Елена Звездная - Лесная ведунья

Нёс меня леший как и всегда в лес под какую-нибудь сосну, под сосной я быстрее всего приходила в себя после осушения. А сейчас меня сила выпила досуха, я даже не имела сил сказать хоть что-то жене Саврана. К счастью, и не пришлось — в доме возмущённо заорал уже совершенно здоровый младенец, и женщина поспешила к ребёнку.

Это было последнее, что я видела.

К сожалению, не последнее, что услышала.

— Куда ты её? Эй, с тобой говорят. Стоять!

И тут леший развернулся, да так что меня порывом ветра едва не снесло, и прорычал:

— У-хо-ди! Беда от тебя, беда с тобой, беда за тобой!

И архимаг застыл.

А леший понёс меня дальше в лес, отнёс до сосны, уложил под нею, снял маску и перчатки, сел, как умеют только лешие, в позе пня замшелого, на меня посмотрел, вздохнул тяжело и мне не сказал ничего.

Я бы вот ему что-нибудь сказала бы с удовольствием, только не могла. Лежала, раскинув руки, и просила сосну поделиться силой со мной, моей-то не осталось. Сосна была старая и вредная, делиться не хотела и вообще послала бы подальше, не сиди рядом со мной леший — ему не перечили. А то сегодня ты ему скажешь «нет», а завтра тебя дровосеки «случайно в самый центр Заповедного леса забредшие» срубят… Леший у меня он такой — случайно-мстительный.

— Зазря ты охраняба моего обидел, — сказала я, едва говорить смогла.

— Зазря ты его в лес привела, — ответила мне лесная нечисть.

— Так я привела, мне и обижать, — напомнила лешему.

Глазастый пень посмотрел на меня, вздохнул и не стал ничего больше говорить. Ни когда я почти заснула, ни когда подняли меня с земли знакомые руки, да и понесли в сторону дома.

«Пришли…» — донёс до меня ветер.

«Две ловушки поставили», — добавил шелест листьев.

«Вино принесли, на пне разместили-и-и-и», — добавил, подвывая волк.

Я проснулась и села, открыла глаза. Через ткань, закрывающую меня от солнца, пробивались назойливые лучи, лес гудел и шумел — радостный, дневной, приготовившийся к новому развлечению, я лежала у себя во дворе перед избушкой, рядом, в кресле, которого у меня раньше не было, сидел мой раб, и с невозмутимым видом читал мой учебник по охранительной магии.

— Чего проснулась? — не радостно спросил он.

— Дык ловить меня пришли, — сообщила, поправляя встрепанные волосы.

— Ммм, — отозвался охранябушка. — А я думаю, с чего все всполошились.

— Развлеченьице, — усмехнулась, поднимаясь.

И устояла с трудом. В смысле с шестом — ухватилась за палку, одну из четырёх, которую маг установил, для того чтобы надо мной полог устроить.

— Спасибо, кстати, — поблагодарила его.

— Пустое, — отмахнулся архимаг. — Так что: чай, завтрак или издевательства над неближними?

Недоуменно взглянув на него, признала, что:

— Все три пункта вызывают живейший интерес.

Маг улыбнулся краешком губ, поднялся и ушёл в избу, у которой даже дверь скрипеть перестала, то ли смазал, то ли новую сколотил, с него станется. Вообще на удивление рукастый архимаг мне попался, насколько я знаю магическую братию эти без магией и пальцем не шевельнут, а охранябушка не такой… надо бы кстати имя его узнать.

С этими мыслями я, придерживаясь за заборчик, сходила в нужный чуланчик, от него придерживаясь уже за стенку, добралась до бочки с родниковой водой. Умывалась долго, опосля взяла расчёску, кое-как волосы расчесала, а тут и охранябушка с завтраком подоспел.

По лесу шли быстрым шагом, я с завтраком и охранябушка с маской, перчатками и плащом.

— Я не понимаю, — довольно терпеливо для человека его положения, пусть даже и в прошлом, начал бывший архимаг. — Для чего и зачем так развлекаться?

— Потому что это — раз-вле-че-ни-е! — по слогам, как маленькому объяснила я.

— Ведьма, тебе больше развлечься нечем? — вопросил маг.

Ну, вообще-то было чем, но я соврала и сказала:

— Нет.

— Так поучилась бы, — сурово поучительным тоном, произнёс охраняб.

А вот это было уже обидно.

— Ты лазил по моей избушке, — обличающее произнесла я.

— Домовой сдал твою учебную ведомость, — в свою очередь «сдал» домового маг.

— Да? Она нашлась? — сильно удивилась я.

Вообще ведомости и тому подобную отчётность ввели маги, будь они неладны. Это поганое веяние подхватили ведьмы, у которых до этого срок обучения был не сильно ограничен, а потом и Лесная Сила подсуетилась, хотя между прочим, у лесных ведуний и ведунов срок обучения вообще ограничений не имел! Бери себе и хоть лет сто сдавай все зачёты с экзаменами, не жизнь была, а сказка… была-была, да и вышла вся.

— Слушай, охрянябушка, — очень ласково начала я. — Вот снимем с тебя печать, и иди куда хочешь, а я, между прочим, лесная ведунья, хочу учусь, хочу не очень!

Вот, а то понимаешь ли, учить он меня вздумал.

Маг только стрельнул синими глазами, сжал челюсти и говорить больше ничего не стал. И правильно, а то подошли уже совсем близко.

Я откусила от ломтя с хлебом кусь побольше, и пока жевала, натянула маску, шапку с париком, поправила поганки с мухоморами в накладных волосах, маг галантно помог надеть плащ, а следом и перчатки.

После началось самое интересное.

Я взяла клюку, ухватилась покрепче, и, закрыв глаза в своем теле, открыла в теле затрепетавшей на ветви сойке.

Ловушку готовили знатную.

Одну в другой.

Так под пнем, на котором сейчас стояла бутыль дорогого вина с королевских винокурен, вырыта была яма. Но вот падать в неё мне не довелось бы в любом случае — стоило лишь подступиться к пню, как я встала бы на траву, прикрывающую сеть… А вот сеть уже была примечательная, я бы даже сказала дюже интересная — сама по себе прочная, новая, она была прикрыта магией иллюзии, а значит где-то рядом тут был маг.

И сойка его не видела!

Рывком покинув её тело, я переместилась в ближайшего чёрного Ворона, и вот тогда разглядела весь масштаб заготовленной пакости.

Во-первых, тут был барон. Тот самый. Странно, что его теща не предупредила, старшему её зятю помнится, ведьма сделала внушение по всем правилам, а барон вот что-то распоясался. Всё с тем же вторым сыном, он засел в кустах и выговаривал хмельному отроку:

— Девка она ладная, это я тебе со всей уверенностью говорю. Красивая даже девка. Волосы рыжие до талии, груди во! — барон обрисовал окружности, до которым и коровьему вымени было далековато. — Кожа белая, аки молоко молочное.

И тут рядом со мной раздалось нетерпеливое:

— Что там?

Дернув плечо, ответила, чтобы отвязался:

— Груди мои великие обсуждают, и молоко молочное.

Поняла что сказала, открыла глаза уже в своём теле, взглянула на охранябушку, тот скептически смотрел туда, где груди-то особо и не было, если уж откровенно.

— Вот не надо на меня так смотреть! — прошипела, сжимая клюку.