Виктория Шваб - Незримая жизнь Адди Ларю

Генри лезет в карман за платком, куском шелковой ткани с вышитой буквой «Т». Он не захотел убирать кольцо в коробку – классическую безликую упаковку, которая выдала бы его намерение. Вместе с платком Генри выуживает и кольцо; кувыркаясь, оно летит на мокрый тротуар.

Слова эхом отдаются в его голове.

«Ты замечательный, Генри, правда замечательный. Но ты не…»

Он прижимает платок к порезу, за считанные секунды шелк окрашивается красным. Платок испорчен.

Мне тебя недостаточно.

Руки – как голова. Кровь из них всегда так и хлещет.

Генри сказал это Дэвид, его брат. Который с десяти лет знал, что хочет стать врачом.

Легко не сворачивать с пути, когда шагаешь по ровной дороге и ступеньки пронумерованы. Генри смотрит, как платок пропитывается кровью, как на тротуаре блестит бриллиант, и хочет бросить его там, но не может себе этого позволить.

Он решительно наклоняется и поднимает кольцо.

Опрокидывай стопку каждый раз, как тебе говорят, что ты не дотягиваешь.

Ты не подходишь.

У тебя не тот вид.

Не тот взгляд.

Не так себя ведешь.

Время неподходящее.

Работа не та.

Ты выбрал неверный путь.

Не то будущее.

Не то настоящее.

Ты не тот, кто нужен.

Не ты.

(Не я?)

Просто чего-то не хватает.

(Не хватает…)

В нас.

Что я сделал не так?

Ничего. Просто…

(Ты тот, кто ты есть)

Я не думала, что у нас серьезно.

(Просто ты слишком…

…милый

…мягкий

…чувствительный)

Я просто не представляю себе наше будущее.

Я кое-кого встретила.

Прости.

Дело не в тебе.

Да заткнись ты!

Мы на разных волнах.

Мы не в одной лодке.

Дело не в тебе.

Мы не выбираем, в кого нам влюбляться.

(И в кого – не влюбляться)

Ты замечательный друг.

Ты обязательно сделаешь счастливой какую-нибудь

девушку.

Ты заслуживаешь лучшего.

Давай останемся друзьями.

Не хочу тебя терять.

Дело не в тебе.

Мне жаль.

Теперь-то Генри знает, что напился.

Он хотел дойти до стадии, где отключились бы чувства, но, похоже, проскочил ее, и все стало еще хуже. Голова сильно кружится, и ощущение далеко не из приятных. В заднем кармане брюк он нащупывает пару таблеток, которые подсунула ему Мюриэль, когда они виделись последний раз. «Маленькие розовые зонтики», – сказала она. Генри насухую их проглатывает, а дождь тем временем превращается в ливень.

Вода течет ему на голову, заливая очки и рубашку.

Генри плевать.

Может быть, дождь его очистит.

Или вообще смоет к чертовой матери.

Он подходит к дому. Подняться по шести ступенькам до двери нет сил, а впереди еще двадцать четыре до квартиры, где когда-то у него было будущее. Генри садится на крыльцо, откидывается на спину и смотрит вверх – туда, где проходит граница крыши и неба, – и гадает, сколько шагов до края. Заставляет себя остановиться и прижимает ладони к глазам. «Это всего лишь буря», – говорит он себе.

Задрай люки и пережди.

Это всего лишь буря.

Это всего лишь буря.

Это всего лишь…

Генри точно не знает, когда рядом с ним на ступеньке оказался мужчина. Только что Генри был один, и вот уже кто-то сидит возле него.

Он слышит щелчок зажигалки, краем глаза замечает небольшой огонек. Затем раздается голос. Сначала кажется, он исходит из ниоткуда, а потом выясняется – от человека, что устроился рядом.

– Дерьмовая ночь…

Звучит как риторический вопрос.

Бросив взгляд, Генри видит мужчину в черном плаще поверх блестящего темно-серого костюма. На какой-то жуткий миг ему кажется, что это Дэвид, его брат, явился напомнить Генри о том, как он разочаровал семью.

У них с незнакомцем похожие темные волосы, тот же острый подбородок, но Дэвид не курит, не шляется по ночам в этом районе Бруклина и вполовину не столь красив. Генри смотрит на чужака, и сходство исчезает на глазах. Мужчина совсем не промок, хотя дождь по-прежнему льет как из ветра, просачивается сквозь шерстяной пиджак Генри и хлопковую рубашку, прижимается ледяными руками к его коже.

Незнакомец в элегантном костюме не предпринимает ни малейших усилий, чтобы загородить от капель огонек зажигалки или саму сигарету. Глубоко затянувшись, он откидывается назад и облокачивается на мокрую ступеньку. Мужчина задирает подбородок, словно приветствуя дождь.

Но тот его даже не касается. Капли падают, но человек по-прежнему сухой.

«Наверное, это привидение, – думает Генри, – или волшебник. А скорее всего – галлюцинация».

– Что тебе нужно? – спрашивает незнакомец, не отрывая взгляда от неба.

Генри невольно съеживается, но в голосе чужака нет злости, только любопытство. Он наклоняет голову и смотрит на Генри такими зелеными глазами, каких тот никогда в жизни не видел. Настолько яркими, что сияют во тьме.

– Прямо сейчас, в этот момент, чего ты хочешь?

– Быть счастливым, – отзывается Генри.

– Ах, вот что… – хмыкает незнакомец, выдыхая дым, – никто неспособен тебе это дать.

Не ты.

Генри не имеет ни малейшего понятия, кто этот человек, существует ли он на самом деле. Даже в тумане выпивки и транквилизаторов Генри понимает, что нужно заставить себя встать и идти домой. Однако ноги отказываются держать его, мир слишком тяжел, и слова начинают выплескиваться из него, идут потоком:

– Не знаю, чего им надо. Кем они хотят меня видеть. Твердят, мол, будь собой, но подразумевают другое. Я так устал… – Голос его прерывается. – Устал от бесконечных неудач. Устал… дело не в том, что я один, я не боюсь одиночества. Но… – Генри сжимает пальцы на груди, – мне больно.

Его подбородка касается рука.

– Посмотри на меня, Генри, – просит незнакомец.

Генри не называл ему свое имя. Он поднимает голову и смотрит в светящиеся глаза чужака. Что-то клубится в них, точно дым. Незнакомец по-волчьи красив. Он скользит по Генри изумрудным взглядом, голодным и пристальным.

– Ты безупречен, – бормочет он, поглаживая Генри по щеке.

Голос его словно шелк, Генри тянется к нему, к руке чужака, почти теряя равновесие, но тот отодвигается.

– Боль прекрасна, – продолжает он, выдыхая облако дыма. – Она помогает переродиться, она творит.

– Но я не хочу страдать! – хрипло возражает Генри. – Я хочу…

– Ты хочешь, чтобы тебя любили.

Генри издает задушенный звук, полукашель, полурыдание:

– Да…

– Тогда будь любимым.

– Словно это так просто!

– Действительно просто, если готов заплатить.

– Такой любви мне не надо, – ворчит Генри.

– Я не о деньгах, – мрачно улыбается незнакомец.

– А о чем же?