Анна Замосковная - Иномирянка для министра

«И всё?» — хотела воскликнуть я, но сдержала глупый вопрос: понятно же, что Раввер считает свой отдых законченным.

Понимая, что на моё самоуправство он разозлится, я мысленно велела замуровать папку с документами в пол. Пока не поспит хотя бы полчаса — никакой работы.

Ох, трудно будет донести этот факт до Раввера.

Всё время, пока сушильщик обсасывал воду с кожи, кончиков волос и повязки, пока я неловко накидывал халат, Лена странно на меня смотрела. Становилось не по себе.

— Что-нибудь не так? — уточнил я, хотя, откровенно говоря, в нынешней ситуации не так всё.

— Тебе нужно отдохнуть.

— Уже отдохнул, — резковато ответил я.

Да, мне надо спать, но использовать зелье глубокого сна рано, а без него лучше глаза не закрывать.

— Если поспишь, потом будешь быстрее работать.

Это я уже слышал. Мотнул головой, не желая объясняться, всё равно Лена не поймёт, ведь для неё сон действительно отдых. И лучше бы она сейчас спала, а то сама выглядит уставшей.

Обойдя Лену, я вышел в спальню, сразу направился к столу, придвинул кресло, сел… И уставился на пустой стол.

Я же положил папку сюда, точно помню.

Или не положил?

На матовой поверхности столешницы сумрачно темнел мой силуэт.

Принёс я папку из кареты или нет? Или оставил возле двери?

Мозг скрипел от напряжения, я прижал ладонь к виску.

Нужно вспомнить, где папка.

— Я её спрятала, — произнесла Лена, её мягкие руки легли на мои плечи.

Лоб наливался тяжестью, я не сразу понял, что Лена говорит о папке, местоположение которой я пытался вспомнить.

— Что? — обернулся я.

Лена выглядела решительной и очень уверенной в правоте своих действий. Это очень, просто очень нехорошо. Она с расстановкой пояснила:

— Я отдам папку после того, как ты поспишь.

Гнев обжёг изнутри, но выплеснуть его наружу не было сил. Да и не стоило.

— Я не могу спать, — процедил я.

— Ты должен попытаться. — Лена поджала губы, вся напряглась в ожидании сопротивления.

Как основателям магических родов пришла в голову мысль доверить управление домом женщинам? Они что, совсем не думали о последствиях? Или их женщины были настолько покладистыми, что не использовали свою власть против мужей? Или иного выбора просто не было? Не знаю, но сейчас…

— Твоё упрямство проявляется очень не вовремя, — грозно сообщил я.

— Твоё тоже.

Маленькая глупая иномирная девчонка! Я закусил губу, чтобы не произнести это вслух. Ну почему она упрямится? Зачем? И лицо такое серьёзное, светлые глаза потемнели.

— Мне приятна твоя забота, — попытался объяснить я. — Но сейчас для неё не время.

— А когда оно будет?

— Никогда! — я стиснул кулак. Лена вздрогнула. Я не смог промолчать. — Никогда его не будет, неужели не понимаешь?!

Она же видела, для меня сон — кошмар. Как можно уговаривать вернуться в этот ужас?

— От переутомления можно сильно заболеть или даже умереть, — напомнила она.

— Ты видишь на мне чёрные всполохи?

Лена немного растерялась, прищурилась:

— Нет, вроде нет.

— Значит, всё в порядке, — солгал я: это могло значить, что влитая в меня чужая магия мешает её зрению или она сама слишком устала и взволнована, чтобы пользоваться способностью, но Лене об этом знать не следует.

К её щекам прихлынула кровь, уверенности поубавилось.

— Лена, пожалуйста, отдай мне отчёт.

Насупившись, она резко ответила:

— Нет.

Вот как с ней разговаривать? Как ей объяснить?

Лена поджала губы, нижняя стала совсем тонкой. Ноздри трепетали. Глядя в бездну расширившихся зрачков, я вдруг осознал, что спорить бесполезно. Проще полчаса полежать с закрытыми глазами, изображая сон, чем полчаса уговаривать Лену отдать мне документы. Выдохнув, я отмахнулся:

— Ладно, согласен.

Улыбка тронула губы Лены, возвращая нижней соблазнительную пухлость. Взгляд просветлел, в нём появились искры радости, и мне стало как-то лучше. В самом деле, не убудет от меня, если дам глазам отдохнуть.

Под присмотром яркого взгляда я подошёл к широкой кровати и, сбросив халат, откинул покрывало. Лёг на нежнейшее, тёплое бельё. Мышцы отозвались сладкой расслабленностью. Может, не так и плоха идея полежать.

Соседняя подушка шевельнулась, и шею обвил кожистый хвост, грудь облепили перепончатые крылья.

— Лена, убери её. Лучше сама рядом ложись.

Подошедшая Лена потянула на меня одеяло, с улыбкой напомнила:

— Она любит обниматься.

Я обречённо закрыл глаза. Ладно, и химеру Лавентина на себе потерплю, она сейчас когти не выпускает, тёплая, даже чем-то приятная…

***

Я дотянула одеяло к груди Раввера, удивительно послушно закрывшего глаза. Химера по-змеиному свернула шею кольцом и положила треугольную голову поверх крыльев. В чёрных глазах заплясали зелёно-голубые искорки.

Накрыть её одеялом или нет?

Это ящероподобное существо теплокровное, ей наверняка тепло на Раввере, а ему как? Посмотрела в его расслабленное, разгладившееся лицо, такое безмятежное, что спрашивать, насколько его закутать, язык не повернулся.

Одеяло было мягким, я согнула его так, чтобы не накрывать химеру, но закрыть плечи Раввера.

Он не шелохнулся, ровное дыхание было почти незаметным.

Неужели так быстро уснул?

Обойдя кровать, я, стараясь не потревожить, подобралась к нему под одеялом, накрыла здоровую руку ладонью.

Он дома. Теперь я осознала, что он дома, рядом, в безопасности. Закрыла глаза.

Стала лёгкой-лёгкой, полетела куда-то…

«Засыпаю», — поняла мельком.

Тепло и тяжесть опустившейся на грудь ладони выпутали меня из сна. Губы сами улыбнулись ласке.

— Лена, — прошептал Раввер на ухо, его ладонь продолжала чувственные движения.

Открывая глаза, повернулась к нему. Подвязанная рука упёрлась мне в рёбра, ладонь здоровой скользнула под одеяло.

Глаза Раввера помутнели от желания, но выражение лица было почти забавно сосредоточенным, пока пальцы, путаясь в подоле сорочки, пробирались под неё, гладили.

Стало жарко, тревожно-трепетно, мурашки побежали вдоль позвоночника. С шумным выдохом я подалась навстречу Равверу. Он осторожно приподнялся на больной руке. Поморщился едва заметно. Но я, запрокидываясь на спину, не успела спросить, всё ли в порядке: Раввер надвинулся на меня, подминая, целуя, вклиниваясь между немеющих от желания ног.

Голова шла кругом, сердце стучало бешеным набатом.

Что мы делаем? Это же…

Ощущение проникновения было таким ярким и фееричным, что я проснулась.

С минуту смотрела на светлый потолок, восстанавливая дыхание. Щёки ещё горели, когда я повернулась к спящему Равверу. Его дыхание было удивительно ровным, лицо совершенно безмятежным. Тревожными казались только глаза химеры, в которых полыхали зелёно-голубые огоньки.