Екатерина Гичко - Тяжесть слова

— Почти, — уклончиво ответил Аршавеше.　

Братья разом усмехнулись и переглянулись.　

— А я говорил, что этот мальчишка своего не упустит, — самодовольно произнес тот, кто, на мой взгляд, был порыжее.　

Дверь опять распахнулась, а я обмерла от ужаса, решив, что передо мной наагашейд. На порог выполз наг, очень похожий на владыку, такой же зеленоглазый и чернохвостый. Но с некоторым облегчением отметила, что черты его лица как-то помягче, плечи пошире, да и выглядит он немного покоренастее. Он в бешенстве посмотрел на рыжих, открыл рот, собираясь им что-то сказать, но заметил наагасаха, потом меня и замер, с недоумением рассматривая мою персону.　

— Твой сын женился, — ехидно сообщил нагу один из рыжих. Не помню, как и кого из них зовут. — Умыкнул одаренную у Нордаса, как в свое время наагашейд.　

Я раздраженно посмотрела на него. Как он может так говорить? Он же ничего не знает. Никто меня не крал. А потом на меня, как лавина, снизошло осознание того, кто этот новоприбывший наг, и я с ужасом уставилась на него. Это мой свекор! Тот смотрел на меня с легким удивлением. И тут, из-за дверей раздался женский возглас:　

— Кто женился?　

И на порог выползла миниатюрная рыженькая нагиня с золотисто-алым хвостиком. Я сравнила ее с рыжими нагами, вспомнила, что они дяди наагасаха со стороны матери, и сообразила, что сейчас вижу свою свекровь. Меня охватил панический ужас. Это знакомство должно было пройти не так, не на пороге дома и не в такой, почти комедийной, обстановке. Женщина с любопытством посмотрела на меня своими светло-желтыми глазами, а затем радостно всплеснула руками:　

— Как она на твою маму похожа, Лейлаш, — и повернулась к своему мужу.　

И тут тот сказал такое, что я моментально прониклась надеждой, что с отцом наагасаха у меня не возникнет проблем.　

— Девочка напугана и устала с дороги. Хватит над ней виснуть. Арш, проводи ее внутрь и позаботься о жене. Хор, Кар… — желваки на лице наагасаха Лейлаш побелели, — ползите отсюда, — трудом выдавил он, видимо, борясь с желанием сказать что-то покрепче.　

И отодвинулся в сторону, пропуская нас с Аршавеше внутрь. Его жена проводила нас полными обиды глазами, а затем повернулась к мужу и дрожащим голосом произнесла:　

— Я так надеялась устроить свадьбу своего сына, а ты…ты… Это все твое воспитание! — обвинительно бросила она. — Свадьба — это событие, которое случается в жизни женщины раз в жизни! Ты на мне женился в спешке, выкрав из дома. Но я так надеялась, что смогу нормально женить сына и устроить праздник… А он весь в тебя!

— Боги, женщина! Я готов тебе этот праздник хоть завтра устроить! — прорычал наагасах Лейлаш.　

Рыжие обидно загоготали. Я ошеломленно посмотрела на Аршавеше. Тот заговорщицки мне улыбнулся и, наклонившись, прошептал:　

— Не любят мужчины нашего рода всех этих заморочек с праздниками. Это у нас наследственное.　

Я продолжала ошеломленно смотреть на него. События сегодняшнего дня отказывались укладываться в моей голове.　

Как потом выяснилось, в этом доме также живут и родители наагасаха. После женитьбы наагасах Лейлаш не захотел жить во дворце и переехал с молодой женой в новый дом. Наагасах Аршавеше смысла строить для себя отдельное жилище не видит, так как и здесь полно места. Я была с ним согласна. Тем более, после того, как я пообщалась с его родителями в спокойной обстановке, то уже не боялась их так сильно. Случилось это уже после того, как мы разместились и слегка освежились с дороги. Оказывается, мне, как жене, не полагается отдельной комнаты. Я должна жить в апартаментах мужа. Они у него, конечно, очень обширные и состоят из пяти комнат, но все равно чувствовала себя довольно странно. Быть постоянно рядом с ним и делить одно пространство на двоих. Я привыкла, что у меня для собственного уединения была хотя бы своя комната. Здесь же у меня этого нет.　

С родителями Аршавеше мы встретились в большой комнате, видимо, отведенной под трапезную. Мне было сложно ориентироваться в назначении комнат, так как у меня на родине о предназначении помещения можно судить, посмотрев на мебель, его наполняющую. Здесь же отсутствовали привычные мне столы и стулья. С высокого потолка свисали чаши-люстры с незажженными сейчас осветительными шарами. На стенах развешены полотна с изображением рек и озер, а из мебели были только маленькие низенькие столики. Вокруг них разложены мягкие ковры и подушки, на которых и полагалось сидеть или лежать. Аршавеше, например, и его отец спокойно разлеглись, а его мать, наагасахиа Нориш, села, свернув хвост в кольца, и всем своим видом выражала нетерпение.　

Я поразилась тому, какая она миниатюрная. Особенно это было заметно на фоне ее мужа, огромного чернохвостого змея. Она даже в длину была короче его чуть ли не в два раза. Эта юркая нагиня выпытала у меня и у собственного сына все подробности нашей встречи и дальнейших отношений. Реагировала она очень бурно: хваталась за сердце на особо острых моментах, жалостливо вздохнула при упоминании жреца, чем вызвала недовольство собственного сына, восхитилась пылкостью чувств герцогского сына (Аршавеше конкретно обиделся) и яростно сжимала кулачки, когда рассказ подошел к моменту моего падения с моста. В конце она выдохнула:　

— Как романтично!　

Сын закатил глаза к потолку, а ее муж лишь благожелательно улыбался и гладил своим хвостом ее хвост. Его в поведении супруги все устраивало. Тем более, что она уже не возмущалась из-за отсутствия праздника по случаю женитьбы единственного сына. Меня обескуражил подобный прием. Их сын привел в дом постороннюю девушку, а они так хорошо и непредвзято отнеслись к ней. В итоге, напрягалась только я, и эта трапеза выпила из меня все силы.　

Общение с матерью наагасаха, правда, на этом не закончилось. Она последовала за нами в покои сына и проверила, как распаковали наши вещи. Мельком осмотрела мой гардероб и с улыбкой заявила, что мне придется заказывать новую одежду, так как в моих нынешних платьях мне будет слишком жарко в их климате. И я только после этих слов обратила внимание на наряд самой наагасахиа Нориш. На ней была легкая, многослойная туника без рукавов, подол которой заканчивался где-то в пяди над полом. Я даже вообразить не могла, чтобы я носила что-то настолько открытое. На мой робкий вопрос, не воспрещается ли ходить в штанах, она весело отмахнулась и заявила, что ходить я могу, в чем хочу. Я тогда даже не представляла, насколько это заявление соответствует действительности.　

После этого мы с наагасахом наконец остались вдвоем. Некоторое время после ухода наагасахиа Нориш мы просто смотрели друг на друга. Я не знала, что делать и как себя вести. Место мне незнакомо, окружение тоже, язык не знаю. Даже комната и та не моя. Я чувствовала себя совершенно растерянной. Наагасах же улыбался. Смотрел и улыбался.