Ольга Соврикова - Неприкаянная

Все осложняется еще и тем, что я эмпат. Никто не знает об этом, даже моя семья. Я бы не смог дожить до своих лет, не научившись закрываться от чужих эмоций, но, закрываясь постоянно, я будто глохну. Любому человеку хочется тепла, и все мы мечтаем быть любимыми, эмпату же это просто необходимо. Это как дышать для обычного человека. Эмпаты не могут жить в пустоте. Эмпат способен пылать в ответ на искренние чувства, но может и выгореть во враждебном для себя окружении. Прежде именно семья служила для меня якорем, одаривала теплом. Студеным холодом веяло только от старшего брата, но я всегда считал, что тяжесть венца и ответственность за королевство делают его таким. Сейчас любовь семьи несет в себе горечь, вину, сожаление и желание найти применение ставшему таким неудобным недочеловеку. Что мне остается? Покинуть столицу? Начать скрываться от семьи? Я сильный воин и еще более сильный маг, но шрамы не скрыть, кровь не изменить, а значит, рано или поздно меня найдут. Вернут. И будут возвращать раз за разом. В конце концов, брату надоест возиться со мной, и меня запрут в подземелье, лишив разума. Теперь я по собственному опыту знаю, что любого мага, даже очень сильного, можно заставить повиноваться, но самое главное я понял раньше.

Я понял, что потерял в тот же день, когда ты ушла. Ты забрала с собой тепло своего сердца, ласку рук и любовь… Ты забрала с собой свою любовь! Если бы я только мог вернуть тебя! Почувствовать снова. С головой окунуться в безбрежный океан твоих чувств! Я засыпаю, вижу тебя во сне, но приходящее раз за разом утро не приносит мне облегчения. И вот опять сплю и боюсь проснуться. Мне не хочется вновь и вновь окунаться в холод и грязь чужих эмоций. Прошу тебя… Пока мы здесь… Пока этот сон еще длится… Поговори со мной!

Ты плачешь? Моя спина… Она мокрая? Почему ты плачешь? Ответь мне! Ну же! Я не могу повернуться, не могу прижать тебя к себе. Не могу высушить твои слезы…

Темнота, внезапно окутавшая герцога, казалась такой плотной, что ее просто хотелось потрогать рукой, а чувство потери причиняло острую боль, угнездившуюся где-то глубоко в груди. Глухие и мощные равномерные удары, сотрясающие пространство вокруг, заставили его очнуться, разорвать сгустившуюся тьму.

Гостиная, плотно закрытые шторы, пустые бутылки, валяющийся у ног серебряный кубок и магические удары в дверь. Кто-то изо всех сил пытался пробить его охранное заклинание, а он сидел в кресле и вспоминал свой сон и то короткое мгновение, когда был так счастлив.

Взмах руки убрал заклинание, открыл дверь и позволил буквально ввалиться в дом магам. Король вошел вслед за ними, не потеряв ни капли своего достоинства. Он даже орать стал не сразу. Выгнал сначала всех деятельных помощников.

— Ты что творишь? Как понимать твое поведение? Ушел без предупреждения, закрылся наглухо. К тебе не могли достучаться в течение пяти часов!

— Ну и что? — спокойно спросил и не подумавший встать навстречу брату Натаниэль. — Заснул под утро. Крепко спал.

— Крепко спал? А это что? — Возмущенный Валиен поддел носком сапога одну из бутылок и отшвырнул ее в сторону.

— А что? Это я праздновал, — просветил его герцог.

— Что ты праздновал? — вновь заорал король.

— Как — что? — Делано удивился Натаниэль. — Будущее изменение моего статуса.

— Пять дней. У тебя есть пять дней для того, чтобы привести себя в порядок. Через пять дней мы будем праздновать все вместе нерасторжимую магическую помолвку с девицей из рода Лирских, а к началу зимы — заключение брака. И не зли меня, Нати, не надо. Со временем ты поймешь, что я забочусь о тебе и только о тебе!

Не ожидая ответа, его величество стремительно покинул гостиную и младшего брата, так и не поднявшего на него глаз. Герцог, подновив охранное заклинание, нашел возле своих ног непочатую бутылку и продолжил праздновать.

Я не удержала нить сна… Пробуждение не было приятным. Глухие рыдания разрывали грудь. Я так старалась! Столько сил приложила для того, чтобы он вновь захотел жить! Просто жить и радоваться. А они? Они же убивают его. Если он эмпат, то я с трудом представляю, как ему удалось выжить на арене. И как сейчас тяжело ощущать эмоции родных ему людей. Демоны бы побрали всех этих высокородных с их воспитанием и привычками! Что мне делать? Как помочь? Он будет полезен для своей семьи даже мертвый. Они смогут использовать его имя и память о нем. Как сделать бесполезным для них его самого?

Весь день я просидела в нашей библиотеке. Просмотрела десятки книг, в которых имелись упоминания о древних законах наследования, легенды, описания обрядов, посвященных богам. И я нашла! Нашла ее, тонкую книжицу, написанную от руки и спрятанную между последними страницами огромного фолианта, описывающего жизнь знаменитого столетие назад путешественника Амарая Крайли. Расстроенная безрезультатными поисками, я пролистывала пожелтевшие страницы без особого внимания, не ожидая найти ничего полезного для себя, но глаза зацепились за слова, рассказывающие о том, что существовало раньше племя людей, где верховными правителями были женщины. Начала читать и только к концу этой якобы сказки поняла, о чем в ней говорится. Женщины не только правили, они принимали мужчин в свой род. Проводили обряд, посвященный, как ни странно, единственной богине, которой люди поклоняются и доныне, Гвенли. Уверенные в силе и мудрости своей богини, они жили по древним законам и погибли, защищая их. В сказке-легенде утверждалось, что женщина, берущая под свою защиту и покровительство неразумного, агрессивного, способного навредить не только самому себе, но и другим мужчину, не только вводила его в свой род, но и закрывала его от людей и богов собой, даря ему свое имя. Автор подробно описывал ритуал и утверждал, что сам присутствовал во время его проведения. Он возмущался, что проводила его не жрица, а принимающая женщина. И становился этот достойный с его точки зрения мужчина потерянным для общества и своей бывшей семьи, ибо обратного хода обряд не имел. Души соединялись раз и навсегда. Имя мужа менялось тоже навсегда, а для своего рода мужчина окончательно умирал. Вот только согласие на подобный обряд должно было быть дано искренне. Добровольно.

Ночи я ждала, как никогда раньше. Нетерпение, беспокойство, неуверенность горели в моей душе обжигающим огнем. Сомнение не давало уснуть. Но вот наконец-то заснули дети, угомонился отец, разошлись по комнатам слуги. Я начала засыпать, успевая краешком сознания заметить, как все ярче разгораются руны, собственноручно вырезанные мною на деревянной спинке кровати. Ну где же ты, светлость моя? Я ведь чувствую, что ты спишь, так почему же мне опять приходится прилагать столько усилий, чтобы затащить тебя в свой сон?