Стелла Так - Гнев богов [litres]

– Ты кто такая? – рявкнул он.

Я уставилась на него как баран на новые ворота.

– Ты что, Иисус? – услышала я свой собственный голос.

Мужчина закатил глаза.

– Почему все постояно это спрашивают?

– Потому что ты так выглядишь?

– Сказала незнакомая сталкерша, стоящая за моей дверью.

– Я не сталкерша!

– Да что ты? Почему ты тогда стоишь здесь уже несколько недель?

– Серьезно?

– Я уже начал задумываться над тем, чтобы позвонить в полицию или облить тебя водой из шланга.

– Как мило.

– Что бы ты сделала, если бы какая-то сумасшедшая стояла под твоей дверью и смотрела в стену?

– Попыталась бы с ней поговорить?

– Я пытался.

– И как?

– Никак. Ты продолжала смотреть в стену, так что я бросил в твою голову тапок и снова вернулся к себе.

– А-а-а, понятно…

Мы пялились друг на друга, и в этой ворчливой копии Иисуса было что-то, отчего у меня на шее волоски встали дыбом.

– Где… – я откашлялась. – Где я?

– В мотеле «Морской берег», – он указал на скрипящий щит, и я кивнула.

– И где это?

– На планете Земля. – нахмурился он.

– А где именно?

– Флорида. Сарасота. По крайней мере, сейчас ты там, где когда-то была Флорида.

– А как я оказалась во Флориде?

– Без понятия. Может, на резиновой лодке? На автобусе?

– Нет, резиновой лодки точно не было.

– Тогда, может, пешком?

– Хм-м, – я уставилась на свои ноги, на которых были розовые конверсы.

Они выглядели сильно потертыми. И пыльными. Как будто я была в походе. Но… я ненавидела походы! Я ничего не знала, но это было точно так. Кроме того, мне бы для этого пришлось пересечь океан, а этого я сделать не могла. Или могла? Ну, если, конечно, океаны еще существовали. Я… ого.

– Думаю, я никогда раньше не была в Штатах, – растерянно пробормотала я.

– Раньше – это когда?

– До… до… – я нахмурила лоб. – Не знаю. Раньше. Ты можешь мне помочь?

Копия Иисуса весело фыркнула.

– Нет!

Хлоп. Он действительно только что закрыл дверь прямо у меня перед носом. Поток воздуха сдул волосы с моего лица, и у меня от возмущения отвисла челюсть.

– Эй, Иисус! – я снова нажала на звонок. – Тут написано «Звонить только в экстренных случаях»! Это как раз он!

Мужчина выругался, и дверь открылась. Он протянул руку и оторвал скотч, на котором была надпись про экстренный случай.

– Вот! Теперь тут больше ничего не написано! Пока!

Я молниеносно просунула ногу между дверью и порогом, не давая ей закрыться.

– Прекрати! – проворчал мужчина.

– Нет! Мне нужна помощь!

– Тогда пойди и найди кого-нибудь другого!

– Но я не знаю где!

– Это не моя проблема.

– Пожалуйста! Я не знаю, что… не знаю, почему я…

О нет. На мои глаза навернулись слезы. Я сглотнула и переплела пальцы, сдавив их так, что они покраснели.

– Пожалуйста! – прошептала я и начала реветь. Как же стыдно!

Мужчина, казалось, думал так же, потому что уставился на меня с таким видом, будто я только что пописала на его ковер.

– Сейчас же прекращай рыдать.

– Хорошо!

– Ты все еще рыдаешь.

– Извини!

– Я же сказал, прекрати.

– Не могу!

Я зарыдала еще громче, и мужчина, вздыхая, ущипнул себя за переносицу. Мы еще некоторое время так стояли: я – вся в слезах, а он – в задумчивом раздражении.

– Хорошо! – наконец огрызнулся он, когда мой плач превратился в икоту. – Но только пять минут. Потом я снова тебя вышвырну.

– Спасибо, – захныкала я.

Дверь открылась, и я ввалилась в крошечную квартиру размером не больше тридцати квадратных метров. Кухня была в гостиной, которая в то же время служила спальней. Я не видела шкафа, только комод, из которого вываливались вещи. Ковролин был блевотно-зеленого цвета и таким грязным, что, вероятно, на нем скоро начнет расти трава.

– Снимай обувь и садись, – скомандовал мне Иисус, указывая на погребенный под упаковками от еды из «Макдоналдса» диван. Я шмыгнула носом, сняла обувь и поморщилась от ужасного запаха. Как бы долго ни гуляла, казалось, эту обувь я не снимала целую вечность.

Я заковыляла по грязному полу и упала на диван посреди мусора. Человек-Иисус теперь ворчал на кухне и, кажется, болтал с самим собой. Или тихо на меня ругался. В любом случае, вскоре он оказался рядом со мной и протягивал мне стакан с белой жидкостью.

– Вот. Для сбитого с толку разума нет ничего лучше, чем теплое молоко единорога с медом.

Он отдал мне стакан, и я в смятении посмотрела на него.

– Что?

Он раздраженно упал на мусор рядом со мной, взял в руки пульт и включил телевизор.

– Молоко единорога? – переспросила я.

Мужчина взял со столика открытую упаковку чипсов и начал хрустеть. Запах лука тут же ударил мне в нос.

– Мать всегда делала мне его, когда я грустил.

– Молоко единорога?

– Да.

– Ага, – я принюхалась к стакану. Пахло как обычное молоко, только слаще. Я сделала глоток. Вкусно. – А молоко единорога безлактозное?

Он застонал, а я улыбнулась и пожала плечами. Мы молчали и смотрели телевизор. Это был повторный показ сериала… э-э… я знала его.

– Это «Теория большого взрыва», – сказала я.

Иисус кивнул.

– Мне нравится этот сериал.

– Мне тоже.

Мы смотрели его явно дольше пяти минут, которые он мне пообещал, и когда я допила небезлактозное молоко единорога, то чувствовала себя почти хорошо. Я подняла ноги на диван, уперлась подбородком в ладони и смотрела на парня рядом со мной.

– Мы на небесах? – услышала я свой собственный вопрос.

Иисус уставился на меня, и из его рта выпала чипсина.

– Ты откуда взяла этот бред?

Я провела ногтем по рисунку на диване.

– Мне кажется, что я умерла, – доверилась ему я.

– А-а-а, – мужчина кивнул и без особого интереса продолжил есть дальше.

– Мне не просто кажется, я знаю это.

– Ага, – пробормотал он.

Я растерянно хлопала глазами.

– Ты не находишь это странным?

– Не особенно. Все-таки все уже умерли.

Стакан выпал у меня из руки, скатился по дивану и раскололся на ковре.

– Черт подери, что ты творишь? – простонал Иисус.

– Извини! – трясущимися пальцами я подняла осколки и содрогнулась, почувствовав боль. Из пореза текла золотая кровь. Я округлила глаза. – Это что такое?

– Твой палец.

– Нет, я про золотое.

– Кровь.

– Но… – у меня отвисла челюсть. – Она не должна быть золотой, – неуверенно сказала я.

Мужчина вздохнул.

– А какой она должна быть?

– Серебряной?

– Ты уверена?

– Думаю, да…

– Ну, тогда… Не знаю, не зли меня.

Я отставила обломки стакана на липкий столик и облизнула потрескавшиеся губы.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что все умерли?

Он нахмурился, будто я только что спросила его, не помоет ли он мне задницу.

– Ну, это правда.