь в его.

— Деревья опять с тобой говорят? — улыбнулся он.

— Ты тоже слышишь?

— Нет. — Клинт перехватил и приподнял ветку, чтобы она не задела меня. Я крепче сжала его руку, тепло я ощущала даже сквозь толстую перчатку. — Лес не говорит со мной так, как с тобой.

Идти нам предстояло долго, и я решила, что настал подходящий момент унять свое любопытство.

— Клинт, ты говорил, что всегда любил бывать на природе, особенно в лесу. Ходил в походы и все такое. — Черт! — Но так и не рассказал, как нашел общий язык с лесом? Как понял, что можешь подпитываться энергией деревьев?

Клинт вздохнул и сразу как-то напрягся. Я высвободила ладонь и положила руку ему на плечо:

— Расскажи мне, пожалуйста. Мне надо знать.

Он опять вздохнул и заговорил:

— Ну, понимаешь, моя милая Шеннон, я не очень люблю об этом вспоминать. Однако ты права, ты должна знать.

Я вскинула бровь, испугавшись, что он мог неправильно истолковать мой интерес.

— После катастрофы я шесть месяцев пролежал в госпитале. Потом процесс реабилитации, который, казалось, не закончится никогда. Сначала друзья навещали меня часто, затем все реже, а когда приходили, вели себя так, будто ощущали вину за то, что приходят так редко. — Он коротко хохотнул. — Черт, я ведь их не винил. Кому приятно сидеть в палате с инвалидом? В конце концов я остался один.

— А семья? Мама и папа, братья, сестры?

— Они живут во Флориде.

— И у тебя не было девушки? — спросила я, надеясь, что мне удалось скрыть любопытство.

— Была. Но очень скоро стало ясно, что Джинджер интересен парень-пилот, а не сломленный инвалид.

Я едва сдержала смех. Клинт — молодой, красивый мужчина и уж точно не сломленный инвалид. Но, с другой стороны, что ожидать от девушки с таким именем — Джинджер.

— А бывшая жена, например, которая сидела бы у твоей кровати?

Черт, почему я так любопытна, что позволяю вести себя как последняя стерва?

Клинт улыбнулся:

— Она ненадолго привозила ко мне сына. Я решил, что это акты милосердия, а оказалось, ее привлекло внимание окружающих к моей персоне. Когда обо мне стали забывать, исчезла и она.

— Ты до сих пор ее любишь?

Черт, я что, ревную?

— Нет. Мы поженились очень молодыми, а когда стали старше, разошлись и наши пути. Развелись мы тихо по обоюдному согласию. — Он пожал плечами. — Конечно, добрый друг был мне тогда очень нужен, жаль, что между нами не осталось даже дружеских отношений.

В его словах было столько печали, что у меня защемило сердце и сразу пропало желание терзать его вопросами, кстати, в целом мне уже многое было ясно.

Значит, у Клинта есть сын. Как странно.

— А что же сын?

Кажется, я опять ревную.

Клинт склонил голову:

— Что я могу сказать об Эдди. Мы не очень ладим. Возможно, это прозвучит странно, но чем больше я пытался сблизиться с ним, найти точки соприкосновения, тем больше он от меня отдалялся. Я обвинял во всем его мать, хотя это и нечестно. Мы с сыном просто говорим на разных языках.

Я молчала, не зная, что сказать. Сложно представить мальчика, который не восхищался бы отцом-летчиком и не хотел быть на него похожим. Клинт нервно дернулся и продолжал:

— Раньше меня это очень беспокоило. После развода я буквально заставлял его проводить со мной время. На момент катастрофы ему исполнилось всего тринадцать. Я был не в лучшей форме и не виделся с ним много месяцев, черт, да почти год. Когда я вышел из госпиталя, Эдди вел себя так, будто ему страшно находиться со мной рядом. Я так и не смог понять, в чем причина. И до сих пор не понимаю. Поэтому я решил больше не настаивать на общении.

Клинт замолчал, словно собирался с мыслями. Когда он заговорил, я не почувствовала вины в голосе, значит, ему удалось справиться с собой.

— Сейчас ему восемнадцать. Здоровый парень. Последнее, что я знаю, он стал членом какой-то рок-группы. Его мать недавно звонила. Переживает, говорит, что, кажется, он употребляет наркотики. Я попытался с ним поговорить, но он меня отшил. Опять. Ему известно, где я живу, он знает, что двери моего дома всегда открыты для него, если понадобится помощь. Надеюсь, настанет день, когда в нем проснутся мои качества. Каким бы он ни хотел казаться, он хороший парень.

— За десять лет работы с детьми я твердо усвоила, что даже у отличных родителей бывают проблемные дети, — произнесла я.

Клинт продолжал, будто и не слышал моего замечания:

— Таким образом, года через два я стал совершенно одиноким человеком. Летать я больше не мог. Друзьям, которые были рядом почти всю жизнь, теперь было неприятно мое общество. — Он замолчал и помог мне перебраться через сугроб. — Однажды я поехал на рыбалку и остановился в домике неподалеку отсюда. Клева не было, и я пустил лодку вдоль берега, а потом решил пройтись, осмотреться и хорошо все обдумать.

Клинт замолчал, а я не решалась задать вопрос.