Анна Замосковная - Иномирянка для министра

Предвкушая выкорчёвывание Эрджинбрасских из военного министерства, я рассеянно развернул лист и пробежался взглядом по первым строкам. Почти сразу всё внимание сосредоточилось на аккуратных убористых буквах:

«Раввер, может, ты и лучший среди длоров, но я тебя ненавижу.

Ненавижу за вечное бездействие и потакание остальным длорам. Ты же видишь, что они творят, знаешь, но отворачиваешься, закрываешь глаза из-за глупого понятия чести.

Ты знаешь, что простые люди умирают от голода, знаешь, что на Тёмной улице длорам и богатым уродам продают детей, но бездействуешь, потому что твои дружки, те, с кем ты попиваешь в клубах, развлекаются там, и ты не хочешь лишних проблем.

Я представляю, как ты оправдываешься перед собой, что эти маленькие жертвы приносятся ради других благих дел, намного больших благих дел. И ведь по сути ты прав: будь ты совсем нетерпимым, тебя попытались бы сожрать, а ты действительно честно выполняешь достающуюся тебе работу, не воруешь и поглядываешь, чтобы другие не воровали. Но это не отменяет тех жертв, которыми выложен твой путь во власти.

Тех детей, что ты не защитил.

Тех людей, что лишились всего или погибли из-за того, что тебе было не с руки тягаться с очередным министерским длором.

Ты о них знаешь.

Можешь ли ты спать спокойно по ночам, понимая, что позволил остаться у руля тем, кто ведёт страну и народ в Бездну?

Эти преступники, настоящие, без обиняков и эвфемизмов, рядом с тобой. Ты здороваешься с ними, обедаешь с ними, ведёшь дела, закрываешь глаза, когда им надо. Многих ты мог бы достать магией. Иссушить их жизнь так незаметно, что никто не подкопается. Но ты бездействуешь.

Шесть лет ты терпишь в своих заместителях Теталарда. Представляешь ли ты, сколько он за это время казённых денег спустил на карточные долги? Да того, что он своровал или получил откатами хватило бы выстроить квартал для бедных, с проектом которого вы с императором носитесь четыре года и никак не можете выделить на него средства.

Ты ведь знаешь, что глава полиции Хобл Нерландийский за умеренную плату закрывает глаза на сбитых длорами людей, на изнасилования служанок и прерывания беременности. И это почтенный отец семейства, трепетно относящийся к собственной дочери.

Ты ведь знаешь, что военный министр Алвер позволяет воровать с госзаказов для армии и получает за это процент. Ни одна махинация в его вотчине не проходит без его попустительства. Ты ведь знаешь, знаешь! Но предпочитаешь не видеть, не слышать, не запоминать.

Это очень удобно — просто не интересоваться, отвернуться, уйти с их встреч пораньше, чтобы не услышать чего лишнего.

А ведь тебе доносят на них и других высокопоставленных длоров. Регулярно доносят. Но ты вмешиваешься только в очень серьёзные дела, а по мелочи воровать, получается, можно. Эти мелочи складываются в одно огромное большое воровство, но для тебя этого как будто нет, да? Делаешь вид, что понемногу — это всё равно, что не воровать.

И что самое мерзкое, после стольких лет ты трусливо сбегаешь, отказываясь жениться и сохранить силу главы рода. Сбегаешь, обладая безграничным доверием императора, настолько огромным, что стоило тебе сказать, что я опасен, и он согласился перекрыть все порты Алверии.

В твоих руках огромная власть, а ты боишься её использовать, боишься сделать лишний шаг, боишься того, что о тебе подумают. А ведь мнение толпы — тлен. Действительно важны люди — все те, кого ты должен защищать.

Ты можешь так много, но, к сожалению, ты просто трус.

Н. Наблюдатель».

Откинувшись на спинку сидения, я закрыл глаза и смял письмо. Во многом он прав… да во всём. Я нервно усмехнулся: странно получать нотации от убийцы, тоже молчавшем о преступлениях длоров, чтобы иметь возможность их шантажировать.

Но до чего же он прав.

Снова навалилась усталость, словно я не спал целый час, словно не было нежностей с Леной. В груди потеплело от воспоминаний о ней, но я подавил это чувство: не время, не сейчас.

Да, наверное, я просто трус…

И я невыносимо устал.

– Эрджинбрасские воруют у армии!

– Эрджинбрасские воруют у инвалидов!

– Эрджинбрасские – казнокрады!

– Эрджинбрасские виновны в поражении нашей армии!

Крики продающих газеты мальчишек звенели по столице.

Я с раздражением посмотрел на скомканное письмо: значит, не доверял мне, подстраховался и донёс информацию об Эрджинбрасских до народа.

Намерение разобраться с ворами тихо и свалить вину в поражении армии на род Какики, чтобы оправдать исчезновение их магии наказанием за предательство, рассыпалось прахом. Придётся действовать по обстоятельствам. Я взглянул на переложенную на противоположное сидение папку с доказательствами вины Эрджинбрасских…

Последняя правда журналиста Н. Наблюдателя. А ведь «Н» может значить не «Независимого Наблюдателя», как утверждал он сам, а «Ненавидящего»…

Может, всё к лучшему? Не придётся тратить уйму сил на закулисную борьбу, не надо придумывать благовидные предлоги, чтобы объяснить перестановки и запреты на участие Эрджинбрасских в армейских делах. Так проще с ними разобраться… Но так сразу два рода заклеймят преступниками: их и Какики. Как же честь длоров? О каком доверии к нам, кормчим государства, можно говорить, если две семьи замешаны в преступлениях против Алверии?

Неприятный прецедент получается.

Письмо зашуршало в моих сжавшихся пальцах.

Но показать, что такие суммы безнаказанно воровать из казны не получится, тоже надо.

Карета остановилась. Подхватив документы, я открыл дверь.

На крыльце министерства внутренних дел, тяжело опираясь на трость, расхаживал Садор. Глава рода Эрджинбрасских набирал в лёгкие воздух, поднимал плечи и выдыхал, словно репетировал гневную речь. Обычно прилизанные седые волосы были слегка смяты. Заметив меня, Садор заковылял вниз:

– Это просто возмутительно, вы должны немедленно призвать газеты к ответу!

Как он заговорил! Не то что во время допроса на кануне. Я вернул ему его же фразу, которой он осадил мои попытки вмешаться в дела его семьи:

– Пришлите за мной послезавтра, тогда и поговорим. Если я ещё буду министром внутренних дел.

Ноздри его массивного носа затрепетали, губы задёргались:

– Понятно. Не стоило ожидать от вас помощи, – Садор презрительно меня оглядел. – Вроде у вас шкура длора, но сердцем вы не с нами. По духу вы совсем не длор.

Мои брови поползли на лоб. Вскинув голову, Садор захромал вверх по лестнице. К кому он обратится после меня? К Теталарду? Тот у нас сердцем и духом правильный длор?

Через пять минут после «ободряющего» разговора с Садором я вошёл в кабинет Хобла, читавшего документы, и положил поверх них папку с уликами.