Ксения Крейцер - Тёмная порода [litres]

Одеяло вновь поползло вниз, но Альба ловким движением поймала его и вернула обратно.

Благоговейный восторг Сергоса сменился умилением. Он улыбнулся и подошёл к ней.

– А даже если бы и нет, кто будет тебя ругать? – он заправил ей за ушко выбившуюся прядь волос.

– Не знаю, я, на самом деле, не люблю, когда трогают мои вещи без спроса. Просто тебя не было, спросить я не могла, но мне же надо было себя чем-то занять, и я подумала, что ты бы не возражал, что я посмотрю, – затараторила она.

– Я бы не возражал, даже вздумай ты раскрошить все эти камни в пыль, – сказал Сергос и поцеловал её.

Мысли немедленно засобирались прочь из головы и, чтобы сохранить хоть какую-то ясность ума, ему пришлось прервать поцелуй раньше, чем хотелось.

– Я должен тебе кое-что сказать. Много чего. Это важно.

– Говори, – её лицо сделалось серьёзным, и румянец, что всё ещё играл на щеках, не смягчал его, а лишь подчёркивал сосредоточенность.

Сергос набрал полную грудь воздуха, как если бы готовился нырять. По правде говоря, именно так он себя сейчас и чувствовал – как перед прыжком со скалы в воду, когда о расстоянии до дна ты можешь только догадываться, но бирюза водной глади всё равно манит тебя и зовёт, заглушая страх.

– Альба, – начал он, – милая, – слово непривычно перекатывалось на языке.

Его сердце заходилось от нежности к ней, но произносить это вслух было так странно.

– Я представлял это всё по-другому, но…

Она внимательно, чуть прищурившись, вглядывалась в его лицо, и Сергос понял, что ещё пара мгновений под её взглядом и он вконец стушуется.

– Я люблю тебя, – выпалил он и едва удержался, чтобы не зажмуриться.

Альба опустила глаза, замерла, потом улыбнулась, мечтательно и не ему вовсе, а скорее самой себе, и вновь подняла взгляд. Её глаза сияли.

Вспомнились слова Мариса: «Говори ей всё, как есть. Только это она и оценит» .

– Мой отец не дал мне благословения просить твоей руки.

– О, Сергос, ну, это ясно как…

– Мне плевать на это! – перебил он её.

– Сергос…

– Мне на это плевать, – сейчас пришла его очередь улыбаться самому себе. – Я хочу, чтобы ты была моей. И мне для этого не нужно ничьё благословение, потому что то, что я к тебе испытываю – благословение само по себе. И если ты, – он запнулся, – если ты чувствуешь ко мне что-то подобное… Я не могу просить твоей руки как князь Сергос, но просто как Сергос я прошу тебя стать моей женой. Мы уйдём отсюда вместе, и никто не сможет нам помешать. Я никому не позволю.

– Сергос, – она положила руку ему на грудь, – ты не должен из-за меня…

– Да или нет?

Повисшая пауза показалась Сергосу вечностью. А потом Альба резко прижалась к нему, поднялась на носочки, обвила его шею обеими руками и уже у самых губ прошептала: «Да».

Одеяло всё ж таки сползло с неё, Сергос не стал его останавливать. Он решил, что о безумной идее Мариса они смогут поговорить и немного позднее.

– Не знаю даже, что сказать, – в очередной раз повторила Альба.

Она сидела в постели, облокотившись на спинку кровати и подтянув одеяло к груди. Сергос только что рассказал ей об их с Марисом затее и теперь ждал реакции, попутно покрывая поцелуями её плечо.

– Ну, хорошая же идея, – он оторвался от своего увлекательного занятия, сел и заглянул ей в глаза. – Безумная, конечно, на первый взгляд. И на второй безумная. Но хорошая. Если всё получится, мы объединим магов. Ведьмы в Круге в разы сильнее, чем поодиночке, а Мистерис будет гораздо больше любого Круга. Это же прекрасно. Твой отец бы тоже этого желал.

– Мой отец желал, чтобы мы жили в мире с обычными людьми, а не отделялись от них.

– Так и будет. Только зачастую лучший способ добиться мира и согласия – продемонстрировать свою силу. Сколько можно позволять относиться к Дару так, будто бы это что-то стыдное?

– Ты говоришь, как Марис, – Альба поёжилась.

– Может, и так, – согласился Сергос. – А что, он неправ?

– Он прав. Просто он зол на весь мир. И непредсказуем. Иногда я боюсь того, что происходит у него в душе. Боюсь за него, за тебя, за себя, в конце концов.

– Ты о том его разговоре с Натликой? Он рассказал мне о своём помутнении. Да, он слушал её, когда она предлагала ему предать нас с тобой. И что с того? Я не вижу здесь ничего ужасного. Нас всех обуревают разные чувства и мысли. Они не всегда благородны и чисты. Но они не имеют никакого значения, пока не превращаются в дела. А к делам Мариса у меня претензий нет. Особенно после того, как он шагнул за тобой к последнему пределу и вернул тебя мне.

– Он рассказал тебе о разговоре с ней? Это хорошо. Значит, она не заронила в него отравы. Наверное, я вообще зря об этом думаю.

Альба тряхнула головой, потом затихла и уставилась в одну точку.

– Тебя сейчас тревожит не это, а что-то другое, – он взял её за подбородок.

Альба не отвечала долго.

– Ох, Сергос, – наконец выдохнула она. – Я не хочу, чтобы ты из-за меня сделал то, о чём потом будешь жалеть. Гарден, твой отец, всё это…

– Ну, вот опять. Иди сюда, – Сергос потянул её к себе и крепко обнял. – Послушай меня внимательно. Вот об этом ты точно думаешь зря. Я принял решение. Принял легко. А это уже говорит само за себя. Я никогда ещё не чувствовал себя таким свободным. И счастливым таким тоже.

– Это сейчас, а…

– Альба, – перебил он её, – я плохой наследник. И князь из меня выйдет никудышный. Меня никогда не интересовала власть и политические игры. Я жил с мыслью о своём долге как о тяжком бремени, от которого невозможно избавиться. Мои тёмные браслеты были невидимы, но от того не менее тяжелы. А теперь их больше нет и уже никогда не будет. Я не желаю править Гарденом. У меня другой путь.

– Но ведь твой отец не вечен. Кто будет после него?

– У моего отца есть младший брат, а у него достойнейшие дети. Каждый из них будет лучшим правителем для Гардена, чем я. Пройдёт время, и мой отец тоже это поймёт. Так что не делай из меня страдальца. Я не приношу никаких жертв из-за тебя. Просто, благодаря встрече с тобой, я понял, кто я есть на самом деле. И теперь я уже не хочу быть кем-то другим.

Возвращения отца Сергос дожидаться не стал. Он не боялся разговора с князем Деннардом, сейчас он вообще ничего не боялся. Но и что-то доказывать тоже не желал. Все слова уже были сказаны, выбор сделан. Когда-нибудь, хотелось верить, отец поймёт. Но это точно случится нескоро. Сначала князь Деннард будет рвать и метать. Застать этот момент Сергос не хотел.

В день их ухода он проснулся очень рано, когда небо ещё было темно. Альба спала, уткнувшись ему в плечо. Такая тёплая, нежная, беззащитная. И его. Его и ничья больше. Осознание этого будоражило. Не было на свете такого сокровища, которым бы Сергос желал обладать больше, чем ею. И не было того, что он бы не смог отдать за неё.