Анна Соломахина - Замороженный король. Убить или влюбить? [СИ]

Нет, вряд ли! Константина ведь не притянуло, а наоборот, отшвырнуло подальше. К тому же она позже меня прыгала.

От грустных мыслей меня отвлекла очередная ватага ребятишек. Возможно, это были те же сорванцы, которых я встречала раньше, либо другие – мало ли в городе ребятни. В этот раз дети катались на собаке. Один сидел верхом, остальные бежали следом и улюлюкали.

— Да здравствует король Эддор, да славится его верный конь! — надрывался вихрастый пацан с берестяной короной на голове.

Тот самый, который восседал на «верном коне» дворянского происхождения. В смысле дворового: кто с кем спарился, тот и молодец.

— Слава королю! — вторила его «свита».

— Где мои невесты? — вопрошал «король». — Я хочу жениться, подайте мне всех дев королевства!

От такого поворота событий мы со Жрецом даже остановились. Стало любопытно, что же будет дальше.

— Мы тут! — заверещали девчонки с другого конца улицы, привлекая всеобщее внимание.

О. Боже. Мой. Я согнулась пополам от хохота, когда разглядела этих мелких модниц. Они были одеты так, что дали бы фору любой настоящей претендентке на руку и сердце короля. Серьёзно, фантазии им было не занимать!

Девочки явно ограбили шкафы своих мам и забрали из них самое ценное. Красивые белые юбки, отороченные кружевами (явно дорогими) и натянутые по самые подмышки, заменяли им платья. Сверху красовались всевозможные накидки из перьев, какой-то блестящей ткани, а у некоторых даже полупрозрачного шёлка. В волосах торчали красивые заколки, цветы и тоже что-то блестящее. Губы и щёки, разумеется, были ярко накрашены (судя по цвету – свеклой), а глаза подведены.

Спаси их Тарр от родительского гнева, пусть они его и заслужили!

— Я еду к вам, мои невесты! — воскликнул самокоронованный король, поправляя сползающую бересту, заменявшую ему корону.

Когда две процессии встретились, начался отбор. И самым забавным было то, что они начали… петь. Да так задорно, чисто и весело, что настоящие претендентки не шли с ними ни в какое сравнение. По крайней мере, по искренности и истинно детскому энтузиазму.

Подкравшуюся было хандру как рукой сняло.

— Как жаль, что я не могу снять это на видео, — сквозь смех посетовала я. — А потом показать Коннарту. Они играют в нас! — снова расхохоталась, старательно прикрывая рот рукой, чтобы не спугнуть малышню.

— Дети всегда копируют взрослых, — философски заметил Жрец, тоже улыбаясь во весь рот. — Пойдём дальше, нас ждут.

— Конечно-конечно! — очнулась я от дивного зрелища. — Обязательно надо будет рассказать об этом королю, пусть знает, где водятся действительно талантливые невесты.

Жрец понимающе ухмыльнулся, всем своим видом одобряя мою инициативу. А потом вновь подставил локоть, от которого я, сама того не заметив, отцепилась, пока покатывалась со смеху.

— Благодарю, — приняла его помощь, и мы продолжили движение к Храму, точнее соседствовавшему рядом с ним строению, где расположилось местное отделение акушерства и, возможно, гинекологии. Посмотрим, как у них тут всё устроено.

Первое, что мне бросилось в глаза – идеальная чистота. Приёмная, где стояло несколько столов со стульями, диваны и кресла, сверкала недавней уборкой. За одним из столов дежурила средних лет женщина в чепце. В отличие от моей служанки, ей он очень шёл, да и форму имел более благородную.

— Ладетта, познакомься, это Жардетта, та самая девушка, о которой я вам вчера говорил. Посланница Тарра и очень умелый лекарь. — Жрец элегантным жестом вывел меня вперёд. — А где все остальные?

— Несколько человек разъехались по вызовам, в родильной комнате сейчас никого. Но есть кое-что... На втором этаже сейчас графиня Сакланская... У нее... — Женщина замялась. Было видно, что говорить подробности ей неприятно и совершенно не хочется.

Так бывает, когда сталкиваешься с необходимостью обсуждать с посторонними случай, в котором сама ещё до конца не разобралась, но каждое сказанное тобой слово будет восприниматься, как уточнённый факт и впоследствии использовано против тебя. Особенно, когда прогноз неблагоприятен.

Посторонними для членов акушеркой семьи являлись абсолютно все, включая врачей других специальностей, и не безосновательно.

Вспомнилась первая лекция по акушерству на тему организации учреждений родовспоможения и акушерско-гинекологической службы.

— Итак, коллеги, уясните раз и навсегда: родильный дом не является больницей, клиникой, госпиталем или иным лечебным учреждением. Он есть медицинское учреждение родовспоможения, и стоит в классификации медицинских организаций обособленно. Кто из вас сможет объяснить, почему?

— Потому что беременность и роды – это естественный физиологический процесс, а не патология, — щегольнул один из студентов своей осведомлённостью.

— Совершенно верно, юноша! — Преподаватель одобрительно кивнул ему.

— Физиологический, угу, — буркнула я тогда себе под нос, но высовываться не стала.

Это ведь очень естественно, когда женщина 40 недель находится в состоянии, когда с ней может случиться такое, что ни одному нормальному человеку никогда в жизни не грозит! А потом... Вот если бы цикл практических занятий не прошёл на 3 месяца раньше, чем начали читать лекции, я бы может и поверила. Но после того как на меня вылезало синюшно-фиолетовое нечто, разрывая промежность и задорно разбрызгивая остатки амниотической жидкости... Нет уж, увольте! Рожать я точно не буду никогда в жизни, врагу такого «физиологического процесса» не пожелаешь...

Со временем эмоции от впервые увиденного улеглись, страх оказаться самой на родовой кровати притупился, а после и вовсе сошёл на нет. Однако беременные женщины так и остались единственной категорией пациентов, которую я не любила и побаивалась. Когда из телефонной трубки бодрый голос фельдшера вещал что-то вроде: «Поступает женщина, двадцать лет, предположительно флегмона лица, беременная, срок тридцать одна неделя...», — я плелась в экстренный приёмник, всей душой при этом желая оказаться как можно дальше от этой «радости»!

Стряхнув из внутреннего взора наваждение пятилетней давности в виде строк из протокола УЗИ «в полости матки обнаружен один мёртвый плод», я решительно пресекла неприятную для акушерки ситуацию.

— Клинический случай будем обсуждать у постели пациентки! Кто может меня проводить? — произнесла я с таким непроницаемо-профессиональным видом, что меня наконец-то признали как свою.

Или хотя бы допустили мысль, что лучше я, чем ничего. Видимо, у них действительно тупиковая ситуация.

— Одну минуту! — Хранительница бастиона под названием «приёмное отделение» с видимым облегчением тронула колокольчик. — Сейчас вас проводят.