Элла Саммерс - Грань магии

— Возможно. Зависит от самих сверхъестественных существ — и их инстинктов. Некоторые из них более жестоки, чем другие.

— Например, вампиры, — сказала Алекс.

— Да.

— Конвикциониты уже заполучили Сферу Крови. Если они её разрушат, вампиры поддадутся коллективной жажде крови?

— Если Сфера все ещё содержит силу, это крайне вероятно, — спокойно сказал он, играя вином в бокале.

— Проклятье, Гаэлин, — Алекс так крепко врезала кулаком по бару, что её ложка задребезжала на мраморной поверхности. — Мы говорим о полном разрушении магического порядка. Мы, возможно, на грани превращения мира в одну большую кровавую баню. Как ты можешь быть таким спокойным?

— Три причины, — ответил он. — Во-первых, паника не помогает. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы это предотвратить. Во-вторых, мы не знаем, содержат ли Сферы в себе эту мощь. И наконец, самое важное, их просто невозможно разрушить. Они защищены от обычного оружия и невосприимчивы к магии.

— Насколько невосприимчивы?

— В высшей степени. Орда магов первого уровня может целый день атаковать Сферы разрушительной магией и не нанести ни трещинки. Аналогично дело обстоит с фейри, вампирами и иномирными. Ни у кого больше нет такой магии.

— А у тебя есть?

— Нет. Больше нет. Давным-давно, возможно, я сумел бы это сделать. Но не теперь, — его взгляд уставился куда-то вверх, как будто Гаэлин вспоминал лучшие дни. Он покачал головой, отбрасывая ностальгию. — Столетия назад существовало множество могущественных сверхъестественных существ. Драконы. Наверное, они могли бы это сделать. Но они тоже исчезли. Никто не видел настоящего дракона уже много веков.

— Что с ними случилось?

Он должен был знать. Он прожил дольше всех. Он стал свидетелем подъёма и падения империй — магических и обычных.

— Это грустная история, Александрия, — он уставился в пустой стакан. — Давай не будем говорить об этом.

Алекс хотела спросить его о Драконорожденных, но у неё возникло такое чувство, что ответ будет тем же. Кроме того, она знала, что случилось с её видом. Злобные властители Магического Совета убили всех до последнего. Конвикциониты были не единственными, кто ненавидел то, чего не понимал.

— Неважно, что Конвикциониты могут или не могут сделать со Сферами, факт остаётся фактом: мы не можем позволить им заполучить остальные. И нам нужно вернуть те, что были украдены, — сказала она.

— Конвикциониты опасны, — согласился Гаэлин, наливая себе ещё один бокал вина. — Они могут подорвать весь сверхъестественный строй. Я слышал кое-что. Шепчутся об ужасных вещах.

— Каких ужасных вещах?

— Они ловят и пытают сверхъестественных существ. Но крики никогда не расходятся далеко. Их быстро заглушают.

— Чего они хотят?

— Искоренить магию с лица земли, — сказал он. — Я не знаю, как они планируют это сделать. Возможно, они считают, что сферы им в этом помогут. Все, что я знаю — это что посеянное ими в Европе семя ненависти распространяется. Созданный ими яд распространяется.

— Что мы можем сделать, чтобы их остановить?

Он ответил усталой улыбкой.

— Ты уже это делаешь. Ты сражаешься с монстрами магического мира, злобными тварями, которые беспричинно и безудержно нападают на людей, настраивая их против нас. Это долгая битва. Тяжёлая битва. И Цюрих атакуют особенно сильно. Ты это заметила?

— Здесь больше монстров, чем у меня на родине, — согласилась она. — И больше сверхъестественных существ, которые должны бы прекрасно знать, чем грозит непослушание.

— Это уже изменило людское отношение к нам, — сказал Гаэлин. — В большей части мира они стремятся стать нами. Здесь многие из них боятся нас. И этот страх распространяется. В глубине души все люди боятся того, чего не понимают. Нас. Пока что страх прикрывался их желанием стать как мы. Надежда — мощная штука, но проблема в том, что она уже умирает, во многом благодаря людям вроде Конвикционитов. Вскоре восхищение и любопытство людей в адрес сверхъестественных существ сойдут на «нет», и останется лишь страх.

— Ты думаешь, что битва уже проиграна, — осознала Алекс.

Гаэлин вздохнул.

— Это не одна битва. Это война против человеческой природы. И её нелегко выиграть.

— Мы не можем сдаться, — настаивала она. — Если мы проиграем, если ненавистники выиграют, тогда начнётся настоящая война. И умрут миллионы.

— Мы сделаем все, что сможем, — он похлопал её по руке. — Александрия, мне нужна твоя помощь. Ты меняешь ход событий.

Она издала болезненный смешок.

— Это так не кажется. С каждым днем монстров становятся все больше. И они делаются сильнее. Например, гибриды.

— Я найму больше людей для сражения с монстрами, но таких наёмников как ты просто не найти. Ты пробыла здесь два месяца. Ни один из твоих предшественников не продержался дольше двух недель.

Алекс тяжело сглотнула.

— Убиты при исполнении?

— Некоторые из них. Другие ушли. Я выбирал лучших из лучших, магов, фейри и вампиров с самыми высокими рейтингами боевой магии в мире. И знаешь, что я выяснил?

— Что эти рейтинги боевой магии — хрень полная?

Гаэлин хихикнул.

— Именно. Я должен был понимать, что не стоит слепо доверять системе. Я помогал выстроить эту систему и знал, что в ней есть недостатки. Недостатки есть всегда. У этих наёмников есть показная магия и впечатляющее резюме, но ни у одного из них не было твоей силы воли.

— Некоторые называют это упрямством, — заметила она.

— Упрямство. Сила воли. Выносливость. Факт остаётся фактом: самые могущественные маги горячо горят, да потом гаснут. У них нет того, что требуется для того, чтобы продолжать путь даже тогда, когда конца не предвидится. Ни один из них не знает, каково это — бороться каждую секунду каждого дня, чтобы выжить, несмотря ни на что. Они неподходящие солдаты для этой войны. А ты — да. Мне нужно, чтобы ты задержалась подольше.

— Это подходящий момент, чтобы попросить прибавки к зарплате? — спросила Алекс, широко улыбаясь вопреки тяжёлому узлу в животе.

— Если мы переживём грядущую войну, ты можешь получить все, что захочешь.

— По рукам, — сказала она, выскребая баночку из-под йогурта.

— Тебе стоит держаться за этого ассасина. Вы двое хороши вместе.

Клубничный йогурт брызнул изо рта Алекс.

— Прости, — она вытерла столешницу салфеткой. — Эм, что ты имеешь в виду?

— Истребитель похож на тебя. Он знает, как выживать, и он не сдаётся.

— Я передам ему, что ты тоже считаешь его упрямым мазохистом.

Гаэлин улыбнулся.

— Он знает. Несколько месяцев назад, до твоего приезда, я пытался его нанять. Он мне отказал.

— Серьёзно? Почему?

— Ему платят семизначными суммами за одно убийство. Он сказал, что я не в состоянии в полной мере оплатить его услуги.