Елена Звездная - Лесная ведунья

Глянула на него исподлобья, и даже отвечать не стала. Водяной сразу смекнул, что дело нечисто, а потому возлежал на валуне молча, пока я чистоту наводила. Вымылась, как есть, в рубашке, волосы промыла, ополоснула, а потом поплыла к водяному, он пододвинулся, освобождая место, руку протянул, помогая на валун взобраться и сесть.

— Ну, что опять? — спросил, когда дрожать от холода перестала.

— Водя, а ты печать магическую снимать умеешь? — спросила просто так, ни на что не надеясь.

Просто непростой это был водяной, очень непростой, так что у него многое спросить можно было.

— Печать магическую? — вопросил водяной, почесав подбородок. — Снимал.

Я, резко голову повернув, воззрилась на него с надеждою.

— И как? — вопросила, едва поняла, что теперь водяной молчать вздумал.

— А заводь видишь? — тихо спросил Водя.

Я огляделась. Заводь была приличная, да только сейчас я заметила, что на яму она больше похожа, чем на старое русло реки, или же залитый луг. Просто видать давно яма эта появилась, по склонам уже деревья росли не один десяток лет — два-три скорее, по берегам камыш вездесущий, а то что вода тут была чистая — так на дне родник, оттого и мыться здесь было хоть и чисто, но холодно.

— Любил я её, — вдруг признался водяной.

— Печать? — не поверила я.

Водя глянул на меня глазами лунного цвета, усмехнулся и выдавил нехотя:

— Эльну, магиню.

Наклонился вперёд, руку протянул, прикоснулся пальцем к воде и пошли от той круги, да не простые, а мерцающие, и в кругах тех ожили воспоминания.

— Давно это было, — начал рассказывать Водя. — Давно… словно и не было уже. Там, — он кивнул в сторону реки, стояла башня магическая, прямо посреди реки стояла. От неё к берегу мост вёл, да только цельным он не был — обрывался, прямо над тем местом, где из воды валуны виднелись.

— Как это? — не поняла я.

И водяной показал. Башню-крепость посреди реки, мост от башни к берегу ведущий… да только берег тогда ближе был, река не столь полноводной и широкой, и на берегом том вторая крепость, и были они как пара. Та, что посреди реки — изящная, белокаменная, а та, что на берегу — тёмного камня, монолитная, внушительная. И мост от одной башни к другой, что обрывался на середине, да так что не перепрыгнуть — шагов десять пустоты было между двумя половинами моста.

— Чародейская академия, — сказал Водя указав на светлую башню. — А эта вот магическая.

Я с одной башни на другую взгляд перевела, но ничего не поняла.

— Чародейская? — переспросила.

Да и как тут не переспросить — не было у нас чародеев испокон веков! Я о таком и не слышала.

— Чародейская, — кивнул водяной, да и стала та башня ближе, словно подлетели мы к ней.

И увидела я на самой вершине магичек. Странные они были — волосами как одна седые, хоть и юные совсем, от семи лет и до двенадцати, уж не более, но седые. И сидели все на полу, перед каждой низкий каменный столик, а на столике том яблоко, змея в банке мёртвая, и птица, за одну лапку привязанная. И кричали те птицы, и пытались вырваться… да куда ж вырвешься, если крепко привязан.

И ходила меж теми седыми магичками взрослая, возраста не определить, и двадцать ей могло быть и семьдесят, а волосы как у всех — лунно-серебристые, неестественные.

— Я… — начала было.

— Смотри, — сказал водяной.

Смотреть было на что — одна из магичек, та, рядом с которой стояла учительница, протянула ладонь над яблоком и оно скукожилось, чернея на глазах, и оставляя после себя лишь серебристое облачко, собравшееся сверкающим туманом под ладошкой девочки. Движение, и вот облачко над тельцем мёртвой змеи — магичка опускает ладонь ниже, и трупик вспыхивает, поглощая сияние, начинает шевелиться, вскидывается и атакует из последних сил пытающуюся вырваться птицу. Сверкнули ядовитые клыки, забилась пташка, теряя жизнь серебряными каплями… а те вниз не падали, поднимались вверх, впитываясь в ладонь магички, от чего седые волосы на голове её заискрились серебряным сиянием.

Что-то говорит главная чародейка, и повторяют упражнение все ведьмочки, да только у одной из сидящих в отдалении вдруг вырывается птица, да испуганно мчится к окну. Лопает стекло на её пути, вскакивает виновная в случившемся.

— Её звали Эльна, — грустно сказал водяной. — Она не была чародейкой, но по мосту смогла пройти, выжила, от того и взяли её на обучение.

Движение руки, и время ускорилось, промелькнуло одним мгновением и вот сидит на камнях у подножия башни девушка в тёмно-серой мантии. Ручки её худенькие, кожа бледная, волосы лунного цвета в косу собраны, в глазах светло-голубых слёзы, стекают они по лицу, и падают в воду.

— У чародеек на последнем испытании выбор небольшой — или ты убьёшь, или тебя, — водяной протянул руку, словно хотел погладить лунные волосы, но пальцы лишь коснулись воды, поколебав её и изображение. — Она убивать отказалась. Наотрез отказалась.

И наверху, в той башне, где учились девочки, послышались крики, показались вспышки света, да начали падать сверху камни, книги, стёкла… тела таких же хрупких девушек с волосами лунного цвета…

— И её заклеймили, — почти прошептал водяной. — Её силу должна была поглотить главнейшая, сразу как пройдут испытания и в башне останутся лишь сильнейшие… но я не смог проплыть мимо.

И события прошлого начали раскручиваться как иная пружина, всё ускоряясь.

Разговор страшного, но стандартного водяного с тихо плачущей девушкой.

Его вопрос, её кивок, и чародейка, сбросив мантию, в исподнем скользнула в руки к водяному.

Попытка главной чародейки помешать, и волна, окатившая башню и пыл разъярённой… гадины.

Этот валун, тот самый, на котором сейчас сидели мы с водяным, девушка, лежащая на нем на животе, и водяной, касающийся склизкими пальцами страшной печати…

Яркое сияние взрыва…

— Я хотел помочь, — прошептал Водя. — Я лишь хотел помочь… Если бы я только знал…

Вот так я и узнала, от чего водяной у нас такой красивый да магически одарённый.

— А до того, как печать наложили, забрать её не мог? — тихо вопросила я.

— Она не слышала. Не видела. Не чувствовала. Говорят слепые слышат лучше, чем зрячие, видать так оно и есть — я звал её, часто звал, но лишь когда печать наложили, когда лишили её магии, только тогда увидеть смогла.

Водяной с остервенением плеснул рукой по воде, на меня посмотрел и с горечью спросил:

— Хочешь узнать, от чего печать снял? От чего не оставил как есть?

Спросить хотела, но не решилась бы, ни за что бы не решилась, такое горе было в его взгляде.

— Она не хотела слепой жить, — прямо сказал водяной.

И соскользнув с валуна, исчез в воде.

Я осталась сидеть, обняв ноги и устроив подбородок на коленях.