Елена Ершова - Неживая вода

Сердце зашлось в тревоге, но Игнат не двинулся с места, стиснул кулаки. Не испугался он нави. Не испугается и черта.

– Узнал? – донесся насмешливый и тихий голос.

Только теперь Игнат заметил, что стоит, не шевелясь, набрав полные легкие сырого воздуха, да так и не решаясь выдохнуть обратно. Расслабился. Выдохнул. Попробовал усмехнуться в ответ – не вышло, поэтому ответил спокойно:

– Узнал.

– А вы – узнали? – обратился черт к застывшим существам.

Те разом, как по команде, вскинули серые лица. Во впадинах глазниц заполыхали желтые огни.

– Да… да-а… – донес ветер змеиное шипение.

– Сила теперь – моя, – продолжил черт. – Понимаете это?

– Да… – и распрямились поникшие плечи.

– Будете служить мне… как служили раньше?

– Да… – и навьи шевельнулись, шагнули вперед, и одновременно с их шагами завибрировала почва, а где-то за лесом голодной собакой заворчал гром.

«А все-таки не избежать бури», – взволнованно подумал Игнат.

Наверное, это понимали и жители Солони. За все время разговора с навью из домов не вышел ни один человек, никто не поспешил на помощь Касьяну. Даром что бабки Стеши науку перенял: переговоры с нечистью – его забота. Справился один раз, значит, справится и во второй. И сидели солоньцы, как мыши в подполе. Прижимали к груди детей. Дрожащими руками укладывали скарб. А вдруг – громыхнет? Вдруг – полыхнет? Да не молнией – заревом пожара вполнеба? Тогда останется одно – бежать! А пока сидели тихо. Выжидали. Надеялись на милость. Не будет им милости.

Игнат мельком глянул на мужика. Все это время спокойно сидевший на земле, Касьян пошевелился. Его глаза беспокойно забегали по сторонам, но потянуться к ружью он не осмеливался.

– Давно ли… вернулся? – спросил черт и встал напротив Игната – худой, сутулый. Но смотрел не на него, смотрел на Касьяна. И пистолет в его руке не дрогнул.

– Три дня как, – ответил Игнат. – Нешто донес кто-то?

Черт ухмыльнулся.

– Дымовой сигнал… распознал. А лучше сказать… вонь гниющих душ почуял. Почему не вернулся… как было велено?

– Это ты холуями своими повелевай, – Игнат дернул подбородком в сторону нави. – А я человек вольный.

– Что ж ты… вольный человек… слово не держишь? Обманом… душу пятнаешь?

– Душу я давно запятнал. Да и не только обманом. – Игнат опустил голову, испугавшись, что перед его глазами вновь замелькают знакомые лица: Марьяны – скорбное, Сеньки – потерянное, Эрнеста – залитое кровью.

– Эх ты! – сказал черт, и почудилось, в обычно бесстрастном тоне промелькнула нотка горечи. – Сказано было… добрыми намерениями…

– Выложена дорога в ад, – закончил Игнат и кивнул. – Все знаю. Все изведал. Да после всего увиденного жить бы спокойно не смог. Откуда путь мой начался – туда и вернулся. И кто мне задолжал – с того пришел долг требовать.

– С нави?

– И с нави тоже. А больше с этих вот.

Игнат кивнул в сторону Касьяна, и тот ощерился, пригнулся, как попавший в капкан волк, засверкал мрачными глазами. Того гляди – изойдет пеной, набросится, целясь желтыми клыками в горло.

– Не думай даже, – велел Касьяну черт.

Мужик снова затрясся подобострастно, забормотал:

– Да как же… да ведь мы свой уговор выполнили! Стало быть, на пять лет теперь…

– Со мной, – перебил черт, – договор не заключался. Я из пекла… изгнан. Ядами… и псами травлен. Людьми… обстрелян. На моих глазах… старый мир рушится. И законов его… больше нет. А новые – не придуманы.

– Не придуманы… – эхом повторила навь.

И далекие сосны склонились к земле от налетевшего ветра, зашумели осыпающейся хвоей. А темная туча снизилась над пригорком, приоткрыла черный рот и разом втянула в свою утробу второе дымное веретено. Чавкнула сыто, облизнулась молниевым языком. И начала расползаться в небесном брюхе гнилая тьма.

Касьян захныкал, пополз на четвереньках к черту, меся руками и коленями застоявшуюся грязь.

– Как же теперь, пан? Нового оброка не собрали… что же нам делать, грешным?

– А это не у меня, – холодно ответил черт, – у него спрашивай, – кивнул в сторону Игната. – Ему с вас долг требовать. Как скажет – так и будет.

Игнат хмуро глянул из-под сросшихся бровей: не шутит ли? Черт не шутил. Сердце заколотилось, на коже выступил пот. Вот оно – возмездие! Вот она – сила!

– Так что же? – подтолкнул черт. – Мстить ведь надумал… за этим вернулся…

– За этим, – повторил Игнат и облизал губы. – Только не знаю как. Не обучен. По-христиански меня воспитывали.

– Пустяки! – улыбнулся черт, показав белые, как полированная кость, зубы. – Сначала обманешь… потом предашь… потом человека до смерти доведешь… а там и своими руками кровь пустишь…

«Все правильно. Сначала обман. Потом предательство, – повторил про себя Игнат. – Потом к смерти… как Эрнеста… Так кто я после этого? Человек или черт?»

Раскатисто громыхнул гром – на этот раз ближе. Чернота со скоростью горного потока полилась с холма, и все краски мира перемешались и выцвели, оставив только один цвет – угольно-серый.

Игнат, зажмурившись, решительно шагнул вперед, потянулся к ружью.

– Врешь! Не возьмешь! – заревел во всю глотку Касьян.

Распахнув глаза, Игнат увидел, как мужик рванул со своего места, выставив вперед скрюченные пальцы. Но парень успел подхватить ружье первым. Касьян тоже обеими руками схватился за ствол, рванул. Игнат покачнулся, отступил назад, пытаясь сохранить равновесие. Сапоги поехали по бурой жиже. Касьян оскалил желтые зубы, зарычал, по краям губ выступила пена.

– Конец тебе, недоносок! – вместе с запахом перегара выдохнул Касьян.

– Это мы посмотрим… кому конец, – ответил Игнат.

И отклонился назад, позволив себе упасть на спину. С победным ревом Касьян навалился сверху, но вырвать ружье не сумел. Собрав остатки сил, Игнат пнул противника сапогами в живот, и тот, подвывая, перелетел через Игната и плюхнулся в лужу.

– Так кому теперь конец? – прохрипел Игнат.

Ничего больше не было вокруг – ни леса, ни изб, ни серых застывших фигур, которые все это время не пошевелились, не сделали попытки помочь или помешать, а только наблюдали за происходящим, ворочая пылающими глазами. А был только копошащийся в грязи – не человек. Бешеный зверь. А к зверю нет жалости и нет ему пощады.

Вскочив на ноги, Игнат пнул Касьяна под ребра.

– Это тебе за Званку! – хрипло пролаял парень и ударил снова, на этот раз в живот. – А это – за Марьяну! А это – за ремень со спины!

Мужик рычал, отплевываясь черной грязью. Поднял косматую голову и глянул на Игната с такой ненавистью, что парня затрясло. Перевернув ружье, прикладом ударил Касьяна в скулу, и тот захрипел, упал в грязь лицом и забулькал, захаркал кровью.