Марина Ефиминюк - Пряная штучка

Еще через семь дней в Питерборо начался настоящий снегопад. Крупные белые хлопья сыпались с серого низкого неба на маленький городок, словно желая замести дома до самых остроугольных крыш. Снег спрятал скудность поздней осени, украсил улицы и принес в лавку нежданного гостя. В середине дня осторожно, словно боясь, что в него полетят банки с перцем, в «Пряную штучку» вошел Ирвин. Он был запорошен, разрумянен и сконфужен.

— Здравствуйте, госпожа Алекса.

Парень остановился поближе к двери, видимо, в случае атаки рассчитывал поскорее убраться из лавки. При виде бывшего друга Стаффи фыркнула и, демонстративно задрав нос, ушла в кухню. Ирвин проводил ее виноватым взглядом.

— Он решил прислать тебя? — с ироничной улыбкой поприветствовала я помощника Роберта.

— Нет. — Секретарь вздохнул, а на выдохе заявил: — Я подал в отставку.

— Ты что сделал? — Стаффи моментально высунулась из кухни и с обеспокоенным видом воззрилась на нежданного гостя: — Ты в своем уме? Как ты собираешься отдавать долг за апартаменты?

От открытия, что сладкая парочка делилась личным, а значит, дружила гораздо теснее, чем мне думалось, у меня поползли на лоб брови.

— Ну… — замялся Ирвин и встряхнул в руках дорожный саквояж. — Я продал апартаменты, отдал долг и приехал к вам. Мне нравится в Питерборо. Здесь воздух свежий, Дюжина Драконов… Стефани…

Некоторое время мы молчали. Ирвин подошел к прилавку, ожидая моего решения.

— Ирвин, ты знаешь ситуацию в лавке, — вымолвила я. — Сейчас я не могу обещать жалование, как в торговом Доме.

— Я сейчас безработный и бездомный, а в «Пряной штучке» место с питанием и проживанием, — улыбнулся он и тут же принялся себя нахваливать: — К тому же я ценный работник. Отлично продаю перечные смеси и умею готовить.

— Двадцать золотых в месяц, — тут же предложила я. — Устроит?

— Более чем.

— Вторая спальня по-прежнему свободна, и кухня полностью в твоем распоряжении.

Удивительно, но нам с подругой даже не пришло в голову занять мужскую комнату. Она словно бы не принадлежала нам и по-прежнему ожидала своих жильцов, а мы так и пихались по ночам в одной кровати, отвоевывая место на перине.

— Какое счастье, что ты вернулся, — пробормотала Стаффи, — потому что я больше не в состоянии жевать «Дракоширак».

— Размещайся, приятель, — махнула я рукой в сторону лестницы.

— Спасибо! — просиял Ирвин, но едва подмастерье поднялся в спальню, как оттуда донесся истеричный вопль: — Что вы сотворили с моей одеждой?

— Стаффи, мне срочно надо к трактирщику, — немедленно выходя из-за прилавка и снимая на ходу фартук, пробормотала я. От греха подальше, решила сбежать.

— Ну-ну, — ухмыльнулась она.

— За что вы наказали мое исподнее?! — громыхнул следующий возмущенный вопль. — Куда потерялся еще один туфель? Почему мои кальсоны висят на вишне?!

На втором этаже яростно хлопнула дверь, а потолок сотрясся от громоподобных шагов. Я даже не подозревала, что Ирвин умел злиться. Схватила с вешалки пальто и выскочила из лавки в домашних туфлях. Одеваться пришлось на ходу, трусливо улепетывая в сторону трактира. А сверху сыпал и вертел снег, залетая за шиворот и слепя. Казалось, будто Ирвин Гровер принес в Питерборо зиму.

Снег лег за неделю. Сначала накрыл озерный край толстым одеялом, потом стаял разок, на пару дней превратив Питерборо в каток, а дороги в непролазное месиво. Потом ледяная каша застыла от тряхнувшего землю мороза, и белый покров лег окончательно, подкормленный новым снегопадом.

За окном снова вертела круговерть. Мы с Ирвином рассыпали в мешочки из плотной холстины смеси для горячего вина, особенно бодро уходившие в морозную погоду, когда услышали пронзительный голос Стаффи:

— Пошел вон!

— Гарри опять вернулся? — насторожилась я.

— Кто? — удивился Ирвин.

— Сбежавший жених, — выходя из кухни, бросила я через плечо.

В расстегнутом пальто, с неизменным портфелем в одной руке (подозреваю, он с ним даже спал, подложив под подушку) и с мятым букетиком неопознанных цветочков — в другой, он стоял на коленях посреди торгового зала. Над ним возвышалась Стаффи, прижимавшая к груди бронзового коня, и явно намеревалась огреть изменника тяжеленной фигурой.

— Куда ты решил вернуться? Ко мне ты решил вернуться? А кому ты здесь нужен? — шипела она и попыталась замахнуться конем, но пошла юзом, с трудом удержавшись на ногах.

— Осторожно, дорогая! — вскрикнул Гарри.

— Какая я тебе дорогая?! Тебе лечение дорого обойдется, если ты отсюда не уберешься. Считаю до десяти!

— Точно зашибет, — вздохнула я.

За моей спиной дернулся Ирвин, видимо, желая наскочить на Γарри и выставить из лавки пинками. Одного помощник не учел, что бывший жених был если не выше, то гораздо мощнее, тяжелее и шире в плечах.

— Оставь, — покачала я головой, не позволив вмешаться.

По-прежнему обнимая коня, Стефани пересекла зал и широко распахнула входную дверь. Вернее, толкнула бедром и прижала спиной, чтобы не закрывалась. В лавку ворвался зимний холод, а хулиганский сквозняк принялся трепать обиженно позвякивающий колокольчик.

— Уходи, чтобы духу твоего здесь не было!

Гарри полз к ней на коленях, расставив руки, словно чаши весов.

— Стеф, я ошибся! Испугался! Бес попутал! Александра, — повернулся ко мне жених, — хотя бы ты ей скажи! Она же пропадет без меня.

— Вряд ли, — покачала я головой.

— Ну, ладно… — процедил Гарри, поднимаясь с колен. Отряхнул брюки, поправил пальто, словно специально тянул время, если вдруг бывшая невеста передумает и захочет броситься ему на шею. Он вытащил из внутреннего кармана очки с толстыми стеклами (похоже, боялся, что погибели окуляров от руки взбешенной невесты и на всякий случай припрятал) и, наконец, разглядел рядом со мной Ирвина.

— Вот оно, значит, как… — пробормотал Гарри, сжимая бессмертный портфель под мышкой. — Я, значит, с цветами, без очков и на коленях, а вы тут мальчиков-колокольчиков разводите.

— Я его убью, — тихо процедил Ирвин.

— Или он тебя, — флегматично отозвалась я.

— Не задерживайся! — рявкнула Стаффи на жениха. — Я околею, пока ты тут красуешься!

Того, наконец, вынесло на улицу. Пристроив коня на столик для покупателей, подруга демонстративно привесила засов, запирая лавку изнутри.

— Мы сегодня закроемся пораньше, — объявила она, отворачиваясь от визитера, злобно пялящегося в витрину.

— Сейчас середина дня, — заметила я.

— Тогда у нас обеденный перерыв, — буркнула Стефани и поднялась на второй этаж.

Мы услышали, как шибанула дверь в банной комнате, зашумела включенная вода. В тишине лавки разнеслись жалобные всхлипывания. Потом истерика закончилась, начался приступ ярости, и полился отборный мат. Каждый раз, когда сверху неслось бранное ругательство, характеризующее предателя Гарри с какой-нибудь новой, совершенно неожиданной стороны, Ирвин болезненно морщился.