Элла Саммерс - Буря дракона

Его лицо было жестким как гранит, и не отражало ни единой эмоции. Он мягко провел тыльной стороной ладони по моей щеке. Порыв ветра пронесся по комнате, и Неро исчез, оставляя после себя лишь одно-единственное темное перо.

Я держала темно-синее ангельское перо между большим и указательным пальцем. В нем была магия. Магия Неро. Она таяла на моей коже как теплая снежинка, просачивавшаяся в мою душу. Я расстегнула куртку, чтобы убрать перо внутрь, но остановилась.

Скептик во мне кричал, что это всего лишь очередная игра ангелов. Неро оставил перо не по ошибке. Он хотел, чтобы у меня всегда была при себе частица его. Это всего лишь другой способ пометить меня.

«Что такого плохого в том, чтобы забрать с собой частицу его?» — спросила я у этого голоса. Так поступают люди, которые друг другу небезразличны. Они дарят друг другу памятные подарки. Я запихнула перо во внутренний карман куртки и предложила внутреннему скептику отвалить нафиг.

Когда я спустилась вниз, Дамиэль все еще стоял у кухонного островка, готовя блинчики на кефире. И поедая их. Должно быть, у него метаболизм скаковой лошади.

— Еще блинчиков? — спросил он, предлагая мне небольшую стопку.

Я отмахнулась от тарелки. Я больше не чувствовала себя голодной.

— Шоколада?

Я посмотрела на плитку темного шоколада в его руке. Шоколад — другое дело. Я всегда была голодна до шоколада. Я взяла в рот небольшой кусочек, позволяя богатому вкусу плавно таять на моих вкусовых рецепторах.

— Значит, Неро выяснил, как убрать метку, — Дамиэль вывалил на свои блинчики небольшую мисочку клубники. — Я так и думал, что он выяснит, если его должным образом смотивировать.

— Так ты знал, что ее можно убрать?

— Да, — он выглядел оскорбленным. Конечно же, он знал. Он знал об ангелах все. Неро действительно стоит отставить свою гордость и попросить отца подготовить его к испытаниям перед повышением.

Я плюхнулась на барный стул напротив плиты.

— Да, Неро был должным образом смотивирован ее убрать.

— Я невольно подслушал.

Я содрогнулась. Почему-то тот факт, что он подслушал мой серьезный разговор с Неро, расстроил меня намного сильнее, чем то, что он подслушал, как мы целовались внизу. То, о чем мы говорили наверху, было глубоко интимным, мы обнажали наши сердца и души.

— Неро прав, знаешь ли, — сказал Дамиэль.

— Спасибо, — мрачно ответила я.

Дамиэль пожал плечами. Он ангел и отец Неро. У этих двоих похожие взгляды на жизнь, даже более похожие, чем у меня и Неро.

— Ты должна убедиться, что можешь принять и ангела, и мужчину, — сказал он. — Лучше пресечь все сейчас, до того, как ты разобьешь ему сердце.

Разобью сердце Неро? Мое сердце находилось в куда большей опасности. Ангелы имели множество любовниц, но они не любили. Не так просто. Большинство из них имело лишь одну истинную любовь за всю их бессмертную жизнь, и на этом все. Об этом прекрасно знали все, даже девочки, которые врали себе, что будут единственной, любовью всей жизни ангела — перед тем, как скинуть трусики. Я покраснела, вспоминая, как швырнула трусики на пол офиса Неро. Но я была под кайфом от Нектара. Это другое.

Я ввязывалась в это не ради развлечения. Я хотела иного. Но могла ли я получить это с Неро? Он ушел всего несколько минут назад, а я уже по нему скучала. Но при мысли об этой архаичной ангельской традиции метить всех, кого считаешь своим… Это просто меня выбешивало! О скольких нелепых ангельских традициях мне только предстояло узнать?

— О многих, — сказал мне Дамиэль.

Я резко подняла взгляд.

— Тебе нужно спрашивать разрешения, прежде чем влезать в чьи-то мысли.

Дамиэль улыбнулся, вовсе не раскаиваясь.

— Ты мне нравишься, Леда.

Я не знала, почему мне стало легче от этого бесцеремонного комментария, но легче стало. По крайней мере, немного. Но недостаточно. Даже близко не достаточно.

— Ты мучаешь сама себя, — сказал Дамиэль.

Это был комментарий, наблюдение. Не осуждение. Ангел никогда не стал бы осуждать других за самоистязания. Они считали, что самобичевание закаляет характер.

Я встала со своего места.

— Мне пора идти.

— Возвращайся поскорее. Здесь до ужаса скучно.

Я оставила Дамиэля в его золотой клетке. Снаружи небо снова заволокло тучами. Радуги уже не виднелось. Дождь со снегом стих до ледяной измороси. Она просачивалась за шиворот. Мои ботинки хлюпали по мокрому тротуару.

Я не сумела достаточно быстро добежать до офиса Легиона. Когда я туда добралась, приемная зона была как никогда переполнена людьми, набита солдатами, тащащих пленников и тела. Один из солдат спорил с секретарем, разрешено ли ему притаскивать оборотня, от которого воняло свалкой. Оборотень явно скрывался несколько недель. Его повреждения вкупе с усиленной охраной вокруг города не давали ему выбраться из Нью-Йорка. Так что он ел из мусорных баков, чтобы выжить.

— Он воняет, — заявил секретарь. — Полковник Файрсвифт сделает меня крайним, если я пропущу этого оборотня и его вонь за пределы холла. Тебе не стоило даже притаскивать его сюда.

— Я не могу оставить его без присмотра. Он очень хорошо выбирается из оков.

— Ты мог бы подождать с ним.

— Под этим ледяным дождем?

— Это меньшее из двух зол.

— Только для того, кто остается в тепле и сухости.

— Тебе пришлось бы подождать там всего лишь до прибытия команды санобработки.

Легион относился к санобработке очень серьезно. Как только команда почувствует вонь этого оборотня, они наверняка сожгут его одежду и устроят ему телекинетический душ, который выжжет всю заразу до последней грязной частички.

Секретарь и солдат все еще спорили из-за оборотня, когда я прошла через дверь, которая вела за пределы приемной зоны. Там помещения были такими же переполненными, как и холл. Солдаты в тренировочных костюмах, солдаты в униформах направлялись на свои миссии или возвращались с них. В последнее время в офисе не бывало простоев. Тренируйся, работай, прокачивай свою магию или умри. Это привычная рутина Легиона, но обычно в ней находилось место для нескольких ярких пятен. Выходные ночи, распитие капель Нектара, музыка и танцы — просто немного веселья, чтобы забыть обо всех ужасных вещах в мире.

Я проходила мимо лаборатории моей подруги Нериссы по дороге к своей квартире, когда повышенные голоса привлекли мое внимание. Там был полковник Файрсвифт. Проигнорировав отчаянную мольбу своего тела о горячем душе, я остановилась. Полковник был засранцем, и он терроризировал мою подругу. Я не могла оставить Нериссу.

— Восемь солдат пришли ко мне, и каждый с запиской, подписанной вами, доктор Хардинг. Запиской, утверждающей, что они слишком больны, чтобы участвовать в приближающейся церемонии повышения.