Татьяна Коростышевская - Храните вашу безмятежность [litres]

Князь уверенно прошествовал к пристани, свернул под ограждения парапета и повел рукой в сторону пришвартованных гондол.

– Здесь след теряется.

Алой лодки среди вереницы черных лаковых не наблюдалось.

– Мы упустили время, – пробормотал дож, – все пропало.

– Ваши гвардейцы сплоховали, – укоризненно прошелестел князь, – и упустили шпионку.

– Ей помогали вампиры.

– Нонсенс!

– Артуро! Немедленно сообщи экселленсе, что нашего парня покусали и заморочили в самой вампирской манере.

Синьор Копальди промолчал. Все, что он должен был сообщить, уже прозвучало.

– В вашем гнезде, дражайший князь, – Чезаре изобразил сочувствие, – завелась крыса.

– Ну конечно, – огрызнулся вампир, – тишайший Муэрто – известный крысолов. В своем дворце всех переловили?

– Представьте себе, всех. И даже крысиную королеву – синьора Пассерото, нашего управляющего. Кстати, спасибо за приглашение на монархическую вечеринку, она мне в этом поспособствовала.

Принял ли экселленсе благодарность, осталось неизвестным, черная маска сохраняла неподвижность.

– Гвардейца покусали? – прошелестел князь. – Это крайне любопытно, синьоры. Уверяю, клыки Ночных господ в этом неповинны.

– Иноземные вампиры? – предположил дож.

– Невозможно, я почуял бы соплеменника… – Экселленсе вздрогнул, запнулся. – Тысяча адских чертей!

– Да? – усмехнулся Чезаре. – То есть если ваш соплеменник, а точнее, соплеменница не предприняла бы никаких попыток замаскировать свой обычный запах, вы бы ее определили в тот же миг? – И дож зло рассмеялся: – Артуро, можешь меня поздравить, я целовал вампира. Какая женщина! Или мне стоит называть ее вампиресса? Лукрецио! Вас провели как мальчишку. Разумеется, изголодавшись, она притащила в ваш палаццо стайку подружек-учениц, чтобы укусы на их белоснежных шейках отнесли на ваш счет. Во дворце наша Паола попивала маркизету Сальваторе. Теперь мне понятна причина покушения на матушку. Голубка опасалась, что грозная истребительница вампиров раскроет ее сущность.

– Получается, – вклинился синьор Копальди, – султан нанял себе вампиров?

– Одну, – сказал Чезаре с сомнением. – Или двух? Ваш, князь, сбежавший пленник, кажется, тоже пах как-то неправильно? Но погодите, они оба не боялись дневного света. И вода… Вы же не можете пересекать большую воду?

– Можем, – смущенно пояснил экселленсе, – хотя это и довольно неприятно для нас. Что же до солнца, способность его переносить редка, но неудивительна. Но женщина, Чезаре! Наши дамы почти не участвуют в жизни, они тихи и безмятежны в своих снах.

– Но ваша сестра, кажется, вполне активна?

– Только ради меня, чтобы я не скучал в одиночестве. Вы правы, тишайший, какая женщина эта Паола!

– Надеюсь, – протянул дож с мечтательной кровожадностью, – эта «какая женщина» цапнет мою супругу и подохнет в муках.

– Кусать не обязательно, знаете ли, – в шелесте вампира тоже послышались мечтательные нотки. – Достаточно простого поцелуя. Знаете, Чезаре, скольких усилий стоило мне удержаться от того, чтоб не приникнуть к устам доны Филомены и не принять прекрасную смерть от любви?

– Тогда, ваше сиятельство, я сплясал бы на вашем прахе и отправился бы мстить.

– Каким образом?

– Приставая с лобзаниями к вашей сестре!

Артуро не сдержал смеха:

– Однако если дона Раффаэле для нашей серениссимы опасности не представляет, мы можем не волноваться.

Синьорина да Риальто пребывала в раздражении. Ангела, прорыдавшая почти до рассвета в подушку Филомены, этого раздражения опасалась.

– Завтрак, – Маура пододвинула к горничной тарелку. – Никто тебя насильно под венец не потащит. Скажи ей, Карло. Карла!

Синьорина Маламоко кивнула, оправляя оборки на плечах. Фрейлины привезли Ангелу в домик с саламандрами вскоре после полуночи и, выслушав ее сбивчивый рассказ, велели спать. Дону да Риальто и Маламоко наутро ждал экзамен, им требовался отдых.

– За завтраком решим, что делать дальше, – успокаивала горничную Маура, закрывая дверь.

Сейчас настало время решать.

– Но батюшка уже обо всем договорился, – всхлипнула Ангела, и большая слеза упала на фарфор. – Синьор Копальди – дворянин и секретарь его серенити, дож даст мне приданое, и я стану фрейлиной во дворце.

– А что говорит на это твой парень?

– Джеронимо уговаривает меня бежать.

– А ты?

– Я не могу ослушаться родительского приказа.

– Значит, не любишь.

– Люблю.

– Значит, недостаточно.

– Больше жизни.

– Погодите, рагацце, – сказала синьорина Маламоко, прожевав. – Твой Джузеппе – кузнец и правая рука синьора Инкудине? И титул главы кузнечной гильдии перейдет к нему уже в начале следующего года?

– Джеронимо, – поправила Ангела. – Он станет главой после батюшки, мастера кузнечной гильдии отдадут голоса ему.

– Так зачем вам бежать?

– Это так мило, – вздохнула Маура, – синьор Джузеппе хочет бросить все ради любви.

– Джеронимо, – всхлипнула Ангела. – Из-за меня он превратится в изгнанника, бродячего мастерового. Все, чего я хочу, – побыть с ним еще немного. Его серенити обещал, что сегодня я стану свободной, нужда во мне отпадет, и я смогу вернуться к родителям до свадьбы.

– Ну так ступай домой, – разрешила Карла.

– И предложи своему Джузеппе тайное венчание, – улыбнулась Маура.

– Джеронимо.

– Не важно. Поженитесь – и поставьте синьора Инкудине перед фактом. Подозреваю, он предпочтет зятя главу гильдии зятю беглому бродяжке.

– Но синьор Копальди…

– Ему перестанет светить в качестве родственника при любом раскладе. Именно поэтому твоя свадьба должна быть тайной.

– Есть еще должность фрейлины, – напомнила Карла. – Может, наша Ангела не желает ее терять?

– Фрейлина? – фыркнула девушка. – Да лучше бегать босиком на раскаленной сковороде, чем жить во дворце.

– Ну вот мы все и решили, – подытожила Маура. – Мы с доной Маламоко подвезем тебя до площади Льва, там ты наймешь гондолу.

На скатерти появился бархатный кошель.

– Желаем тебе счастья с твоим Джеронимо, синьорина Инкудине.

Ангела уже открыла рот, чтоб поправить, и тут же его закрыла, осознав, что имя ее возлюбленного названо верно.

С тишайшей моей свекровью мы беседовали в капитанской каюте. Босые ноги ласкал ворс длинного ковра, зад награждал занозами дурно сколоченный деревянный табурет. Сама синьора Маддалена расположилась напротив меня в удобном кресле.

– Я по-настоящему рада, что вы оказались живы, – начала я, наплевав на протокол. – Знаете, Голубка начала мне нравиться, а подружиться с ней, зная, что она повинна в смерти матери Чезаре, я бы точно не смогла.