Елена Ершова - Неживая вода

На прощанье Витольд дал Игнату дорожную карту и немного денег на расходы.

– Вам бы до дома добраться и жизнь обустраивать, – сказал он. – Поезда тут ходят нечасто, но с пересадками доберетесь. Вы ведь в Новую Плиску собрались?

– Не в Солонь же! – хмыкнула Марьяна. – Дома и стены помогают, а на первое время Игнат может у нас пожить. Правда, Игнаш?

Она обратила к нему улыбчивое лицо, но парень промолчал. В кармане его парки притаилась скрученная в тугой рулон карта, а на шее на вощеном шнуре висел амулет – трехгранная металлическая пластина с вырезанным на ней причудливым вензелем. Подарок черта.

Попав в город, Марьяна повеселела и преобразилась. От тепла и сытости ее лицо покруглело и зарумянилось, тогда Игнат будто впервые ее увидел и удивился преображению.

«Да как же я мог позабыть, что она такая красавица?» – думал он, улыбаясь в ответ теплой и спокойной улыбкой, пока они вдвоем прогуливались до станции, чтобы узнать расписание поездов и приобрести билеты на Марьянину родину. Именно в Сосновце, этом маленьком городке, наполненном гомоном детворы, перезвоном весенней капели и шумом проезжающих мимо автомобилей, сердце Игната понемногу оттаяло. Будто бы не было ни шрамов на спине, ни охотничьей заимки. Не было и призрачной Званки – не ждала она его подле ворот и не являлась во снах. Может, спугнула ее городская суматоха, или образ умершей подруги окончательно вытеснила из памяти похорошевшая Марьяна.

– У-у, только в конце недели, – огорченно произнесла девушка, отойдя от окошка диспетчера и недовольно надув губы. – И верно сказал Витольд, нечасто тут поезда проходят.

– Пусть нечасто, а все не тайга, – возразил Игнат.

Марьяна погладила его по плечу, ласково сказала:

– Увидишь, как ты моим родителям понравишься! Вот расскажу, что нам пережить пришлось да как ты меня от смерти спас…

– Ну уж и спас! – усмехнулся Игнат, но искренний порыв девушки был ему приятен.

Тайком от Марьяны он изучил расписание поездов, но тех, что следуют с востока на запад по железнодорожной линии Преслава – Заград. Где-то там, чуть ли не на границе с Шуранскими землями, в глухой тайге да болотах, куда давно не ступала нога человека, вила гнездо вещая птица. Где именно находилась ее обитель, черт не сказал, а если бы знал, то давно налетел бы на заповедные места черным вихрем.

От станции к гостинице они возвращались уже в сумерках: по пути Марьяна затащила парня на выставку местного художника. На его картинах красовались зимние пейзажи в серо-сиреневых тонах, что оставило в душе Игната тягостный осадок.

– Я больше люблю яркие цвета, – сказал он. – Серости в жизни хватает.

Марьяна засмеялась и назвала Игната глупышом, а он не обиделся, только улыбнулся добродушно. Потом они постояли на мосту, глядя поверх перил, где над черепичными крышами теменью наливалось небо. Кое-где уже зажигались огни, а изредка снующие по улицам машины смешивали снег и песок в грязевую кашицу. Спрыгивая с последней ступеньки моста на тротуар, Игнат подхватил Марьяну на руки, чтобы она не запачкала новые сапожки в широко разлившейся и запрудившей улицу луже. Девушка довольно засмеялась и пропела:

– А силы-то к тебе вернулись! Не зря, значит, у ведьмы в гостях побывали.

– Еще как не зря, – серьезно ответил Игнат.

И, опустив Марьяну на сухую мостовую, украдкой потрогал подаренный чертом амулет. На миг возникло ощущение, будто за ними кто-то крадется. Игнат оглянулся и увидел компанию хмельных парней, один из которых, поравнявшись с Марьяной, отпустил в ее адрес сальную шуточку. Девушка покраснела от возмущения, а парни загоготали. Игнат шагнул было следом, но Марьяна ухватила его за руку.

– Да брось, не связывайся! – громким шепотом упросила она. – Что с пьяных возьмешь? Нам тут не век проживать, авось скоро уедем.

Игнат послушался и тяжелым взглядом проводил удаляющуюся компанию, пока та не скрылась за ближайшим поворотом.

– А все же, – сказал он, – прошли те времена, когда из меня можно было дурачка делать.

Он покачал головой и повернулся к Марьяне. Та почему-то отступила, ее глаза округлились, уголки губ задрожали и поползли книзу.

– Иг… нат, – жалобно произнесла она, и голос надломился.

Парень растерянно остановился, а потом на его плечо легла грубая ладонь, и в бок ткнулось что-то острое.

– Молчи, – произнес прокуренный голос.

До Игната долетел густой запах перегара и пота, он хотел обернуться, но чужая рука больно перехватила за локоть.

– Ты лучше не дергайся, – прохрипел незнакомец. – Наделаю дыр, не залатаешь.

Он засмеялся и обратился уже к Марьяне:

– Ты, краля, давай сюда добро. Все, что есть. И не дергайся, иначе обоим не поздоровится.

– Какое… добро? – пролепетала она, отступая еще на шаг.

Незнакомец ослабил захват, но лишь для того, чтоб угрожающе махнуть ножом перед глазами Марьяны.

– Дуру из себя не строй! Деньги давай и побрякушки. Да и шубейку не забудь! Тебя это тоже касается, – он встряхнул все еще оторопевшего Игната. – Давай-давай! Некогда тут рот разевать!

Дрожащими пальцами Марьяна принялась расстегивать шубу. Игнат слегка повернул голову и снова почуял тяжелое дыхание незнакомца, смесь табака и сивухи. Знакомый запах. Так пахло от Касьяна, когда лезвие ножа чертило первые борозды между лопатками.

– Куда собрался? – прорычал грабитель, встряхивая Игната за ворот, и добавил насмешливо: – Дурак!

Игнату будто дали пощечину. По спине прокатилась горячая волна, словно разошлись недавно затянувшиеся рубцы, и мир треснул. Узкие улочки слились в черную пелену, фонари выросли до неба, ощетинились ветками.

«Режь!» – утробно взревела навь.

Тогда Игнат отклонился и резким ударом с разворота двинул под ребра. Грабитель зашипел от боли и злобы, его руки соскользнули с Игнатова плеча. Тот вывернулся из захвата, схватил мужчину за одежду, дернул на себя и вниз. Пытаясь удержать равновесие, грабитель уцепился за куртку Игната, но получил коленом в живот. Нож беззвучно упал в снежную кашу, блеснул в тусклом фонарном свете, будто выпавший металлический клык.

«Режь…» – прошелестел налетевший ветер.

Падая вслед за грабителем, Игнат ударил его кулаком в лицо. Под рукой хрустнул сминаемый хрящ, и лицо мужчины окрасилось в темный пурпур, как в щетину, и стало похожим на лицо дядьки Касьяна.

«Грешные мы, – плаксиво сказал он. – А ты между нами праведник».

Игнат сжал зубы и ударил снова. Лицо Касьяна смазалось и стало похожим на егеря Мирона. Ударил – и теперь это был не Мирон, а Егор. Ударил – и черты лица исчезли вовсе, осталась только хохочущая маска, а в прорези рта сверкнули заостренные акульи зубы.

«Чертом стать легко! – прохрипел навий. – А ну-ка, ударь сильнее!»