Галина Чередий - Ключик

Сеймас еще какое-то время смотрел на нее, словно проводя анализ ее психического состояния, а потом перевел взгляд на сидящего рядом с иномирянкой Кироса. Тот понял все без слов и сухо кивнул.

— И шаг третий, — продолжил мужчина. — Как только вы видите, что мы затормозили Беллами, и звери сцепятся друг с другом, атакуете все и разом. Сидда, Брант, ваши — есуры. Эйден, Пич, Кирос, первейшая цель — жрицы. Айчин, ты смотри по обстановке. Если твое внимание не потребуется, чтобы поддерживать агрессию животных — поможешь им. Если же слишком вымотаешься — просто держись за спинами остальных.

— К такому я не привыкла! — нахмурилась Айчин.

— Ну так привыкай! Это называется работать в команде. Ты прикрываешь, тебя прикрывают и никогда не бросают, даже если ты устал, слаб и облажался. Это нормально!

Айчин, чуть насупившись, обвела всех нечитаемым взглядом.

— Я тебя поняла, лейтенант, — сдержанно ответила она.

— Итак, я слушаю, если у кого-то есть возражения, замечания и уточнения.

— Жриц, я так понимаю, снимаем первыми же выстрелами? — переспросила Пич, и Сейм утвердительно кивнул. — А потом мочим уже все, что движется?

— Почти уверена, как только криа и моллоны освободятся от контроля, то все, кто не будет ранен или втянут в борьбу, скорее всего, просто сбегут, — пояснила Айчин. — Слишком много дискомфорта на протяжении длительного времени. Это будет нормальной реакцией.

— Хорошо, если так. Как-то мне жаль истреблять такую кучу ни в чем не повинных тварюшек, втянутых в разборки волей дурных теток, — почти обрадовалась Пич.

— У нас нет никаких вопросов, командир, — почти беспечно пожал плечами Брант, и близнец его отзеркалил. — Просто скажи когда.

— Мне тоже все понятно, — подтвердил Кирос.

— Майор? — Сеймас сосредоточился на Эйдене.

— Мне задача абсолютно ясна, — сдержано кивнул мужчина.

— Прекрасно. И последнее, и самое главное! Повторюсь и требую беспрекословного подчинения! Никто, вообще никто не приближается к нам с Джимми ровно до тех пор, пока она не скажет, что можно! Это, мать его, приказ, и не сметь его нарушать! Что бы ни происходило, как бы не пошло! Если Джимми не говорит «можно», никто к нам не идет! Всем ясно?

— Яснее некуда, — буркнул Кирос.

— Если что… — Сеймас запнулся и посмотрел на Эмму. — Если все пойдет не по плану — за командира остается майор Харрис. И вы ему подчинитесь, что бы он ни приказал выполнять и куда бы не приказал идти.

Пич стала упрямо качать головой, протестуя.

— Да, боец Пич! — жестко сказал Сеймас. — И это тоже приказ!

— Ясно, — тихо ответила девушка, упрямо глядя на сжатые в кулаки собственные руки, лежащие на ее коленях.

— Не понял ответа, боец! — рявкнул Сейм так, что все вздрогнули.

— Слушаюсь, командир! — рыкнула Пич, в ответ метнув в лейтенанта гневный взгляд. — Если операция пойдет не по плану, командование переходит к майору Харрису, и мы подчиняемся ему беспрекословно.

— Все верно, — уже спокойно сказал Сеймас. — А сейчас объявляю время отдыха. Просто сидим, собираемся с силами и наблюдаем. Я скажу, когда начинать. Все свободны!

Пич схватила Эйдена за руку и резко поднялась, вынуждая встать и его.

— Если никто не против, мы с майором займем подземный люкс ненадолго, — она дерзко смотрела на лейтенанта, стараясь выглядеть невозмутимой, но Эмма видела, как то и дело кривится уголок ее рта, а глаза заблестели влагой.

— Нет никаких возражений, — мягко улыбнулся Сеймас, но Пич, дернув головой, отказалась отвечать на улыбку командира и друга.

— Идите, голубки! Хапните свой дозняк кайфа перед мордобоем! Кыш! — помахал ладонями скалящийся во все тридцать два Кирос. Но даже его нахальная гримаса не могла скрыть тени тревоги в его глазах.

— Ага, топайте! — поддакнул Сидда. — Благословляем, дети наши. Совет да любовь, короче!

Пич посмотрела последний раз на Сейма почти умоляюще.

— Нет, — покачал он головой. — В этой драке ты нам помочь не сможешь, Пич.

Дернув головой, Пич с досадой выдохнула и потащила Эйдена за собой. Сеймас же молча развернул к себе Эмму и подхватил под ягодицы, вынуждая обхватить его ногами. Удерживая ее так, он отошел подальше от всех и уселся на землю, вытягивая длинные ноги и устраивая девушку на себе. Эмма прижалась к нему, прислонившись щекой к обнаженной груди, и они сидели так некоторое время. Она, просто слушая его сердце и впитывая тепло, а Сеймас нежно гладил ее спину и терся лицом об волосы.

— Не жалеешь? — наконец тихо спросила она.

— О чем, например? — наклонил голову Сейм, пытаясь заглянуть ей в лицо, и девушка охотно подняла его навстречу.

— Не знаю. Ты мне скажи, — прикрыв глаза, Эмма наслаждалась их близостью.

— Жалею, — хмыкнул Сеймас, и Эмма напряглась в его руках. — Что был дураком и боролся с собой столько времени. А надо было задурить тебе голову, воспользоваться своим служебным положением и соблазнить тебя в первый же день, как ты появилась в моей группе.

— Я бы не поддалась! — девушка тут же расслабилась и потерлась о его губы своими.

— Куда бы ты делась! — фыркнул мужчина, отвечая на ее движение, он мягко лизнул нижнюю губу Эммы, заставляя вздрогнуть. — И опомниться бы не успела, а уже лежала бы в моей постели, задыхаясь после оргазма.

— Вы чрезвычайно самоуверенны и самодовольны лейтенант! — она вызывающе подняла бровь.

— А разве у меня нет для этого повода? — сделал то же самое Сеймас.

— Есть. Конечно же, есть, — вызов исчез из ее тона, оставляя лишь безоговорочную нежность к своему мужчине. — Ты — лучшее, что со мной случилось за мою жизнь. Больше всего, чего я могла ожидать. Совершеннее любой моей мечты или фантазии.

— Разве девушка должна делать столько комплиментов какому-то вояке к тому же наполовину монстру? — мужчина пытался поддержать шутливый тон, но голос его предательски дрогнул.

— Ты мой вояка и монстр, так что я могу называть тебя и делать с тобой, что мне вздумается! — Эмма втянула его нижнюю губу и погладила ее языком.

Сеймас напрягся, громко сглотнул и, резко выдохнув, подался вперед, делая поддразнивание Эммы полноценным поцелуем. Нежные ласкающие движения их ртов почти моментально обратились жадными и почти агрессивными, и Сейм быстро отстранился, не позволяя сейчас разгореться этому пламени. Позже, потом, у них будут бесконечные дни и ночи, когда он заставит гореть дотла их обоих и не проявит и капли благоразумия, сдержанности или милосердия.

— Твой, — укрощая тяжелое дыхание, глухо прошептал он. — Весь как есть, с потрохами и обеими половинами. Как бы там ни пошло, знай одно, моя Эмма. Я твой, за тобой, с тобой, ради тебя. Ничего в этой жизни не было и не будет важнее и дороже, чем ты. Я не мечтатель, реалист, прагматик и знал, что никаких чудес в моей жизни не будет. Но ты пришла и все изменила. Ты мое чудо, мое волшебство, мой дар, которого и не заслужил ничем. Но мне плевать, почему и насколько заслуженно получил тебя. Ты моя, и никакие силы не оторвут друг от друга. В этом клянусь. Не жизнью, потому что она без тебя ничто. Тобой же и клянусь, потому что ничего более ценного не было и не будет в моей жизни. Я сейчас здесь, потому что люблю, люблю так, что когда мы не кожа к коже, мне больно, как в аду, и нет никаких других причин. Так. Только реветь не смей!