Эрин Моргенштерн - Ночной цирк

— А вам? — парирует Виджет. — Мне казалось, что его условия всегда были довольно неоднозначными.

— В этом мире почти все неоднозначно. Много лет тому назад — полагаю, для придания аромата сказочности можешь начинать эту историю словами «давным-давно в одной далекой стране» — я поспорил с одним из учеников об устройстве мира, о постоянстве и верности, о времени. Посчитав, что мои взгляды устарели, он разработал собственную теорию, казавшуюся ему куда более совершенной. Лично я придерживаюсь мнения, что любая теория бессмысленна, если ей нельзя обучить кого-то еще, поэтому он начал преподавать. Сперва мы просто устраивали состязания, наши ученики соревновались в мастерстве, но постепенно все стало куда серьезнее. В принципе, подспудно это всегда было поединком двух философий, порядка и хаоса, призванным определить, какая из школ сильнее. Одно дело — вывести на ринг двух соперников и ждать, кто первым упадет на землю, однако совсем другое, когда на ринге присутствуют посторонние. Когда нужно считаться с последствиями каждого шага. В этом смысле последнее состязание было особенно примечательным. Должен признаться, мисс Боуэн нашла весьма нестандартное решение, однако мне жаль, что при этом я потерял ученика. — Он делает глоток вина. — Возможно, среди всех моих учеников он был лучшим.

— Так вы думаете, что он мертв? — спрашивает Виджет.

Мужчина ставит бокал на стол.

— А ты думаешь, что нет? — в свою очередь спрашивает он, выдержав продолжительную паузу.

— Я точно знаю, что нет. Знаю так же хорошо, как и то, что отец Селии, который тоже не совсем умер, сейчас стоит возле окна. — Качнув бокалом, Виджет указывает на затемненное окно у входной двери.

Образ в стекле — не то отражение седовласого мужчины в дорогом пальто, не то совокупность отражений официантов и посетителей кафе. Все размыто тусклым светом уличных фонарей. Образ подергивается легкой рябью и тает на глазах.

— Марко и Селия живы, — продолжает Виджет. — Но не так, как он. — Он кивает в сторону окна. — Они в цирке. Они и есть цирк. Шорох его шагов звучит в Лабиринте. Возле Дерева желаний можно почувствовать аромат ее духов. Это чудесно.

— Ты считаешь чудесным вечное заточение?

— А это с какой стороны посмотреть, — говорит Виджет. — Они обрели друг друга. Их заточение — это цирк, удивительный и неповторимый, который будет развиваться и расти вокруг них. В каком-то смысле они владеют целым миром, рожденным одной лишь силой воображения. Марко показывал мне свои приемы создания иллюзий, но пока что мне не удалось ими овладеть. Так что да, я считаю это чудесным. А знаете, он ведь относился к вам как к отцу.

— Это он так сказал? — спрашивает человек в сером костюме.

— Он не говорил этого сам, но позволил мне заглянуть ему в душу, — объясняет Виджет. — Я умею видеть прошлое человека, иногда в мельчайших подробностях, но для этого необходимо доверие с его стороны. Селия доверяет мне, поэтому Марко доверяет тоже. Я не думаю, что он до сих пор в чем-то вас винит. Ведь именно благодаря вам он обрел ее.

— Я выбрал его, чтобы они, будучи разными, подходили друг другу. Видимо, мой выбор оказался слишком хорош. — Человек в сером костюме наклоняется к столу, словно хочет прошептать что-то Виджету по секрету, но тон его голоса остается прежним. — Ты же понимаешь, что это было ошибкой? Пара оказалась чересчур удачной. Они слишком увлеклись друг другом, чтобы оставаться соперниками. А теперь они соединились навек. Жаль.

— Судя по всему, вы не романтик, — замечает Виджет, протягивая руку к бутылке, чтобы долить себе вина.

— В юности я им был. Но это дела давно, давно, давно минувших дней.

— Я заметил, — говорит Виджет, ставя бутылку на стол. Прошлое человека в сером костюме простирается очень и очень далеко. Дальше, чем у всех, с кем Виджету доводилось встречаться. Ему удается разглядеть лишь некоторые его страницы, до такой степени оно стерлось и истрепалось с течением времени. Яснее всего он видит те части, которые связаны с цирком, и их прочесть легче прочего.

— Я выгляжу таким стариком?

— Вы не отбрасываете тени.

Человек в сером костюме выдавливает из себя подобие улыбки — впервые на протяжении вечера на его лице отражаются хоть какие-то чувства.

— Ты весьма наблюдателен, — хмыкает он. — На это обращает внимание один из сотни, а то и из тысячи. Что ж, мне и впрямь немало лет. В свое время мне многое довелось пережить. Что-то из этого я предпочел бы вычеркнуть из памяти. В конечном счете ничто не проходит бесследно, все накладывает отпечаток. Со временем все тускнеет. И я не исключение.

— Вас ждет то же, что его? — спрашивает Виджет, кивнув в сторону окна.

— Очень надеюсь, что нет. Я готов принять неизбежное, хоть и могу его отсрочить. Гектор искал бессмертия, однако бессмертие — проклятие для того, кто его находит. Не дар, а попытка избежать неизбежного. Он неминуемо возненавидит свое нынешнее состояние, если уже не возненавидел. Надеюсь, моему ученику и твоей наставнице повезет больше.

— Хотите сказать, вы… надеетесь, что они смогут умереть? — недоумевает Виджет.

— Я лишь хочу сказать, что желаю им обрести рай или тьму, если они сумеют, и не бояться этого. — Помолчав, он добавляет: — Так же, как я желаю этого тебе и другим твоим товарищам.

— Благодарю, — говорит Виджет, не будучи, впрочем, до конца уверен, что разделяет это мнение.

— Когда вы с сестрой родились, я прислал вам в подарок колыбель, приветствуя ваше появление на свет. Самое малое, что я могу пожелать теперь: чтобы вам было легко и приятно покинуть его, когда придет время, поскольку вряд ли я смогу проводить вас в последний путь. Сказать по правде, я надеюсь, что не смогу.

— Разве магия не стоит того, чтобы жить ради нее? — спрашивает Виджет.

— Магия, — повторяет человек в сером костюме, и в его устах слово звучит как насмешка. — Где ты видишь магию? Это то, как устроен мир, просто лишь немногие об этом задумываются. Оглянись вокруг, — говорит он, обводя рукой сидящих за столиками посетителей. — Никто из них и понятия не имеет о границах возможного, и что хуже всего, попытайся ты просветить их на этот счет, они не станут тебя слушать. Им хочется верить, что магия — это не что иное, как хитроумный трюк, потому что, случись им поверить в ее существование, они начнут бояться собственной тени и перестанут спать по ночам.

— Но некоторых же можно просветить, — возражает Виджет.

— Несомненно, научить можно многому. Только куда проще делать это с более юными умами, чем у них. Конечно, без фокусов тоже не обходится. Только это не кролики в шляпах и прочая дребедень, а способы проникнуть в тайные сферы вселенной. К сожалению, в наши дни очень и очень немногие соглашаются тратить время и силы, чтобы этому научиться, а врожденным даром обладают вообще единицы. Вы с сестрой обладаете — видимо, открытие цирка неожиданно повлияло на вас таким образом. Что ты делаешь со своим даром? На что его употребляешь?