Татьяна Коростышевская - Храните вашу безмятежность [litres]

– Вот! – торжесвующе воскликнул Артуро. – Причина твоей хандры именно в синьорине Саламандер-Арденте.

– Да, – вздохнул дож. – В синьоре Муэрто, в моей супруге. Сегодня она получит развод и исчезнет из моей жизни навсегда. Надеюсь, капитан Филомен не терял времени зря и подарит миру первенца в третьем поколении. Сражаться с его младшей сестрой за аквадоратский престол мне бы не хотелось. Как думаешь, она хоть полгода переждет, прежде чем вновь бежать под венец?

– Мне любопытно, как фамилии Саламандер-Арденте достался королевский атолл.

– А мне нет, – отрезал дож. – Кстати, дружище! Ангела! Твоя рыженькая невеста до сих пор сидит в спальне веселого дома.

– Когда, ваша серенити, – протянул Копальди, – я соглашался на брак с синьориной Инкудине, даже вообразить не мог, что моей невесте придется проводить время в столь неприличном месте.

– Можешь всем жаловаться, что я потребовал этого по праву первой ночи.

– Скажут, что я благородно прикрываю женитьбой грех правителя.

– Ну и что?

– И синьоры из гильдий начнут подсовывать тебе в постель своих дочурок, чтобы ты потом выдал их замуж за дворян.

Перспектива дожа не обрадовала.

– Теперь, Артуро, из-за тебя и мне придется жениться, чтобы догаресса стерегла супружеское ложе.

– То есть я еще и виноват? Кстати, на ком?

– Без разницы. Хоть на доне да Риальто, пусть Маламоко утрется.

– Маламоко?

– Господи, Артуро, ты, наверное, единственный в Аквадорате, кто не выяснил еще пол синьорины Карлы.

– А это уже обидно.

– Что именно? Что ты мой друг, а я скрывал от тебя правду?

– Что твоя проклятая кузина, то есть кузен, напропалую со мной флиртовал, и – о ужас! – даже подарил однажды лобзание. – Артуро сплюнул. – Какая гадость!

Дож расхохотался:

– Вот за это я и люблю тебя, дружище. Ты верен мне безусловно.

– Чезаре, это ведь отвратительно!

– Один раз не считается. Видимо, ты бросал слишком пламенные взгляды на белокурую Мауру. Карло ревновал и решил переключить твое внимание на брюнетку.

– Но твой дядюшка Фаусто…

– Слишком хотел произвести на свет девочку, и, когда ему этого не удалось, назначил дочерью младшего сына. Помнишь, в его доме были одни мальчишки?

– Я даже помню лохматого черноглазого сорванца в холщовых штанах, который обувал туфли на каблуках и топал в них по доскам пирса из конца в конец.

– Ну видишь, ты и сам мог бы догадаться, если бы захотел.

– И что теперь?

– Будем жить дальше, Артуро, разгребать королевские сортиры и стараться, чтоб в нашей безмятежной Аквадорате все работало как надо. Сегодня мы выпустим из «Нобиле-колледже-рагацце» дипломированных благородных девиц, подпишем Карле Маламоко разрешение на отплытие, чуть обидим командора да Риальто, чтоб не расслаблялся, сплаваем на корсарский флагман… Нет, погоди, туда мы не поплывем, отправим гонцов с приглашением. Не хватало еще, чтобы его серенити, как какой-то материковый феодал, спешил поздороваться с пиратами. Да, гонец – так будет лучше. Что там экселленсе? Он присматривает за нашими нукерами или янычарами?

– Все, как приказал его серенити. Пленников поместили в свинцовые камеры Пьомби, и днем на стражу заступят гвардейцы. Объясни мне, почему ты сам решил принять участие в погоне?

– Да ерунда, – смутился Чезаре. – Ко мне в комнату явился один из Ночных господ и сообщил, что в переулке неподалеку от Рива дельи Скьявони какой-то неизвестный досаждает девушке, похожей на дону догарессу.

– И куда он потом делся?

– Неизвестный?

– Вампир?

Дож пожал плечами:

– Довел меня до места и растворился во тьме, как ему и положено. Мне было не до того. Рыжеволосая синьорина как раз убегала, я побежал следом, заблудился, пошел назад, услышал женский вскрик… Короче, я где-то с час бродил по переулкам, пока наши гвардейцы меня не разыскали.

– Понятно теперь, отчего шпионы Селима были обряжены в дамские платья. Они тебя и морочили. Но почему ты после всего не вернулся к Ангеле?

– Не хотелось. Ночь была так прекрасна… – Чезаре ахнул и пружинно встал. – Какой же я болван!

– Уточни, – попросил Артуро уже на бегу, они мчались к «Райскому местечку».

– Меня нарочно удалили из комнаты, и я, болван, ушел… Синьора Олимпия! Какое чудесное утро.

– Да уж, – пьяно хихикнула путтана, стоящая у дерева с плюшевой змеей. Матрону поддерживали нубийцы, ибо стояла матрона с трудом. – Доброе утро после доброй ночи. Ваша львица, тишайший, продемонстрировала все почерпнутые от меня знания?

Чезаре, успевший уже вбежать в дом, заложил вираж, столкнулся с секретарем и замер у порога.

– Львица?

– Ваша тишайшая супруга? Или вы до сих пор не поняли, кто был с вами в спальне под маской Аквадораты?

Лежавший на полу синьор возмутился тем, что нога его серенити стоит на его руке, но, получив пинок, затих.

– Расскажите подробности Артуро. – Чезаре толкнул приятеля к путтана и побежал наверх.

Секретарь присоединился к дожу несколько минут спустя. Последний стоял в центре разоренной спальни и сохранял безмятежность, то есть пинал мебель и сыпал проклятиями.

– Ангела отдала серениссиме свою маску и покинула веселый дом в сопровождении фрейлин Маламоко и да Риальто.

– Филомена была здесь!

– Да.

– Здесь, со мной, и я ее не узнал.

– Да.

– Здесь была драка. Смотри, это футляр от дымовой бомбы. – Дож пнул башмаком металлический сосуд, тот отлетел, ударил в зеркальную стену, стекло пошло трещинами. – Филомену похитили.

– Похоже на то.

– Это Паола, больше некому. Но как? Я оставил наблюдателя у причала, он должен был следить за алой гондолой. Как она умудрилась ускользнуть? Где этот стронцо?

– Один из гвардейцев жаловался, что не помнит ничего о прошедшей ночи. Он здоров, но на шее следы вампирского укуса. Видимо, это и есть твой наблюдатель.

– Однако, господа, – князь Мадичи в своем глухом дневном костюме переступил через порог, – что здесь произошло?

– Экселленсе! – обрадовался дож. – Вы очень кстати. Можете взять след синьорины Раффаэле?

– Я вам кто, ваша серенити, собачка?

– Собачка унюхала бы Паолу с полувздоха.

Под черной маской засопели: вампир то ли принюхивался, то ли возмущался.

– Мы думаем, – сказал Артуро извиняющимся тоном, – что синьорина Раффаэле похитила дону Филомену.

– Ваша, тишайший, фаворитка пахнет всегда по-разному, но одинаково неприятно.

– Я ее зажарю, – пообещал дож. – И лично сожру под чесночным соусом.

– Не забудьте облачиться для трапезы в парчовый кафтан и шапку, каннибал, – фыркнул Лукрецио. – Идемте.

Среди начавших пробуждаться к новому дню гостей веселого дома синьор Копальди безошибочно высмотрел гвардейцев и поотстал от дожа, чтобы отдать распоряжения.