Анастасия Туманова - Дети Йеманжи

– Что хочет взамен Обалу? – Эва взглянула на неё непонимающе, и подруга, жалко поморщившись, пояснила, – Сеу Осаин может вылечить что угодно. Но он не сумеет снять заклятье, наложенное другим ориша. Только вдвоём они могут меня избавить от этого кошмара!

– Ты знаешь, где прячется Шанго? – осторожно спросила Эва. И испугалась: обезображенное лицо подруги на глазах стало серым. Отшатнувшись, Ошун прижала ладони к потрескавшимся губам:

– Шанго… прячется?.. Боже, ЧТО ОН НАТВОРИЛ?!

– Так ты ещё не слышала?..

– Отку-у-уда?! – завопила Ошун так пронзительно, что глазастый геккончик в панике свалился с подоконника в сад. – Откуда я могу знать? Я уже два дня валяюсь здесь и гнию заживо! Что он наделал, этот бандит, что, что, боже мой?! – она вцепилась обеими руками в волосы и бурно разрыдалась. – Я знаю, о-о-о, я знаю… Он кого-то убил! Пьяным – он – кого-то – убил!!! Я знала, что этим когда-нибудь кончится! Я знала, что стоит мне отвернуться – и… А-ай, что же делать теперь, что же дела-а-ать…

– Ошун, успокойся! Ради бога, перестань! – взмолилась Эва. Но Ошун даже не слышала её – она рыдала самозабвенно, то роняя всклокоченную голову на колени, то запрокидываясь всем телом назад. В конце концов перепуганная Эва закричала:

– Заткнись, идиотка! Он никого не убивал!

Дикие вопли стихли мгновенно. Ошун всем телом развернулась к подруге. Вьющаяся прядь волос прилипла к её мокрому лицу.

– Нет?.. – шёпотом спросила она. И столько отчаянной надежды было в её голосе, что Эва чуть не расплакалась сама.

– Нет, нет, нет! Клянусь! Но Шанго пропал, и все его ищут! Потому что отовсюду лезут аджогуны!

Ошун протяжно хлюпнула носом. Недоверчиво посмотрела на Эву вспухшими глазами.

– Аджогуны?.. Бр-р, мерзость… Они очень опасны, если их не контролировать. Но при чём тут Шанго? Аджогуны – дело Эшу!

– Я не знаю, – честно сказала Эва, – Эшу сказал мне, что…

– Эшу врёт как дышит! – перебила её Ошун. – Шанго может натворить много чего, но он не в силах выпустить аджогунов! Это какая-то чепуха!

– Все говорят, что Шанго тяжело оскорбил свою мать… – осторожно начала Эва. Ошун подняла брови.

– Свою мать? Дону Жанаину?! Шанго?! – и, свистящим, отрывистым шёпотом сказала, – Никогда в это не поверю! Ни-ког-да!

Наступила тишина. Солнечное пятно, проскользнув под занавеской, медленно ползло по полу к босым ступням обеих девушек.

– Послушай, Эвинья… Мой Шанго – не святой. Он занимается плохими делами, его боятся, он… он, наверное, не очень хороший человек… так уж вышло, да, ничего не поделать! Но свою мать… Шанго никогда бы не смог даже сказать ей плохое слово! Даже в ссоре! Даже пьяным! Этого просто не мо-жет быть!

– Ошун, послушай, но Шанго же всё-таки пропал! Он пропал сразу же после того, как… как сделал… то, что сделал. И никто не может его найти!

– А дона Жанаина? – вдруг перебила её Ошун, – Что она говорит? Она ведь может всё это остановить! Когда Йеманжа призывает Шанго, он не может не прийти!

– Дона Жанаина ничего не говорит, – созналась Эва. – Она заперлась в доме и никого не хочет видеть.

– Господи… – пробормотала Ошун. – Жанаина – заперлась?! И что, даже Эшу не впускает?.. Да-а, плохи дела… – Она вдруг вскочила с кровати и требовательно спросила, – Где Обалу? Он приехал? Он здесь? О-о-о, я его сейчас убью просто!!!

Эва ещё не успела ответить – а Ошун уже замоталась в покрывало и стремглав вылетела из спальни. Эва побежала следом.

Оказалось, что на ферме уже полно народу. С большой веранды была вынесена плетёная мебель, и музыканты, усевшись вдоль стены кто на табурет, кто на перевёрнутый ящик, постукивали по барабанам. Из кухни шёл запах крепкого кофе. Некоторые лица смутно казались Эве знакомыми. Она неуверенно здоровалась – и получала в ответ широкие улыбки, вопросы о здоровье и учёбе, благословения… Было очевидно, что все здесь помнят её. По дому, смеясь, бегали дети. Во дворе негромко толковали между собой женщины. Увидев Эву, они дружно повернулись, и их лица осветились улыбками:

– Малышка Эвинья, здравствуй! Наконец-то ты здесь!

– Здравствуйте… – неуверенно ответила она, ища глазами кого-нибудь из братьев. И срау же увидела Ошосси. На нём была те же камуфляжные штаны, в которых Эва встретила его вчера на пляже, и зелёная футболка. Он стоял возле питангейры, под которой кипел на углях котёл. Зажав в углу рта сигарету, Ошосси сосредоточенно следил за тем, как сеу Осаин осторожно всыпает в кипящую воду истёртые в порошок травы и скрученные сухие листья. От варева остро и свежо запахло чем-то очень знакомым Эве.

– Твоя бабушка делала это намного лучше, – словно угадав её мысли, проговорил сеу Осаин. – Но и я ещё кое на что гожусь. Сейчас попробуем полечить нашу красавицу…

– А где Ошун?

– Она с Обалу. Разговаривают. Не беспокойся. Скоро увидишь их обоих. – Старик повернулся к Ошосси. – Малыш, Огун приедет?

Тот только неопределённо пожал плечами и отвернулся, глядя на собравшихся в круг возле качелей детей. Кто-то уже стучал по перевёрнутому ящику, кто-то хлопал в ладоши: капоэйра началась. Эва невольно улыбнулась, глядя на то, как Эшу приседает в кокоринье вместе с девочкой лет десяти. Вдвоём они прошлись колесом, мелькнув в воздухе босыми грязными пятками. Затем Эшу приземлился на одну руку, а девчушка лихо села на шпагат и сразу же взлетела в угрожающей армаде. Эва видела, что Эшу играет в десять раз медленней, чем может, позволяя маленькой партнёрше показывать всё своё мастерство. Юные капоэйристы то и дело разражались восторженным писком. На мгновение Эва поймала лукавый взгляд Эшу и поняла, что эта детская игра забавляет его ничуть не меньше, чем ребятишек рядом.

Около распахнутых ворот уже стояли несколько машин и мотоциклов, а вскоре на дороге появилась ещё одна. Красная «тойота», подняв пыль, резко затормозила у самых ворот. Йанса в форме войск «Планалту» вышла из неё и молча подошла под благословение сеу Осаина. А следом за ней из машины выбралась Оба в новой блузке, пенящейся кружевами, и розовой юбке с пышными оборками. Повязки на её голове больше не было, изувеченное ухо закрывали распущенные волосы. Только сейчас Эва рассмотрела, какие густые и пышные кудри у её старшей сестры.

Не обращая внимания на обращённые к ней взгляды, Оба одну за другой достала с заднего сиденья «тойоты» три огромные кастрюли, обвязанные полотенцами.

– Куда их поставить, сеу Осаин? Здесь акараже, ватапа и мокека для всех.

– Дочь моя, как я рад тебя видеть! – мягко сказал тот, целуя Оба в лоб. Та, ответив слабой улыбкой, обняла старика. Подошли Ошосси и Марэ, Оба расцеловалась и с ними. Краем глаза Эва заметила Эшу. Тот сидел на корточках поодаль, смотрел в землю, смолил сигарету. Клубы дыма скрывали его лицо.