Анастасия Туманова - Жёны Шанго

– Жозе, попроси её подождать! Мы закончим через пять минут.

Йанса вошла в круг, передав пандейру одному из учеников, «разбила» пару, и через мгновение её косички вихрем взлетели над кругом капоэйристов.

– Гильермо, смотри! Ау… Кабеса… Бенсау – и только тогда уходишь в защиту на довороте! Не раньше, иначе удар выходит смазанным, и… ну вот! Гильермо! Ты будешь следить за партнёром или… – Йанса осеклась на полуслове, поняв, что Гильермо уже не способен ни за чем следить. И не только он – все остальные парни, включая семилетнего Жозе, застыли с одинаково идиотскими выражениями улыбающихся рож, повернувшись к дверям – туда, где, прислонившись к косяку, стояла Ошун.

«Тренировке конец», – подумала Йанса. Вслух же сказала:

– Гильермо, продолжайте без меня. У меня важное дело.

– Я ведь попросила тебя подождать! – с досадой сказала она пять минут спустя, садясь рядом с Ошун на хлипкий стульчик уличного кафе. – Совсем недолго!

– Я не могу ждать! – с сердцем отозвалась Ошун.

– Я ведь уже говорила тебе: с Шанго всё в порядке, – Коричневое лицо Йанса напоминало деревянную маску. – Не беспокойся, дорогая: всё как обычно. Какая-то шлюха, он поехал за ней в Масейо, только и всего. Оба я тоже уже позвонила. Не волнуйся ни о чём, скоро Шанго явится назад.

– Да плевать я на него хотела! – безмятежно сказала Ошун, постукивая ногтем по бокалу с гуараной [41] Гуарана – популярный в Бразилии безалкогольный напиток из ягод растения гуараны . – Мне нужна ты. Мне нужно уйти к эгунам [42] Эгуны – в мифологии йоруба и в кандомбле – духи предков. Находятся в ведомстве ориша Йанса. .

Йанса повернулась к ней. Её лицо ещё хранило бесстрастное выражение, но широкие брови недовольно сошлись на переносице.

– Рассказывай, – коротко велела она.

… – Ты в своём уме, дочь моя? – поинтересовалась Йанса, когда Ошун, умолкнув, спрятала лицо в ладонях. – Ты же всё понимаешь сама! Нам нельзя переходить из мира в мир. Нельзя вовращаться к мёртвым. Нельзя помогать мёртвым! Они не должны вмешиваться в дела живых. И ориша лишь почитают эгунов, но не служат им. Ты просишь меня о невозможном, Ошун!

– Я знаю, – устало сказала та. – Но меня зовут оттуда! Зовут день за днём, ночь за ночью! Как я могу отказать? Ты – хозяйка эгунов и можешь…

– Да что же ты за дура! – раздражённо вырвалось у Йанса. – Я не хозяйка духам предков! Какой хозяин может быть у тех, кого давно нет на земле? Я могу лишь успокоить их, если ты хочешь. И они оставят тебя в покое.

– Но…

– По-другому никак, девочка. Ты же всё понимаешь сама, – сухо повторила Йанса. – Нельзя выполнять просьбы эгунов: они давно канули во время!

– Я знаю! Знаю! Но почему меня зовут?! Почему раз за разом я слышу молитву моей дочери?! Я ничего не могу поделать! Я боюсь спускаться на макумбу здесь, потому что меня ждут совсем в другом месте! В месте, которого больше нет!

– Хочешь, перебирайся пока ко мне, – задумчиво предложила Йанса. – Я попробую помочь.

– Лучше разреши мне уйти туда…

– Ошун! Ты же знаешь, что – нет! – вспылила Йанса. – Пойми, красотка, нельзя делать всё, что взбредёт тебе в голову! Мир эгунов не будет подстраиваться под твои капризы! Это не те придурки, которые сворачивают шеи на улице, когда ты идёшь мимо! Это опасно! Если бы Шанго был здесь, он ни за что не пустил бы тебя!

– Но его нет! – закричала Ошун, шлёпнув ладонью по столу. Полупустой бокал опрокинулся, гуарана струйкой побежала по скатерти, полилась вниз, на жёлтый подол платья Ошун. Йанса наблюдала за ней с оттопыренной нижней губой и выражением невероятного презрения на лице.

– Но это же – Шанго, чего же ты хотела? Успокойся, дочь моя. Сходи на пляж. На дискотеку. Развлекись. Но не вздумай с кем-нибудь переспать, иначе Шанго тебя убьёт, когда вернётся. Это всё ненадолго, поверь мне. И прошу тебя – не делай глупости. В мире эгунов тебе нечего делать. Я и сама без крайней нужды не спускаюсь к ним. А с Шанго всегда так…

– Не смей ничего говорить про моего мужа! – Из глаз Ошун брызнули слёзы. – Не смей давать мне советы! Ничего удивительного, что Шанго бросил тебя! Что ему было с тобой делать, чем заняться?! Ты сама как мужик! Только и умеешь, что драться и орать! Сушёный богомол, деревяшка! Как только Ошосси спит с тобой?! – Вскочив, она швырнула на скатерть десять реалов и вихрем вылетела из кафе. Йанса проводила её задумчивым взглядом. Не спеша допила свой горький чёрный кофе. Достала сигареты и недовольно поморщилась, обнаружив, что забыла где-то зажигалку.

Хозяин кафе торопливо выбрался из-за стойки и чиркнул спичкой.

– Не принимайте к сердцу, местре, – осторожно сказал он, когда Йанса прикурила и жадно втянула в себя дым. – Женщины – они такие… Моя Зилда – добрая баба, но в некоторые дни к ней лучше и не приближаться!

Йанса скупо усмехнулась. Поблагодарила коротким кивком, поставила на стол упавший бокал и, не оглядываясь, вышла из кафе в слепящую декабрьскую жару.

Ошун неслась вниз по улице, глотая слёзы и задыхаясь от ярости. Подол платья жёлтым парусом развевался за ней, открывая выше колен стройные ноги. Босоножки стучали по брусчатке захлёбывающимся барабанным боем. Она не слышала восхищённых свистков и возгласов ей вслед. Когда какой-то мулат с улыбкой вытянул руку, пытаясь задержать её, Ошун, оскалившись, зашипела на парня так, что он испуганно шарахнулся к стене. Она была так зла, что не замечала ползущего за ней белого «БМВ», и доне Каррейра пришлось обогнать её и коротко посигналить.

– Ошун, девочка моя! Что стряслось?

Ошун остановилась. Вгляделась в женщину за рулём. Узнав её, перевела дыхание и хрипло сказала:

– При моём уважении, дона Нана, – вас это не касается.

Та усмехнулась. Пригласила:

– Садись, я довезу тебя.

– Спасибо. Мне недалеко.

– Сядь в машину, Ошун, – повторила Нана Буруку. – Я знаю, кто и откуда зовёт тебя.

В салоне БМВ работал кондиционер, пахло духами. Ошун непринуждённо расположилась на преднем сиденье, обхватив колено ладонями. С вызовом взглянула в аккуратно накрашенное лицо светлой мулатки напротив.

– Что вам угодно, дона Нана?

– Я знаю, что происходит, дочь моя, – спокойно повторила Нана. – И хочу тебя попросить не соваться в это дело. Я лично заинтересована в нём и прошу тебя не вмешиваться. Та, что позвала тебя из мира мёртвых, не вправе решать ни своей судьбы, ни судьбы других.

– Я тоже заинтересована в этом деле! – вздёрнула подбородок Ошун. – И… прошу вас о том же!

– Почему бы тебе не заняться своей личной жизнью, Ошун? – задумчиво спросила дона Нана, постукивая ногтями, выкрашенными в лавандовый цвет, по кожаному ободку руля. – Ты опять свободна и пока ещё не поняла, какое это счастье, – но скоро поймёшь. Шанго – всего-навсего бандит, убийца и сутенёр. Ты легко могла бы найти себе кого-нибудь поприличнее… и сейчас самое время этим заняться! Ты очень красива, дочь моя, но совершенно не способна этим пользоваться. Если хочешь, я могу познакомить тебя с богатыми и влиятельными людьми. В этом городе их много. Ты могла бы…