Оливия Штерн - Оракул выбирает королеву [litres]

Да нет же, он не будет ее обманывать!

– А как я туда попаду? – Леона смотрела на цельное медное яйцо.

– Я вам помогу, – подал голос льесс Меркл, – подите-ка сюда.

– Подождите! – Арман вдруг сорвался с места, стремительно преодолел разделявшее их расстояние и взял Леону за руку. Открыл было рот, чтобы что-то сказать, но так и не сказал, прикусил губу. Так и стояли: Леона вопросительно смотрела ему в лицо, тщетно пытаясь понять, что не так, почему он так взволнован, а он молча пожирал ее взглядом.

– Леона… – хрипло, с трудом начал он, словно что-то мешало ему говорить.

И снова умолк.

– Время, льессы, время! – воскликнул Сильен. – Прошу вас, все после. Потом!

Леона выдавила из себя улыбку. Наверное, Арман хотел сказать ей что-то важное, потому что слишком уж волновался. Ну, ладно. Потом скажет, она ведь не настаивает.

– Мне пора, – сказала она мягко, высвобождая руку из его стальных пальцев.

– И в самом деле, – тихо пробормотал он.

– Все будет хорошо, – улыбнулась Леона, ей показалось, что Арману требуется сейчас одобрение и утешение.

– Да, – прошептал он, отходя в сторону. – Иди…

Леона повернулась к Оракулу и невольно вздрогнула. Все-таки было страшно от неизвестности. И отчаянно, где-то на уровне инстинкта, не хотелось к нему приближаться.

Но вот Меркл в рукавицах, сидя на корточках рядом с Оракулом, поманил Леону, и она пошла.

Это же быстро, да? И не больно?

Они ведь должны были что-то сделать с этой медной штукой, чтобы она не причинила вреда?

Кажется, Меркл сдвинул рычажок на корпусе Оракула, и медное яйцо, которое изначально казалось целым, внезапно начало раскрываться. Сперва трубочки расплелись, растопырились в разные стороны, хоть и было непонятно, как такое возможно с медью, а затем и гладкий корпус раскрылся на две створки, открывая взгляду внутренности Оракула. Леона заглянула туда с любопытством: оказывается, вся внутренняя полость Оракула была инкрустирована цветными камнями самых разных форм и размеров, начиная с маленьких, с ноготок, и кончая плоскими плашками размером с тарелку. А еще ей показалось, что над камнями вьется что-то вроде белесой дымки.

«Все-таки магия», – подумала Леона, поднимаясь к распахнутым створкам.

Она оглянулась на Армана и поразилась, насколько тот бледен. И снова ей захотелось его утешить. Уже нашел бы свою сестру и успокоился! Нельзя ведь так жить, как он живет.

– Давайте, льесса, аккуратненько, осторожненько, – приговаривал Меркл, подавая ей руку.

– Спасибо, – тепло поблагодарила Леона. – Скажите, а Оракул проницаем для магии?

Спросила она об этом, оттого что помнила, как ее сила, выплеснувшись, пожрала грабителей. Не хотелось бы, чтобы подобное случилось во дворце.

Меркл помолчал размышляя, затем негромко ответил:

– Оракул построен таким образом, чтобы нейтрализовать на время любую магию внутри. Не переживайте на этот счет, милая льесса.

– Хорошо. – Леона кивнула и поднялась к творению великих механиков прошлого.

Она стала внутрь створок, прислонившись спиной к камням, почувствовала, как по спине побежали ручейки холода. Прикосновения были сродни тому, как будто что-то осторожно ощупывало ее ледяными пальцами сквозь одежду. Не больно, но приятного тоже мало. И пока что ничего страшного или плохого не происходило.

«А чем я буду дышать, если он закроется?» – успела подумать Леона, и в тот же миг створки захлопнулись так быстро и звонко, что в ушах зазвенело.

Леона оказалась в кромешной темноте, все, что она могла видеть, это едва заметное свечение некоторых камней на внутренней стороне створок, которые наливались красным цветом.

«Надо поберечь воздух», – подумала она и постаралась дышать размеренно и спокойно. Хотелось верить, что все быстро закончится.

Ощутив прикосновение к обнаженной руке, Леона дернулась. Что там еще? И тут к шее притронулось что-то холодное, вполне материальное, как будто одна из медных трубочек втянулась внутрь Оракула. Стало неприятно. И как-то быстро ее стали трогать десятки – нет, сотни тонких щупалец, сперва осторожно, потом все решительнее.

– Ай! – вскрикнула она, почувствовав, как что-то попросту воткнулось в руку.

Вниз по локтю потекла горячая струйка.

– Что это? – не сдержавшись, воскликнула она.

Дернула рукой, стало больно, до искр из глаз. И тут же ужалило в другую руку. И в бедро.

– Арман! – крикнула Леона.

Сердце зашлось в сумасшедшем ритме, а в Леону продолжали втыкаться острые жала, одно за другим.

«Они меня раздерут на куски!» – мелькнула мысль. И она забилась, пытаясь вырваться, заколотила локтями по каменно-твердому нутру Оракула.

– Откройте! Выпустите!

Обжигающий холодом укус рядом с горлом, и Леона, почти теряя сознание от ужаса, завопила:

– Арман! Ты обеща-а-ал!

А ее тело уже не принадлежало ей, опутанное сотнями металлических трубок, все в уколах. По ногам струилась кровь. Леона завизжала:

– Арман! Помогите!

Оракул издал низкий гул, отчего завибрировало все тело. И вдруг, окончательно запутавшись в хищных трубках, Леона поняла: он обманул ее. Арман солгал, когда обещал, что все будет хорошо. Он просто не хотел, чтобы она боялась и ждала смерти. Чтобы чему-то порадовалась напоследок. А смерть вот она, и никак ее не миновать.

– Арман, – прошептала она горько.

Так больно Леоне не было никогда.

Ей казалось, что жала выпивают из нее жизнь; по коже вокруг укусов расползался холод, и было понятно: никто ее не спасет. И еще сильнее болело где-то внутри, под ребрами, там, где душа, – оттого что обманули, поигрались и бросили на съедение хищной магической твари.

Леона хотела было обратиться к своей силе – но не почувствовала и ее. Пустота и холод там, где раньше тлел огонек магии.

И она сдалась. Перестала дергаться, ноги подогнулись – Леона повисла на медных трубках, которые пронзили ей руки, плечи. Стало тяжело дышать, она закрыла глаза. И в тот последний миг, что разделял ее и распахнувшуюся вечность, Леона увидела окно своей старой спальни. Увидела, как за стеклами трепещут на солнце блестящие листья тополя, как солнечные зайчики пляшут по подоконнику, по ажурной занавеске… Она вдруг снова почувствовала себя маленькой, беззаботной, счастливой. И ей стало хорошо. Легко.

А потом все кончилось.

Что должен чувствовать мужчина, который слушает, как внутри бездушного магического монстра умирает его женщина?

Арман не чувствовал ничего, потому что, как ему казалось, он умер вместе с ней. Он лежал, распластавшись на полу, на него навалились Сильен и Меркл и еще два гвардейца, которых позвал Сильен, чтобы не подпустить к Оракулу, потому что в этом случае все было бы напрасно. Да, именно тот случай, когда рассудок и все доводы мгновенно гаснут, оставляя лишь инстинкты, которые велят спасать.