Улыбающаяся - Тростниковая птичка

- Иногда я ненавижу Кериму, - сказала Уна, - она, словно проказа, дотягивается и заражает унынием все светлое, что есть вокруг меня, высасывая из него радость и счастье. Наверное, я должна ненавидеть эту девочку, ради жизни которой ты должен умереть. Должна - но не могу, потому, что мне до сих пор иногда снится темнота и боль и я боюсь не проснуться, а еще потому, что если ты позволишь ей умереть - это будешь не ты.

- Я давно принял решение, - улыбнулся я матери, - она улетит, как только мы с её отцом сумеем это организовать. Как ты думаешь, много у меня времени?

Уна вздохнула:

- Это знают только она и храмовницы. С некоторых пор Храм предпочитает подстраховываться, а капля крови может рассказать многое. Если Вы не появитесь в Храме в первые два дня нового цикла - они придут за Соней сами.

И вглядевшись в мое расстроенное лицо, погладила меня по плечу:

- Ничего, сынок. Я узнаю это сама. Хоть в чем-то смогу помочь.

И вот теперь я лежал в неудобной позе, боясь пошевелиться - рядом со мной, устроившись щекой на моей руке и доверчиво прижавшись ко мне спиной, спала моя Птичка. А внутри вел обратный отсчет часовой механизм: тик-так, завтра - завтра - завтра. Нет, мама говорила что-то о том, что сроки могут сдвинуться, что женский организм - не процессор, и имеет право быть неточным. Но я слишком долго жил, чтобы разувериться в благосклонности праматери и теперь судорожно искал выход, и не находил ни одного. А потом Соня неожиданно вскинулась с громким криком, я метнулся её успокаивать, и все мысли высыпались из головы, как сушеный горох из дырявой коробки.

Я не успевала и знала об этом. Флайбус двигался не быстрее улитки, мне казалось, что если я побегу пешком - я легко его обгоню. И все-таки мы приземлились, и мне было все равно, как я посажу эту долбанную медлительную колымагу, потому что сразу после посадки я рванула ремень, открыла дверцу и выпала в дождь. Он должен был стоять за забором, но его там не было, и опять резануло по сердцу мыслью, что я не успеваю! Бежать, бежать, к нему, туда. Ноги словно вросли в чавкающую грязь, в которую превратилась тропинка, а это значит, что дождь льет уже давно, и я не успеваю. И все-таки я вбегаю в дом, не разуваясь бегу вверх по лестнице, оставляя мокрые, грязные следы, но мне все-равно, потому что это не важно, все не важно, а важно только одно - успеть. Вот и наша спальня, дверь открыта, я вижу, что Сайгон лежит на боку, и успеваю обрадоваться, что он не придумал себе глупостей, а просто лег спать. 'Сай!, - кричу я ему, - Все хорошо! Я успела!', но он молчит и тогда я обхожу кровать, уже зная, что увижу, но не желая поверить в это. Плечо под моей рукой ледяное и каменное, глаза Сая открыты и пусты, а из груди торчит нож, на рукоятке которого повязан мой шарф. Крови нет, и я плача пытаюсь тормошить мужа, кричу, бью его кулачками. И пустые серые глаза ловят мой взгляд. 'Почему ты опоздала? Мне так холодно' - говорит мне этот чужой, мертвый Сай, и тянет ко мне руки.

Я проснулась, захлебываясь криком, чувствуя, что меня бьет озноб, а по щекам текут слезы. И Сай, мой живой, горячий Сай, обнял меня, прижал к себе и стал гладить по голове, а я цеплялась за него и все спрашивала: 'Я же успела? Я же правда успела вернуться?' 'Да, да', - баюкал меня Сай. Теплый. Живой. Мой.

Сайгон почему-то решил, что лучший способ борьбы с кошмарами - это плотный обед. Я не имела ничего против - пары ложек хлопьев, которые мне едва удалось впихнуть в себя утром, организму было недостаточно. Поэтому я сосредоточенно ела, прикидывая, что можно предпринять, чтобы Тару никто не смог сманить - готовила она божественно. Сай сидел напротив, держал вилку на весу и смотрел на меня. Каждый раз, когда я поднимала глаза, и выразительно смотрела на него в ответ, он, будто очнувшись, принимался за еду, но стоило мне снова сосредоточиться на собственной тарелке, как мой муж впадал в созерцательное настроение.

- Сай!

- Ммм?

- Ты просмотришь во мне дырку!

- Прости. Ничего не могу с собой поделать.

- Тогда хотя бы попробуй совместить этот процесс с принятием пищи.

Наш разговор прервал дверной звонок.

- Я никого не жду, - выразительно посмотрела я на Сая, - а ты?

- Можешь поверить, я не назначал встреч на сегодняшний вечер... Как-то даже и в мыслях не было, - покачал головой он, - да и вряд ли нас кто-то сейчас решится потревожить.

- А давай не будем открывать? - предложила я заговорщицким тоном.

В дверь снова позвонили. Сай вздохнул:

- Очень заманчивое предложение. Ужасно жаль, что оно не осуществимо.

Муж пошел открывать дверь, я же торопливо принялась за обед: мой опыт подсказывал, что неожиданные визиты могут нести с собой любые неприятности. Так и вышло - я услышала, что в холле завязался разговор, потом поняла, что Сай повысил голос, бросила вилку - и побежала выяснять, что же происходит. В холле обнаружился злой Сай, совершенно спокойная храмовница Юстимия, и обеспокоенный Эд.

Сай, увидев меня, мгновенно переместился, и задвинул меня к себе за спину.

- Я не позволю ей войти в Храм! Раз я нужен на этой крастовой церемонии прощания - я буду тами и выполню свой долг! Но Соня останется дома.

Я закатила глаза. Он опять делал это - решал за меня.

- Ты никуда не пойдешь один! - возмутилась я, и для верности уперла руки в бока, хотя это никому не было видно, - Имей в виду, если ты не возьмешь меня с собой, я просто не выпущу тебя из дома, так и знай!

Сай глухо выругался, повернулся ко мне, схватил за плечи и легонечко встряхнул:

- Соня, послушай меня! Это не игрушки - тебе опасно находиться в Храме! Просто поверь! Мы там бессильны, я не смогу защитить тебя если что-то пойдет не так.

Молчавшая до этого Юстимия прошла к дивану, и устроилась на нем уставшей, нахохлившейся, черной птицей.

- Сайгон, - устало сказала она,- если бы я хотела смерти твоей землянки - поверь, она бы не дожила до свадьбы.

- Но как?! - вырвалось у Эда раньше, чем он успел взять себя в руки.

Юстимия молча выудила из складок одежды мини-бук, очень похожий на тот, что жил теперь у Мии, и покрутила его в воздухе.

- Информация, Эд, информация. Кто владеет информацией - владеет миром. - Она спрятала бук, и вздохнула, - Мне кажется, что я столько раз доказывала лояльность к твоей семье, Эд, что ты мог бы для разнообразия начать доверять мне. Но я готова гарантировать Сонину неприкосновенность - мне нужны в Храме вы все, включая ваших гостей из внешних миров. Некоторые слова стоит произносить только в проверенных местах. Мы должны отдать дань памяти Найны, ибо даже те, кто не заслуживали уважения в жизни, заслуживают уважения к своей смерти. Кроме того - трудно найти более удобный повод...

Я долго всматривалась в жрицу. Как назло - в памяти всплыла Мунирская ярмарка, и безумная бакычу-апа, что так напугала меня в тот день.