Анна Соломахина - Замороженный король. Убить или влюбить? [СИ]

— Отлично, как раз посмотришь, как тут у нас всё происходит, — возрадовался Жрец и… смылся.

Нет, я, конечно, понимала его, как никто другой, но чтобы вот так! С другой стороны, если он так поступил, значит тут и без него хорошо справляются.

Мои мысли подтвердила Ладетта, тут же облачившая меня в чистый халат и подавшая чашу с жидкостью, которая своим запахом не оставляла сомнений в её назначении. На мою импровизированную косынку, из-под которой не пробивался наружу ни один волосок, а также на то, насколько тщательно я промываю руки, она смотрела очень даже одобрительно. Из-за одной из дверей бесшумно выскользнула опрятная женщина в таком же чепце, как и у её коллеги.

— Знакомьтесь, Милесса. Она проводит вас, — в голосе сохранялось некое недоверие, но самообладанию Ладетты позавидовал бы любой анестезиолог.

Они обменялись короткими взглядами, после чего Милесса так же бесшумно исчезла, вскоре появившись снова с мягкими закрытыми мокасинами без каблука в руках. Даже державший меня в напряжении предстоящий осмотр клятой беременной ба... эээ... графини не помешал мне выпасть в осадок, как хлорид серебра, от уровня организации инфекционно-безопасной среды в местном роддоме.

Если честно, воображение накануне рисовало мне что-то в стиле допастеровской Европы: грязь, бедлам, самоуверенные доктора и докторята, наскоро вытирающие руки о фартук, заляпанный в ходе упражнений в "анатомическом театре", прямо по дороге к постели роженицы. Запах разложения и прочие прелести, коими портили нашу, тогда еще неокрепшую психику, на третьем курсе в рамках дисциплины под названием «История медицины». Нет, я искренне надеялась на лучшее, учитывая, что здесь всё же не настолько дремучее средневековье и даже магия имеется, но подспудный страх имелся, да.

Как оказалось, совершенно зря.

Не менее одобрительно я оценила грамотное зонирование. Стоило нам выйти из приёмной, как передо мной открылась прекрасная картина. Ширина коридора позволяла спокойно разминуться двоим всадникам. На свете тоже не экономили, можно было разглядеть каждую трещинку в идеально ровном полу. Табличек, конечно, нигде не было. Сомневаюсь, что в них могла быть необходимость, я уже успела понять, что здесь посторонний, появившийся без предварительного согласования, скорее всего, смог бы пройти туда, куда ему не позволено (а не позволено везде!) только через трупы сотрудниц приёмного отделения.

Не знаю, как у них это называется, да это сейчас и не имело значения, потом выясним.

Тем не менее, мне не удалось рассмотреть, куда ведёт дальше просторный коридор, сразу пришлось свернуть за безмолвной проводницей в первую же дверь по правой стене, за которой скрывалась широкая лестница с высокими перилами.

Так, понятно, судя по всему, сие вход в местное отделение патологии беременности. Правильно, нечего лишний раз ходить по общеродовому, если тебе не туда. Интересно, как они затаскивают наверх грузных женщин, многие из которых не в состоянии перемещаться самостоятельно? Возможно, есть какая-то отдельная система подъёма, нужно будет выяснить. Ох, до этого ещё нужно дожить. Что же всё-таки случилось с бедной графиней?

Память предательски подкидывала варианты, сбивая с рабочего настроя.

Нет, это не дело, ты для начала на сборе акушерско-гинекологического анамнеза не облажайся, потом уже умничай, светило недоделанное!

В просторной комнате вдоль стен стояли три кровати, на одной из которых лежала молодая женщина. Помимо кроватей я различила небольшой стол, два простых, но надёжных стула и два небольших шкафа. Но прицельно разглядывать обстановку было некогда, равно как изучать содержимое мебели. Пришла посмотреть роддом, ага. Посмотрела. На три раза.

Да, не так я представляла себе знакомство с пациенткой и коллегами. За сбор анамнеза, определение группы риска, постановку цели и задач консилиума можно было не переживать, это было лишним. Не особо имели значение предлежание, позиция и положение плода. Потому что даже от беглого взгляда становилось понятно: тут творился полный абзац.

Под плечами и головой женщины была подложена стопка подушек. С вершины этой стопки на меня уставилось пунцовое лицо с мутным плавающим взглядом и переполненными вздувшимися венами. Огромный живот, выступающий из-за бревнообразных ног, говорил о том, что одному лишь лучевому диагносту ведомо, какая часть из этого матка, а какая – свободная жидкость в брюшной полости.

Три женщины в одинаковых халатах, шапочках и мокасинах, стоявшие полукругом подле кровати, синхронно замолчали с моим появлением, встретив недоверчивыми взглядами.

— Девочки, это та самая Жардетта от Жреца, — представила меня Милесса. — Жардетта, это...

— Как давно поднялось кровяное давление? Что с мочой? Судороги были? Как давно находится здесь? — положив большой и толстый... учебник «Неотложные состояния в акушерстве» на правила хорошего тона, вывалила я на персонал.

Милесса немного опешила от такого темпа «ознакомления с местными порядками». Женщины же, напротив, выдохнули от осознания того, что я пришла не в театр за представлением и понимаю, что происходит.

— Мы наблюдали её на дому уже три недели. Опуха́ла, но не так сильно. Вели на эликсирах, гнали мочу, успокаивали сердце, кровь не отворяли, дабы не навредить. Магию супруг тоже покупал, но от неё был лишь временный эффект. Значительно захуже́ла она сегодня утром. Судорог не было. Пока… — начала одна из них, щепетильно подбирая слова.

Молодец, девочка, понимает разницу между фактической картиной и мнимой.

— Потом с именами разберёмся, — подмигнула вторая женщина стоя́щей столбом Милессе, — не до того сейчас.

Похоже, здесь тоже существовали старший и средний персонал, поведение одинаковых на вид женщин разительно отличалось. Судя по всему, я попала на подобие врачебного консилиума.

— Когда предполагаемый день родов?

— По расчёту лунного цикла не дотянули около двух дней.

Я подошла к постели графини. Скорее машинально, чем с диагностической целью, провела рукой по пальцам и тыльной стороне кисти. Судорожная готовность ещё явно не определяется, но это мнимое благополучие. Дошла до лучевой артерии, она ткнулась мне в пальцы стальным прутом.

Артериальная гипертензия под двести шпарит, не иначе!

Взгляд опустился вниз, выцепив на полу у края кровати деревянное судёнышко, отполированное до блеска грузными крестцами беременных женщин. Мутное белесовато-желтое содержимое судна, которое, по всей видимости, не спешили опорожнять с диагностической, опять же, целью поставило жирную точку в моих нехитрых дифференциально-диагностических изысканиях. Под прикрытыми веками всплыло новое наваждение – лицо профессора, величественно ниспускающего на наши юные разумы крупицы бесценных знаний.