Ника Вереск - Жизнь вторая. С чистого листа

— Чаще в соседнем люксе. Но сегодня улетел в Италию на несколько дней. В конце концов, это весьма утомительное занятие — напоминать мне о пилюлях от депрессии и апатии.

— Вам их назначил доктор Кларксон? — поинтересовался гость.

— Да… Он не придумал ничего лучше…

— Поймите, он же врач и не может сидеть сложа руки… — мужчина поставил перед ней бокал и сел в кресло напротив.

— Как вам на новом месте? — задала вопрос девушка.

Взгляд Лайнуса потух:

— Я никогда не хотел оказаться на его месте.

— И тем не менее? — она отпила немного янтарного напитка и, забравшись с ногами на мягкий диван, пристально посмотрела на сидящего напротив человека.

Его обычно идеально подогнанный по фигуре костюм казался мешковатым, галстук явно не шел к рубашке, которая в довершение ко всему была немного мятой.

— Вы воспользуетесь возможностью, упомянутой в завещании? — вопросом на вопрос ответил он.

Лидия пожала плечами и равнодушно отозвалась:

— У меня есть время на раздумья?

— Зачем вы это делаете?! — в глазах мужчины неожиданно сверкнул гнев.

— Что делаю? — не поняла девушка.

— Снова бежите!

— То есть?

— За прошедшие дни вы, Лидия, стали похожи на камень — ни переживаний, ни слез, ничего. Ваши чувства — ваше дело, в этом нет сомнений. Но к чему унижать своим поведением боль других людей? Каждой фразой вы будто выражаете недоверие, ставите под сомнение искренность сказанных слов… Это жестоко и совершенно неоправданно. Ничем. Даже вашим горем.

Она поняла, о чем говорил Лайнус. И не могла отрицать его правоты. Ее слезы, ее боль, как и другие чувства, которых она вновь старалась избегать, оказались запрятаны где-то глубоко внутри. Она сама загнала их туда. Но горечь все равно просачивалась в ее слова, раня своим холодным лезвием окружающих.

— Простите меня, — слезы заструились по ее щекам.

Мужчина немного растерялся, но потом поднялся со своего места и присел рядом с всхлипывающей девушкой.

— А вы меня… — он обнял ее за плечи, и Лидия, уже окончательно потеряв самообладание, уткнулась ему в плечо.

Джеймса больше не было. Только теперь этот факт стал для нее совершенно очевиден. Холодный туман, окутывающий ее последние дни, рассеялся, открыв взору яркие краски реального мира, оттененные горечью утраты.

В тот же день Пауло остановился перед одной из дверей хорошо охраняемого здания научно-исследовательской лаборатории. Сотрудник местной службы безопасности набрал на сенсорной панели личный код и впустил мужчину. Внутри были голые серые стены, пластиковая перегородка, разделившая комнату на две части, за которой стояла высокая рыжеволосая женщина в белой робе.

Элизабет вопросительно уставилась на визитера:

— Мне кто-нибудь поможет отсюда выбраться?

— Я так не думаю, — в голосе Пауло звучали железные нотки, его взгляд был полон ненависти и злобы. — Ты чуть не убила ее, — прорычал итальянец, приблизившись вплотную к разделявшей их преграде.

— Чуть?! — женщина удивленно вскинула брови.

— Именно. Лидия жива. Бедняга Пол так и не смог наполнить шприц ядом, в нем оказался лишь сильный транквилизатор.

— Не может быть! — Элизабет яростно кинулась к Пауло, желая вцепиться ему в лицо. Мысль о том, что она проиграла Джеймсу по всем пунктам, была для нее просто невыносимой.

— Отличная камера, — мужчина с презрением отстранился. — Думаю, ты проведешь здесь не одну сотню лет, если, конечно, тебе не придумают наказание попроще…

— Что вообще происходит?! — она резким движением откинула упавшие на лицо пряди рыжих волос. В ее глазах сверкала ярость, граничащая с безумием.

Пауло зло улыбнулся.

На мгновение лицо женщины изменилось, она замерла с полуоткрытым ртом, прервав свои гневные возгласы:

— Нет, этого не может быть…

Визитер продолжал наблюдать за ее реакцией.

— Неужели все мужчины на этой планете, как зачарованные, жить не могут без этой гадины? — в полном недоумении прошептала она, переводя помутневший от ненависти взгляд на Пауло.

Тот пожал плечами:

— Ну, может, не все…

Элизабет в бессилии опустилась на стул:

— Я не понимаю…

— Ты и не поймешь, — со снисходительной улыбкой произнес Пауло, присаживаясь напротив. — В твоем рациональном понимании этого мира, где все люди — всего лишь пешки или ладьи в твоей идеально спланированной партии, нет таких понятий, как искренние чувства, любовь и дружба. Ты посчитала их помехой на пути к достижению своей цели и вот теперь можешь видеть результат…

— Чушь! — огрызнулась заключенная. — Во все времена чувства в самый решительный момент играли со своими обладателями злую шутку! Любовь к женщине или мужчине, преданность друзьям и единомышленникам — это верная дорога с пьедестала!

— Я не буду с тобой спорить, — отмахнулся мужчина. — Это же ты великий историк и стратег, желающий править миром. Тебе виднее…

Элизабет сжала зубы и отвернулась.

— Что в ней такого, что так вас привлекает? — она снова посмотрела на Пауло. — Раз уж нам больше не о чем поговорить, то почему бы не узнать об этом больше?..

— Я попробую тебе объяснить, но только потому, что рассчитываю этим еще больше тебя раздосадовать, — произнес он.

Женщина сложила руки на груди и вскинула подбородок.

— Она особенная… — сказал Пауло.

— О, как банально! — перебила его собеседница.

— И тем не менее, — улыбнулся визитер. — Она как лучик света, по воле случая скользнувший в темный чулан. Вековая пыль сдержанности и рассудительности безраздельно правила нашим укромным уголком, этим отгороженным со всех сторон тесным мирком бессмертных. Плененные паутиной вечности, мы перестали по-настоящему глубоко чувствовать и позабыли об истинном смысле жизни. Страх перед болью утраты сделал нас неискренними даже наедине с собой. И только она не погрязла в этой серости. Осознавая это или нет, но Лидия коснулась своим светом даже самых мрачных закутков этой каморки, заставив нас чувствовать то, что мы уже и не надеялись почувствовать, покрытые толстым слоем пыли столетий.

— Как поэтично, ты истинное дитя своего времени! — отмахнулась женщина.

— Пусть так, дорогая Элизабет, — даже не пытаясь скрывать отвращения во взгляде, ответил Пауло и поднялся со своего места. — Но каково тебе теперь осознавать, что ты так недооценила человеческие чувства?

— Это еще раз подтверждает мои убеждения!.. — закричала ему вслед заключенная, но тяжелая металлическая дверь уже захлопнулась, вновь непреодолимым щитом отгородив ее от внешнего мира.

Пауло не сказал Элизабет о смерти Джеймса. Это была месть. Месть, которая его полностью удовлетворила.

Несколько дней спустя после разговора с Лайнусом Лидия в одиночестве поднималась к себе в номер. Через час в аэропорту должен был приземлиться самолет Пауло, возвращающегося из Италии. Он позвонил и сообщил, что сразу же приедет в отель. Все эти дни девушка была рада слышать его голос, пусть даже только по телефону. Иногда она осознавала, как эгоистично находиться рядом с ним, в то время как ее мысли и чувства целиком принадлежат другому человеку, пусть даже того уже нет в живых. Но одновременно она не могла отказаться от его поддержки, его присутствие хоть немного успокаивало и отвлекало ее. Без него было хуже, значительно хуже.